Моё знакомство с Арсеном Павловым ("Моторолой") произошло в Симферополе в начале апреля 2014 года (точную дату уже не вспомню) в одном из помещений штаба "1-го полка народного ополчения Крыма". Точно - после 6 апреля - занятия Донецкой областной администрации восставшими местными активистами, когда решение о необходимости организации срочной помощи русским людям Донбасса было уже принято и началась лихорадочная подготовка отряда. К тому времени наш симферопольский "отдельный батальон специального назначения", базировавшийся в комплексе Крымского военкомата, был уже разоружен и расформирован, а большая часть его бойцов - разъехалась по домам. Оставшаяся группа (1-й взвод, командир - "Ромашка") была перебазирована в один из маленьких санаториев в районе Алушты и не превышала полутора десятка человек, что для запланированной акции было, естественно, крайне недостаточно. Еще некоторое количество не разъехавшихся бойцов оставалось в военкомате (большинству и ехать было некуда - они были выходцы из "материковой" Украины, активисты "антимайдана" и  т .п.).

В этой ситуации я обратился к одному из командиров "1-го полка ополчения" - позже известного как "Балу" - с просьбой подобрать для формирующегося отряда наиболее боеспособных, надежных и дисциплинированных бойцов, в первую очередь - из числа граждан Украины. Со всеми предварительно отобранными проводилось собеседование мною и "Ромашкой". Выбрали около десятка (если не ошибаюсь - 8 или 9 человек).  Среди них был и Арсен, который сразу произвел на меня превосходное впечатление. Мои предупреждения о том, что мы "идём в никуда" и, возможно, нам придется вести партизанскую войну без тыла и снабжения, он воспринял (в отличие от некоторых других) с нескрываемым эннтузиазмом - аж глаза заблестели. Выслушав его рассказ о военной биографии (выяснилось, что в Веденском районе Чечни мы какое-то время находились почти рядом - он служил в Двшне-Ведено в тоже самое время, когда я сам находился в Ца-Ведено) и опросив по подробностям, убедился, что передо мной опытный солдат-профессионал. И не просто профессионал, а энтузиаст военного дела. Такие люди мне уже много раз встречались и всегда отмечались в лучшую сторону - они инициативны и находчивы, для них война - естественная и желательная среда обитания. Пррще говоря - передо мной стоял и "тянулся" (как и положено хорошему солдату перед старшим офицером) настоящий Воин, какие и составляют костяк любой воюющей армии. В общем, из всех кандидатов, "Моторола" сразу вызвал у меня наибольшую симпатию и доверие, о чем я не преминул сообщить товарищам. 


Дальше был переход через границу, занятие ОВД Славянска. Арсен был среди остальных бойцов и как-то я его не выделял. Четко запомнился случай во время разоружения колонны 25-й бригады в Краматорске. Мы вместе возвращались в Славянск на броне передовой БМД. Вокруг сидели наши товарищи (они все еще были в масках) и хмурые украинские десантники (на тот момент еще имевшие при себе личное оружие). Боец в маске рядом со мной вдруг начал стрелять из автомата в воздух и я его "приструнил", потребовав немедленно прекратить стрельбу и представиться. Это был "Моторола" - сняв маску и улыбаясь во весь рот (что называется, "улыбка до ушей") говорил мне: "Поверь, Игорь, это самый счастливый день в моей жизни",  Повторил несколько раз. 
Во время первой атаки на Славянск подразделений "национальной гвардии" 2 мая, "Мотрола" со своим отделением прикрывал  сформированный  накануне расчет ПЗРК. Именно он снимал с маленькой камеры первые пуски ракет "Игла" по украинским боевым вертолетам и именно его ликующий крик (после поражения вертолета) слышали все, кто смотрел тот ролик. 


Боевая командирская карьера Арсена началась несколько дней спустя,  после неудачного для нас и сопровождавшегося  чувствительными потерями (не в смысле числа, а по причине гибели и ранений нескольких опытных бойцов, в том числе сменившего "Ромашку" "Медведя") боя у бензозаправки на перекрестке дорог в Семёновке, я приказал ему (как командиру только что сформированного взвода) "во что бы то ни стало" выбить с этой развилки украинский передвижной пост. Помню, как показывал Арсену карту, объясняя важнейшее значение указанной развилки, обеспечивающей последний (после захвата противником Карачуна и оборудования блок-поста "Стелла") свободный путь снабжения нашего гарнизона. Взвод "Мотора" задачу выполнил -  "согнав" 2 БТРа "нацгвардии" с перекрестка и немедленно начав на нем закрепляться. С этого момента и началась оборона Семёновки, в которой Арсен Павлов и далее играл весьма серьезную роль.
Арсен почти не покидал позиций вплоть до самого оставления села - уже при отходе из Славянска. Как только у нас появились первые АГС и "Утесы", а потом - противотанковые ружья и самый первый ПТУР "Корнет", я назначил его командиром пулеметно-противотанкового взвода. Им он и оставался вплоть до моего ухода с поста командующего Ополчением. 
Из ярких воспоминаний того времени - "семёновский намаз". 
Наши силы в Семёновке, удержанию которой мы всегда придавали решающее значение, были, в общем, очень невелики. Особенно по началу. На май месяц они составляли от 40 (в начале обороны) до 200 (в конце месяца) бойцов при нескольких гранатометах, 2 АГС и "Утесах", 2 ПТУР (ракеты к которым оказались сплошь неисправные, что и показали бои 2-4 июня). Если бы противник четко понимал, что ему противостоит не "спецназ", а всего лишь несколько десятков плохо вооруженных и почти не имеющих боевого опыта (за исключением нескольких командиров) местных ополченцев, то его атаки на село  вполне могли бы увенчаться успехом. Однако все мы тогда усиленно поддерживали миф о "русском спецназе", в который "Моторола" вполне самостоятельно внес свой оригинальный вклад - распространением слухов о 300 "чеченских спецназовцах в Семёновке". Для чего ежедневно и регулярно прокручивал через звуко-усилительную аппаратуру аудио-запись мусульманского намаза.  С воплями "Аллах акбар!" и т.д. И укро-военные, надо сказать, поверили... По крайней мере, мне об этом позже писали и говорили некоторые из них. А ведь за все время обороны в Славянске не было НИ ОДНОГО чеченца.
При отражении атак на Семёновку 2-3 июня, взвод "Мотролы" действовал не слишком успешно... Но когда из 6 выпущенных ракет ПТУР в сторону пртивника полетели лишь 2 (да и те оказались "управляемыми" только в теориии и в цель не попали),  когда каждый второй выстрел к РПГ-7 или  РПГ-26 не срабатывал - сложно было предъявлять к нему какие-либо претензии. А его бойцы-бронебойщики - "Север" и "Цыган" - стали первыми Георгиевскими Кавалерами Славянска (к сожалению, посмертно), сумев-таки остановить и повредить украинский танк огнем из своего ПТРС. Сам "Мотор" действовал, по обычаю, храбро. Помню, не один раз он являлся ко мне и на доклад из Семёновки с осколками, застрявшими в каске и в бронежилете.... Именно поэтому, во время освящения знамени 1-го Добровольческого Славянского батальона, Арсену было поручено нести штандарт из храма до штаба.

В  середине июня, к началу боев под Ямполем, "Моторола" был назначен командиром только-только сформированной пулеметно-противотанковой роты. Получив приказ выдвинуться на помощь батальону "Прапора", он к ночи явился назад в единственном числе. Взятый с собой взвод он потерял, столкнувшись на дороге с украинскими БМП. Как выяснилось позже, взвод был только рассеян и практически без потерь в людях и в вооружении вышел на новые позиции на слудующие сутки. Но Арсену эта неудача стоила "ротного". Потому, что остальные взводы он даже не предупредил о своем убытии, кинувшись в бой самолично. Решив, что ему пока рано командовать ротой, я оставил его в прежней должности "взводного".
Второй раз, когда мне пришлось выражать  Арсену порицание (а он уже был награжден Георгиевским Крестом), стали события начала июля - уже после выхода из Славянска. Отправленный на усиление в Снежное - в сводный батальон "Прапора", Арсен в ночной темноте за рулем БТРа на большой скорости буквально "влетел" в лесопосадку, прозевав "т-образный" перекресток. БТР-80 (которых у нас в Славянской бригаде на тот момент было меньше, чем пальцев на одной руке) вышел из строя надолго, а сам Арсен с переломами руки и ключицы, а также с сотрясением мозга - отправился в Крым на лечение. 
Признаться, я не рассчитывал его больше увидеть - ситуация менялась в худшую сторону с каждым днем - кольцо окружения вокруг Донецка постепенно смыкалось и уплотнялось. А полученные травмы требовали достаточно длительного излечения. Но не прошло и трех недель, как  "Мотор" снова прибыл в Донецк с рукой на перевязи и твердо заявил, что готов вновь встать в строй. И отправился вновь в свой взвод под Снежное.
Поскольку Арсен не входил в число батальонных и ротных  командиров, которые обязаны были являться ко мне на доклад, я его с тех пор видел лишь однажды - на свадьбе. По пути в Снежное, заехал в донецкий Дворец Бракосочетаний, чтобы поздравить его с вступлением в супружество. Он и остался таким в моей памяти - еще с короткой бородкой, с одиноким "Георгием" и значком "Гвардия" на простом камуфляже, и с упакованной в лубок рукой на перевязи и со "стечкиным" в деревянной кабуре, который я сам ему вручил за боевые заслуги. 
Что было после моего ухода, когда Арсен сделал стремительную карьеру, заняв сразу пост командира батальона "Спарта" и в данном качестве участвуя в боях вокруг Донецкого аэропорта и в штурме Углегорска - я писать не вполне вправе. Меня там уже не было.
Одно могу сказать точно: что бы и кто бы не говорил о "Мотороле", в начале "Русской весны" он внес огромный вклад в оборону Донбасса и заслуженно является Героем Новороссии. В отличие от многих и многих. 
Прости Господи рабу Твоему, воину Арсению, все его пригрешения - вольные и невольные!
Вечная память!