Это было в самом начале октября 1941 года. Над Ленинградом был сбит Me-109 и пилот не дотянул до своих, посадив машину на окраине города. Собралась толпа зевак, и пока патруль арестовывал лётчика, Александр Дмитриевич Петров, который находился рядом, подставил под стекавшее из пробитых баков самолета топливо пустую бутылку.
Небольшое отступление :
Александр Дмитриевич Петров : в 1922 году окончил Петроградский университет, ученик великого А. Е. Фаворского. В 1925—1930 годах Петров работал в Химической ассоциации Академии наук СССР, а также в Лаборатории высоких давлений АН СССР в Ленинграде. В 1931—1932 годах работал по совместительству директором Ленинградского сланцевого института. В 1934 году переехал в Москву. В 1935 году ему без защиты диссертации была присуждена ученая степень доктора химических наук за исследования по катализу при высоких температурах и давлениях, а в январе 1936 года учёный был утвержден в звании профессора.
И профессор заинтересовался, на чем же летают самолёты люфтваффе. Петров с полученной пробой в лаборатории поставил ряд опытов в своей лаборатории в опустевших корпусах Ленинградского Краснознамённого химико-технологического института (между прочим, не относится к делу, но я заканчивал этот ВУЗ), персонал которого к тому времени был уже эвакуирован в Казань, в то время как Петров был оставлен следить за ещё невывезенным имуществом.
В ходе исследований Петров обнаружил, что температура замерзания трофейного авиационного бензина была минус 14ºC, против минус 60ºC у нашего. Именно поэтому, понял он, немецкие самолёты не забираются на большие высоты. А как же они будут взлететь, когда температура воздуха в ленинградской области опустится ниже минус пятнадцати?Химик оказался настырным и добился аудиенции у заместителя командующего ВВС Северо-Западного фронта. И так сразу с порога в лоб сообщил тому, что знает способ уничтожения всех вражеских флюгцойгов. У генерала возникли некоторого рода опасения, хотел даже людей в белых халатах вызвать.Но выслушав человека науки, он проявил к полученной информации интерес.
Для полноты картины химику доставили образцы с аналогично приземленного Ю-87, потом еще разведчики из-за фронта притащили с аэродромов. В общих чертах результаты совпадали. Тут уж военные в обстановке строй секретности приготовили немцам уберрашунг и как рыбаки стали ждать с моря погоды.Все начальники, кто были в курсе дела, по несколько раз на дню задавались вопросом: «Вы не подскажете сколько сейчас градусов ниже нуля?» Ждали, ждали и наконец дождались: 30 октября на стол в штабе ВВС фронта легли дешифрованные воздушные фотоснимки аэродромов в Гатчине и Сиверской. Разведчики только в Сиверской обнаружили 40 Ю-88, 31 истребитель и четыре транспортных самолета.
Утром 6 ноября в воздух поднялся 125-й бомбардировочный авиаполк майора Сандалова. С высоты 2550 метров наши Пе-2 обрушились на вражеские флюгплацы. Штурман ведущего бомбардировщика капитан В.Н.Михайлов сбросил бомбы точно на самолетную стоянку противника. Вражеские зенитчики свирепствовали, но ни одного истребителя в воздух немцы поднять не могли – мороз был ниже двадцати градусов. Через 15 минут Пешки сменила шестерка штурмовиков 174 шап, ведомая старшим лейтенантом Смышляевым. В это же время группа из девяти И-153 подавляла зенитную артиллерию, а затем пулеметным огнем обстреляла стоянки вражеских самолетов. Через два с половиной часа семерка бомбардировщиков 125 бап, ведомая капитаном Резвых, нанесла второй удар по аэродрому.
Всего в налёте участвовало 14 бомбардировщиков, 6 штурмовиков и 33 истребителя.За этим налётом последовали налёты и на другие аэродромы, в результате которых с немецкий 1-й воздушный флот генерал-полковника Альфреда Келлера понёс существенные потери и на некоторое время фактически потерял боеспособность. Конечно, немцы вскоре доставили своим авиатором более качественный авиационный бензин, который выдерживал хотя и не 60-градусный мороз, но позволял запускать авиамоторы при минус 20 градусах. Однако способность наносить массированные бомбовые удары по Ленинграду флот восстановил лишь к апрелю 1942 года. Петров вскоре был эвакуирован в Москву, а в 1947 году возглавил там лабораторию института органической химии АН СССР.
Умер 31 января 1964 года в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище
---------------------------
Преклоняю колено
