245 лет назад родился один из самых известных шотландцев, писатель Вальтер Скотт.
Для своей страны он стал практически национальным героем, так как до него шотландской историей практически никто не интересовался, считая горцев «диким народом». Романы Скотта в Европе и других странах оказались настолько популярны, что помогли изменить отношение к Шотландии, а особенно к её жителям. АиФ.ru вспоминает, как юрист стал национальным бардом.
Юрист-романтик
В течение тридцатилетней литературной деятельности Скотт создал двадцать восемь романов, девять поэм, множество повестей, литературно-критических статей и исторических трудов, — и это притом, что он с детства не отличался хорошим здоровьем. Ещё в младенчестве будущий писатель заболел параличом, потерял подвижность правой ноги и навсегда остался хромым. Однако ему повезло больше, чем другим: из 13 детей в семье Скотта выжило только шесть.
Вальтер Скотт родился в семье дочери профессора медицины Эдинбургского университета Анны Резерфорд и юриста Вальтера Джона. Несмотря на любовь к литературе, под влиянием отца Скотт поступил в Эдинбургский университет на юридическое отделение. Престижная профессия помогала Скотту содержать семью. Сперва он работал адвокатом, в 1799 году стал шерифом в Селкиркшире, а с 1806 года был одним из главных секретарей Верховного суда Шотландии.
Со временем его всё больше увлекало сочинительство, но он относился к нему, скорее, как к увлечению и никогда не пренебрегал основной работой в пользу литературы.
«Вальтер Скотт не должен писать романы»
Основоположник жанра исторического романа начинал с поэзии, и только в возрасте 42 лет осмелился анонимно опубликовать своё первое прозаическое произведение. Это был роман «Уэверли, или Шестьдесят лет тому назад» о восстании якобитов 1745 года.
Скотт робко надеялся на признание, но к славе, которая внезапно на него обрушилась, был не готов. Опасения автора, считавшего, что «Уэверли» слишком шотландская книга и не будет пользоваться популярностью в других странах, не оправдались. Его сочинение произвело фурор везде — критики хором заговорили о новом литературном светиле.
Популярность романиста была таковой, что на обложках последующих произведений было достаточно написать «от создателя "Уэверли”», чтобы они раскупались, как горячие пирожки. А пока вся Европа взахлёб вчитывалась в книги Скотта, другие авторы ревновали писателя к славе.
Например, английская романистка Джейн Остин заявляла: «Вальтер Скотт не должен писать романы, особенно хорошие. Это нечестно. Будучи поэтом, он заслужил Славу и Доход, и ему не стоит вырывать у других авторов кусок хлеба изо рта. Мне он не нравится, и мне бы очень хотелось не любить "Уэверли” — но тут, к сожалению, я ничего не могу с собой поделать». Француз Стендаль и влиятельный английский критик Джордж Генри Льюис уверяли, что успех Скотта — это переходящее явление моды, а с подачи американца Марка Твена романист вообще превратился в объект пародии.
«Великий неизвестный»
Долгое время Скотт публиковал романы анонимно и отрицал своё авторства. На это у него было три причины. Во-первых, он боялся пошатнуть свою поэтическую известность, во-вторых, считал несовместимым звание романиста со своим служебным положением. Но главное, шотландец терпеть не мог разговоры о собственных литературных трудах.
Некоторое время ему удавалось сохранять в тайне своё настоящее имя: за автора «Уэверли» принимали то его родного брата Томаса, то товарищей Эрскина и Элисса, то критика Джеффрея. Но читатели продолжали вести собственные расследования, а в газетах выходили статьи с размышлениями о том, кто же на самом деле «великий неизвестный» романист.
В конце концов, правда была раскрыта, но сам Скотт, вплоть до 1827 года, упорно продолжал отрицать своё авторство. Лишь за 5 лет до смерти шотландец стал подписывать романы собственным именем.
Смертельное благородство
Биографы отмечают фантастическую работоспособность Скотта: ежедневно он исписывал до сорока восьми страниц. Последние годы его жизни необходимость работать изо дня в день была вызвана огромным долгом, который взял на себя шотландец в результате финансовой паники на лондонской бирже, когда все банкиры разом потребовали возмещения кредитов. Скотт мог легко избавиться от обязательств перед кредиторами, нужно было лишь признать себя банкротом, как это сделали остальные. Но он взял на себя ответственность за все счета, на которых стояла его подпись.
Благородство стоило ему многих лет работы, нескольких инсультов и инфаркта, который прервал его жизнь. Но несмотря на фантастические усилия, шотландец так и умер должником (даже деньги от биографии, написанной после смерти «великого неизвестного», пошли на уплату долгов).
Литература для Скотта превратилась в тяжёлый и изнуряющий труд, отчего не могло не пострадать качество его последних произведений. Но это не отменяет того, что успел сделал писатель для своей страны и мировой литературы — он стоял у истоков жанра исторического романа.
