Первые сутки после террористического акта – судорожное собирание деталей и попытки объяснений. Ситуация в Мюнхене – не исключение. Все как будто бы смотрят одну и ту же серию давно известного фильма в бесконечном повторе. «Почему в вашем творчестве столько ремейков?». Публика и пресса перебирают детали с дотошностью покупателя на рынке: а вот где тут не подгнившее яблоко? Пресса пользуется моментом – собирает лайки, заходы, клики, повышает конверсию. Публика делает вид, что пытается понять, а на самом деле развлекается, иногда замирая от ужаса.
Все цепляются за детали: была ли это группировка радикальных исламистов? Или это была правая группировка? Из какой страны приехали? Сколько их было? Сколько лет? Кто взял ответственность? Что террористы ели на завтрак? Что скажет их мама (ведь даже у таких людей есть мама)? Интенсивность задавания таких вопросов скрывает их полную бессмысленность: будто бы если мы ответим на все вопросы, то сможем что-то объяснить.
Увы, это не так. Любой конкретный ответ всеми подвёрстывается в свои политические повестки, что сводит любую попытку объяснения и понимания к банальному «мы же говорили». Представьте, что если бы стало известно, что расстрел в Мюнхене совершён представителями правой нацистской группировки. Можно почти дословно представить, что скажут по этому поводу разнообразные политические лагеря и группы «экспертов».
Копаться в деталях – не более чем отчаянная попытка скрыть от самих себя нечто важное. Мы уже не можем показать на какого-то конкретного субъекта, который производит терроризм в нашем мире – потому что его производит сам наш мир, вся сложившаяся глобальная система общественных отношений. Мы не можем сказать, что виноват только радикальный ислам, или только проклятые нацисты, или только кто-то еще – указание на конкретного субъекта заставило бы исключить всех остальных, т.е. отрицать очевидное.
Терроризм как явление расплывается под нашими пальцами. Сегодня террорист – воспитанный в Лондоне, а перебравшийся в Берлин араб с алжирскими корнями. Завтра – коренной житель Мюнхена, вся жизнь которого прошла в неонацистском движении. Послезавтра – анархист, борец с глобальным капитализмом из Буэнос-Айреса. Через месяц – группа экоактивистов с Украины. Через два – кто-то ещё.
Дело не в идеологии. Вернее, не только в ней. Нет идеологической системы, которую нельзя было бы использовать для оправдания терроризма и воспитания террористов. Поэтому идея, будто можно оградить какую-то часть суши от неких «вредных идей» и все будет в порядке, воплотись она в жизнь, просто не сработает.
Дело не в технологии. Вернее, не только в ней. Нет технологического решения, запретив или оградив себя от которого, мы избавились бы от опасности коллективного индоктринированного насилия. Поэтому идея, будто можно расставить везде рамки, просвечивать всех и каждого и т.д. и т.п и таким образом обеспечить безопасность, окажется ложной.
Терроризм – и это, пожалуй, и правда стоит понять – производится всей совокупностью технологий и отношений, составляющих жизненный мир современного человечества. Это раньше терроризм был сбоем, маргинальным случайным эффектом. Сейчас это системный эффект. Мы производим мусор. Мы производим знания. Мы производим электричество. Мы производим ГМО. Мы производим деньги. Мы производим терроризм. На сегодняшний день таково свойство глобального современного мира.
Идея терроризма уже введена в корпус мировой культуры. Теоретически можно представить себе некую массовую очистку резервуаров человеческого знания от информации о терроризме – эдакую киберпанковскую антиутопию. Возможно, нечто подобное когда-то и случится, но даже если так – велосипед терроризма всегда можно будет переизобрести вновь.
Это не значит, что нужно как-то «оправдывать террористов». Это не значит, что с террористами не нужно бороться. Террористов как раз победить можно – как и любых преступников. Но на сегодняшний день невозможно победить терроризм, как невозможно победить и преступность. Их можно только держать в каких-то рамках.
А пока мы только пытаемся скрыть от самих себя, что терроризм в современном мире стал рутиной, элементом повседневной реальности. Некоторая театрализация гнева и ужаса, которую мы наблюдаем после каждого теракта, лишь подтверждает такое мнение. Театрализация – попытка скрыть привычку к терроризму от себя самих.
Потому что, как бы цинично это ни прозвучало, для людей XXI века терроризм – элемент пусть и неприятной, но рутины. На самом деле если что-то и звучит для терроризма тревожно, то именно этот факт – он может перестать оказывать шокирующий эффект и начнет сходить на нет.
