© РИА Новости
Крах еще одного соглашения по ограничению вооружения оставил Москву и Вашингтон с запасами плутония, достаточного для того, чтобы изготовить десятки тысяч единиц ядерного оружия.
Несколько дней назад по почте мне пришел маленький подарок. Это была книга, а вернее, два увесистых кирпича. Двухтомник «Обреченные на сотрудничество» — почти тысяча страниц эссе, интервью и заметок от 100 участников примечательного периода сотрудничества между ядерными оружейными комплексами России и США, периода, который начался непосредственно после холодной войны. Зигфрид Хекер (профессор Стэнфордского университета, один из самых авторитетных специалистов в области ядерного оружия — прим. пер.), выступивший редактором издания, озаглавил книгу, ссылаясь на слова одного советского ученого о всеобщей угрозе ядерного оружия: «Зная, на что оно способно, мы обречены работать вместе и сотрудничать». Однако не все поняли это важное сообщение, не понял и Владимир Путин. Невероятные истории, приведенные Хекером в книге, совершенно не укладываются в современный контекст отношений Вашингтона и Москвы по этому вопросу. Третьего октября Путин приостановил соглашение с США об утилизации плутония из-за угрозы «недружественных действий» с американской стороны. (В центре энергетики и безопасности в Москве есть неофициальный перевод, а также перевод законопроекта, представленного Кремлем.) Этот указ Путина подводит итог одной из последних форм сотрудничества на этом важном этапе.
«Ликвидация плутония» — это любопытная фраза, один из тех спецтерминовов, стоит обронить которые на коктейльной вечеринке — и люди поспешат извиниться и пойти за новой порцией напитков. Однако плутоний — это вещество, из которого делают бомбы. После холодной войны США и Россия договорились утилизировать тонны плутония и подтвердили намерения никогда больше не использовать его для производства бомб. И поверьте мне, если русские решат, что, может быть, стоит повременить немного с его уничтожением, тема становится не такой уж скучной.
И речь идет о большом количестве плутония. Если вспомнить темные дни холодной войны или почитать о них в книгах, окажется, что в Соединенных Штатах и Советском Союзе были десятки тысяч единиц ядерного оружия. Достаточно безумно, если задуматься о том, что всего одна бомба сделала с Хиросимой, а другая — с Нагасаки. Однако в какой-то момент арсенал ядерного оружия и США, и СССР увеличился до 30 тысяч единиц, что вышло уже за все возможные пределы и никак не могло быть оправдано. А в бьющихся сердцах подавляющего большинства этих бомб крылись малые частицы плутония.
Вашингтон и Москва больше не делают шагов навстречу друг другу в вопросе сокращения огромных ядерных потенциалов. У них по-прежнему достаточно оружия для взаимного уничтожения и превращения мира в руины. Соединенные Штаты, например, сократили свои запасы с 31 225 единиц оружия в 1967 году до 4 571 единиц в 2015 году. Давайте предположим, что запасы России сопоставимы с американскими, хотя, возможно, они не столь скромны.
Конечно, недействительное ядерное оружие требует утилизации в первую очередь. В Соединенных Штатах огромное количество единиц ядерного оружия ожидает утилизации. Очередь доходит до 2022 года, и лишь немногие эксперты считают, что США удастся достичь цели. И даже после утилизации оружия останется большое количество плутония. До тех пор, пока он сохраняется, его можно преобразовать обратно в ядерную бомбу.
Соединенные Штаты и Россия обладают большим количеством плутония, оставшимся со времен холодной войны. Ни одна из двух стран больше не производит плутоний или, по крайней мере, не производит плутоний, который может быть использован при производстве оружия. Но не волнуйтесь, плутония все еще достаточно для того, чтобы вы не спали по ночам. В международной лаборатории по расщепляющимся материалам Принстонского университета подсчитали, что запасы плутония, которые могут быть использованы для создания оружия, составляют 88 тонн в США и 128 тонн в России. Чтобы дать представление об этом количестве плутония — открытые источники говорят о том, что для производства одной единицы оружия требуется не более 4 килограммов плутония. Хотя это спорный момент, потому что в Америке в среднем технологии позволяют производить оружие из меньшего количества плутония. Но давайте посчитаем: если бы мы могли произвести ядерное оружие из четырех килограммов плутония, то 88 тонн было бы достаточно для производства 22 тысяч единиц оружия.
128 тонн российского плутония — для производства 32 тысяч единиц. Хотите, чтобы гонка вооружений продолжалась?
Когда холодная война закончилась, наиболее просветленные души среди нас осознали, что сокращение запасов плутония — критически важная задача. До тех пор пока существует плутоний, сохраняется возможность, что гонка вооружений возобновится. И, упаси бог, сохраняется опасность, что это оружие попадет не в те руки. В 1994 и 1995 годах Национальная академия наук опубликовала два исследования, авторы которых называли ядерное расщепление «серьезной опасностью национальной и международной безопасности».
Соединенные Штаты и Россия установили, что любые излишки плутония и обогащенного урана могут быть оправданы. И Москва, и Вашингтон договорились избавиться от части этих веществ, в дополнение к программам помощи России по мониторингу ее огромных запасов плутония. В 2000 году США и Россия предоставили по 34 тонны плутония для его ликвидации в рамках реализации «соглашения об утилизации плутония». Это не позволит России и Америке произвести по 5800 единиц ядерного оружия. Конечно, это лишь часть огромного арсенала, к тому же было «девальвировано» соглашение об обогащенном уране. После многообещающего начала мы можем убедиться в том, что начинается вторая гонка вооружений.
Потом… не произошло ничего. Оказалось, что для Москвы и Вашингтона целесообразнее оставаться врагами, нежели становиться друзьями. Плутоний не так-то легко утилизировать, поэтому не последнее место в споре России и США занимает вопрос о том, как именно избавляться от этого материала. Затягивание утилизации плутония связано еще и с различными технологическими подходами, применяемыми в США и России. Коротко говоря, США и Россия быстро подписали документ, что потребовало нового плана утилизации плутония в 2007 году, затем обсуждение продолжалось до тех пор, пока не было изменено в 2010 году, затем стороны спорили о поправках к этому соглашению, до тех пор, пока Путин не отменил его в этом месяце. Павел Подвиг (директор проекта «Стратегическое ядерное вооружение России» ПИР-Центра — прим. пер.), даже написавший книгу о ядерной программе России, рассказывает всю эту неприглядную историю, если хотите, можете почитать.
Но иногда подробности не имеют значения. Техническая сторона вопроса отходит на второй план по сравнению с политической срочностью решения вопроса. Если обе стороны хотят решения, то варианты находятся. Эксперты, такие как Подвиг, не раз предлагали конструктивные решения, которые могли бы спасти соглашение. Но выбор был другим.
Поэтому мы и оказались здесь. В своем указе Путин заявил, что Россия не планирует преобразовывать свой плутоний обратно в оружейный. Но нет повода думать, что она не решит это делать. Ситуация такова, что и США, и Россия продолжат сохранять плутоний в таких количествах, что с его помощью можно будет произвести десятки тысяч единиц ядерного оружия в неопределенном будущем. (Да, и плутоний еще меньше подвержен старости, чем Софи Лорен, поэтому бомбы, которые из него можно сделать, могут угрожать и вашим внукам.) Если задуматься об этом, становится ясно, что этот план никуда не годится — это просто ужасающая неспособность сделать что-либо перед лицом этой общей опасности и избежать возвращения к холодной войне.
Вот что делает рассказы Хекера похожими на сюжеты из параллельной реальности. Было время, когда среди русских и американских ученых жила общая вера в то, что вместе они смогут противостоять общей угрозе, исходящей от ядерного оружия. Можно шутить про «Обреченные на сотрудничество», но это гнилой юмор. Мужчины и женщины, создававшие оружие взаимного уничтожения, верили, что они могут работать вместе, чтобы сделать этот мир более безопасным. Мы потеряли это чувство. А без веры в нашу способность к сотрудничеству кто мы, как не обреченные?
Джеффри Льюис — директор программы ядерного нераспространения в Восточной Азии в Центре изучения ядерного нераспространения.
