Утешая ребёнка, набившего шишку на лбу, мамы и по сей день говорят: до свадьбы заживёт! Это шуточное пророчество когда-то имело вполне практический смысл.
Стремиться, чтобы всё зажило до свадьбы, действительно стоило – на кону стояло слишком многое.
Смотрины в три ступени
В реальности это выражение имеет самое прямое отношение к здравоохранению. Но к узкоспециальному – сохранению здоровья невесты.
«Дядюшка, брак – дело великое», – говорил Миша Бальзаминов, герой известной пьесы Александра Островского. Под его словами подписались бы многие поколения русских людей. Правда, ещё добавили бы, что подготовка к нему – дело ещё более великое и серьёзное. Часто собственно брак, то есть венчание в церкви, уходил на задний план. Поход в церковь под венец спокойно могли перенести и приурочить хоть к освящению новой избы, хоть к рождению ребёнка. В понимании односельчан брак всё равно считался законным. Главное, чтобы были соблюдены все старинные, прадедовские языческие обряды. И прежде всего – смотрины невесты.
Это было многоступенчатое и опасное действо. Первый этап – сватовство. Если по приезде сватов и первого выхода девушки всё-таки заключался предварительный сговор о свадьбе, для наречённой невесты наступали напряжённые дни. Несколько облегчало её положение лишь то, что её освобождали от тяжёлых полевых работ. Во всём остальном – целая серия запретов и ограничений. В частности, ограничивались передвижения. По своему двору – да, по родным – можно, а вот за околицу – ни-ни.
Недели через две – второй этап. Смотр приданого. В принципе ничего особенного, он проходил за один день. Но после него девушка практически переходила на тюремное положение. Да, её освобождали вообще от всех работ – даже по дому. Веретено, прялка, пяльцы, иголки и коклюшки убирались далеко. К печи она тоже не подходила. А о том, чтобы выйти со двора, не могло быть и речи. Не разрешалось даже выходить из дома. Исключение только одно – в церковь. Да и то в сопровождении родителей и по возможности всех родственников.
А всё потому, что ещё через две недели обычно назначалось самое ответственное действо. Невесту отводили в баню – и там уже будущая свекровь в сопровождении свахи или повивальной бабки осматривали её тайно.
Девственность или её отсутствие в общем-то волновали мало. Более того, даже наличие ребёнка иногда считалось плюсом, своего рода печатью «годен», поскольку подтверждало, что с основной функцией жены – рожать детей – невеста уж точно справится.
Зато малейшая болячка, царапинка, шрам и даже банальный насморк, не говоря уж о перенесённых переломах, становились серьёзным препятствием. В лёгких случаях семейство невесты могло отделаться увеличением приданого – дескать, если уж девка не вполне здорова, то извольте раскошелиться. В более серьёзных свадьба отменялась – невесту объявляли «бракованной».
Именно поэтому невесту буквально держали под колпаком, а ушибы и царапинки старались залечить именно до свадьбы.
Царское дело
Может показаться, что иногда перегибали палку. Но в сбережении здоровья девушек до свадьбы был ещё и другой смысл. Всегда найдутся люди, которых данный брак почему-то не устраивает. И они запросто могли организовать «порчу невесты». В ход шло всё – от колдовства и заговоров до отравлений и чисто женских хитростей.
Свидетельством тому – целая серия скандалов, которые сопровождали браки первых царей из династии Романовых.
Царь Михаил Фёдорович изъявил желание жениться, когда ему было 20 лет. В суженые бояре рекомендовали дочь бедных коломенских дворян Марию Хлопову. Девушка ему очень понравилась, и дело шло к венцу. Но внезапно она заболела. Конкретно – «рвало и ломало нутро и опухла была. А после была ей блевота». Причину установили быстро: банальное и неопасное пищевое отравление. Пирожные и сладости из взбитых сливок и сметаны. Но было поздно. «Порченую» невесту и всю её родню сослали в Тобольск. И только потом выяснилось, что негодную, просроченную сметану девушке подсунули с подачи матери жениха. Её не устраивала кандидатура – на сына у мамы были свои виды.
Нечто подобное произошло и с царём Алексеем Михайловичем. Первая попытка жениться окончилась конфузом. А ведь дело зашло уже далеко – невеста, Евфимия Всеволожская, получила от царя платок и кольцо. Именно так выглядело обручение на Руси XVII века. Но внезапно, уже когда её вводили в царскую палату, чтобы официально наречь царицей, она упала в обморок. Вердикт: «Девица некрепкая, для царёвой радости не годна, подсунули её воровским умыслом». Невесте и отцу – ссылка в Тюмень. А причина снова была проста: девушку «испортили». На этот раз не сметаной. Просто слишком туго заплели косу и сильно затянули шейное ожерелье. То, что она здорова, всё-таки выяснилось. Её даже вернули из ссылки. Но было поздно – царь уже женился.
То же самое произошло и в тот раз, когда Алексей Михайлович, овдовев, собрался жениться вторично. Теперь уже монарх выбирал невесту сам. Ею стала послушница Вознесенского женского монастыря Авдотья Беляева. И всё бы было ничего. Но голландского доктора, который осматривал невесту, подкупили. И он вынес вердикт, что девушка не может быть царицей, поскольку имеет серьёзный физический изъян. Какой именно, не уточнялось. Нет, он и впрямь был: «неправильный» большой палец на ноге – слишком отставленный в сторону, следствие детской травмы.
В результате Авдотье Беляевой была дана полная отставка, и царицей стала Наталья Нарышкина, которая родила мужу мальчика, будущего Петра I. А предыдущую невесту снова сослали в Сибирь. У неё, увы, «до свадьбы не зажило».
