Один мой знакомый, ветеран белоленточного движения, уже давно не ходит на митинги. Во-первых, после Крыма и последовавшего за ним подъема патриотизма непонятно, против кого протестовать — вроде как против Путина, а получается, что против самого народа. Во-вторых, у него появился бизнес — небольшая автомастерская. Стало некогда.
Недавний разговор с ним показался мне интересным и поучительным.
Либеральная версия о том, почему Приморский краевой суд долго не мог собрать присяжных, чтобы начать процесс над «приморскими партизанами» оказалась неожиданной.
Он поведал, что в стране зреет бунт. И напомнил о процессе над «приморскими партизанами», которых либералы поначалу представляли как благородных рыцарей, попытавшихся вести вооруженную борьбу с путинскими сатрапами. Вскоре, впрочем, интерес оппозиции к «горстке смельчаков» угас — дальневосточные робингуды оказались бандой убийц.
Но мой приятель уже года три сильно занят и руку на пульсе не держит. Поэтому смену тренда не уловил, и по-прежнему считает «приморских партизан» борцами за свободу вроде Че Гевары. И вот что он мне рассказал.
Оказывается, Приморский краевой суд долго не мог собрать присяжных, потому что обыватели сочувствуют «партизанам» и отказываются участвовать в неправосудном процессе. Кое-как удалось назначить нужных двадцать (дюжину присяжных и восемь запасных) человек из числа лояльных режиму. Двенадцать разгневанных либералов Путин не допустил — побоялся, что процесс превратится в суд над антинародным режимом.
Я, конечно, удивился: сбор присяжных — не только общероссийская, но и общемировая проблема. Никто не желает прерывать карьеру, учебу, останавливать бизнес ради участия в суде. Мне уже приходилось подробно исследовать эту тему в посте Моя претензия к Владимиру Путину.
И задал вопрос:
— Ты бы согласился оставить свой бизнес на полгода – год, ради того чтобы быть присяжным?
Но тут удивился приятель:
— А почему я должен на полгода оставлять бизнес — разве присяжные участвуют в суде от начала и до конца процесса?
Честно говоря, я до сих пор не могу сообразить, какими он представляет функции присяжных. А в тот момент даже растерялся.
— Ну, а как выносить вердикт — прийти на денек в суд, посмотреть в глаза обвиняемому и решить, виновен он или нет? Тебя ведь не либерала судить позовут, который на незаконный митинг вышел, — тут ты точно знаешь, что виноват Путин. Тебя позовут в процесс, где будут судить убийцу. Возможно, убийцу ребенка. Разумеется, будешь сидеть и слушать с самого начала допросы свидетелей, читать акты экспертизы, рассматривать ужасные фотографии с места преступления. Слушать аргументы стороны обвинения и стороны защиты.
Мой приятель задумался. Надолго — секунд на пять. И вдруг выдавил:
— Я не знал, что присяжные должны сидеть весь процесс. Если так, то я присяжным быть не хочу. Я не могу автосервис бросить, эти, — он кивнул на работников, явно из каких-то среднеазиатских республик, — тут такого наворотят…
Разумеется, я понимаю, что далеко не все многочисленные участники белоленточного движения (изрядно, впрочем, поредевшего) настолько же инфантильны, как мой 55-летний приятель. Но с другой стороны, люди, которые хотели бы честно разобраться в базовых вопросах государственного устройства, прежде всего в вопросах власти — судебной, законодательной и исполнительной, перестают быть инфантилами автоматически. Во всяком случае, мне хотелось бы в это верить.
Мой приятель инфантилен не только в вопросах государственного устройства — он вообще сохранил облегченное восприятие к жизни, и я даже иногда ему завидую. Но если бы он судил поверхностно о вещах, которые имеют значение только для него, то я бы, пожалуй, не волновался. Но он хотел бы поменять власть, а это его желание имеет ко мне прямое отношение.
Я попытался ему изложить проблемы судов присяжных, пересказав по памяти основные тезисы собственного поста, который появился благодаря долгим беседам с Леонидом Головко, доктором юридических наук, профессором МГУ, близким знакомством с которым горжусь. В отличие от либералов, мне не стыдно считать себя дилетантом по многим вопросам, но я постоянно нахожусь в поиске людей, которые могли бы объяснить сложные, порой сугубо профессиональные вещи. И когда мне удается найти интересного эксперта, я всегда стараюсь донести до вас его мнение.
Белоленточная братия, как мне кажется, чаще использует спинной, а не головной мозг. Потому что так удобнее — нет необходимости принимать на себя ответственность, раз во всем виноват Путин.
Я даже, раззадорившись, упомянул США, которые превратились в настоящее полицейское государство, — как пример совершенно антилиберальной внутренней политики. Мой приятель возразил:
— Так у них башни-близнецы взорвали, вот они гайки и закрутили. Можно понять.
Тогда возразил и я:
— А у нас взорвали жилые дома в Москве и в Буйнакске, примерно в то же самое время. Почему же ты к нашим властям с пониманием не относишься?
— Потому что наши дома взрывало ФСБ.
— Но ведь точно так же многие подозревают во взрыве Всемирного торгового центра американские спецслужбы, разве нет?
Мой инфантильный приятель не нашелся, что ответить, и я мысленно записал очко в свою пользу. Но обрадовался рано — мне так и не удалось заронить зерна сомнений в его голову. Он вежливо, не прерывая, выслушал мой эмоциональный рассказ о серьезных проблемах судебной системы, не имеющих быстрых и простых решений. Причем, с этими же проблемами сталкиваются практически во всех странах мира. А когда я закончил и перевел дух, он вдруг резюмировал:
— Все равно Путин должен уйти. Иначе народ возьмется за автоматы.
Потом нашел ключ на тринадцать и принялся что-то отвинчивать под капотом стоящей машины. Его интерес к разговору иссяк.
Вот объясните, чем они слушают?
