В начале этой недели польские журналисты ошарашили мир неожиданной новостью: Берлин и Париж хотят превратить ЕС в некое «супергосударство».
То, что ЕС подлежит коренному реформированию для того, чтобы сохраниться, было ясно сразу после успеха Брексита, об этом лидеры ЕС и заявили. Но описанного в 9-страничном документе явно не ждали ни в периферийных странах Европы, ни в самой Германии и Франции.
Об этом пишет в авторской колонке для РИА «Новый День» пишет политолог Дмитрий Родионов:
Судите сами: согласно документу в обновленном Союзе страны-участницы будут лишены права вести собственную внешнюю политику, иметь собственную армию, спецслужбы, Уголовный кодекс и национальную валюту. Планируется создание общих вооруженных сил, общей спецслужбы, налоговой и визовых систем.
Государства, входящие в Союз, согласно этому проекту, будут крайне ограничены в контроле за собственными границами, а также в приеме и переселении беженцев. Шок и трепет! Впрочем, а почему бы и нет? Конечно, это пока что разведка боем, но она четко демонстрирует намерения властей ЕС.
Дело в том, что факт выхода Британии (или даже сам факт голосования, о выходе, наверное, все же говорить преждевременно) создает прецедент: это первый в истории ЕС случай выхода из него.
Парадоксально, в то время, как многие страны годами, десятилетиями стоят в очереди (в некоторых даже случаются гражданские войны между сторонниками и противниками евроинтграции), одна из ведущих экономик не только Европы, но и мира, одна из старейших стран Союза, без которой единая Европа вовсе не мыслится — голосует за выход из «единой» Европы.
На самом деле парадоксального тут нет ничего. Дело в том, что в очереди на вход стоят государства (разумеется, не считая Турции), во-первых, мягко скажем, не очень богатые, во-вторых, с размытой или полностью отсутствующей самоидентификацией. В последнем случае речь о странах бывшего СССР, для которых важно не столько присоединение к чему-то, сколько скорейшее отделение от чего: то есть выход из сферы влияния России.
Собственно, этим они занимаются все четверть века своего существования, но только программа «восточного партнерства» дала им возможность сделать это не только на словах — обособившись не только политически, но и экономически. Проше говоря — сменив кормушку.
Кстати, т.н. пятое расширение ЕС (когда были включены Венгрия, Кипр, Латвия, Литва, Мальта, Польша, Словакия, Словения, Чехия, Эстония) — это было присоединение бывших соцстран с крайне ослабленными и так и не адаптировавшимися к капиталистическому миру экономиками. Это было наибольшее расширение по людским и территориальным показателям в истории, при этом наименьшее по показателям ВВП.
Мотива у этих стран два: политический — как можно больше обособиться от восточного соседа (обратите внимание, что почти все эти страны перед этим вошли в состав НАТО) и экономический — «присосаться к кормушке». Если первому Запад мог только аплодировать (собственно, это и было его главной целью — несмотря на формальное окончание «холодной войны», курс на максимальное ослабление и изоляцию Россию никто не отменял), то второе вызывало вопросы у старой Европы.
На практике это означало необходимость делиться суверенитетом с теми, кто этого, откровенного говоря не заслуживает (т. е. голос Великобритании равен голосу Эстонии), необходимость скидываться на спасение стран-банкротов, которые вообще не всем понятно, для чего нужны, и вынужденная необходимость принимать мигрантов из этих стран: ведь Европа — общий дом.
Последнее так же Британия испытала особенно ощутимо, когда на Туманный Альбион прибыли толпы гастарбайтеров из Прибалтики, Польши и Румынии, которых в родных странах попросту нечем было кормить.
Проблема в том, что в рамках существующего Евросоюза противопоставить этому ничего было нельзя. Ведь Европа общий дом, все равны и все такое. Еще более страшным ударом стал миграционный кризис (который, к слову, был спровоцирован империалистическими бойнями, развязанными европейскими лидерами в своих бывших колониях), когда в Европу хлынул поток мигрантов уже далеко не европейского самосознания. Причем, попытки остановить его также шли в разрез с общеевропейской идеологией — идеологией толерантности и мультикультурности.
Эта идеология, эти законы, которые европейцы напринимали на свою голову, стали у них удавкой на шее. Очень многим внезапно захотелось глотнуть свежего воздуха, и совсем не удивительно, что настойчивее всего это желание выразили британцы.
Британцы всегда стояли особняком не только в ЕС — на протяжении всей истории европейского континента. Сказывался островной менталитет. Они всегда воевали со всей остальной Европой, при этом именно им удалось создать самую огромную в истории империю.
На британские острова облизывались все европейские завоеватели. Считалось, что обладать миром можно лишь после того, как начнешь обладать Британией.
Пользуясь терминологией второй половины XX века, Великобритания была сверхдержавой, которая во многом определяла международную повестку дня вплоть до периода между двумя мировыми войнами, когда начался расцвет Третьего рейха, а на Западе взошла звезда ее бывшей колонии, которая сумела грамотно воспользоваться последствиями двух мировых войн для Европы, оставшись единственной сверхдержавой западного мира.
После окончания второй мировой войны перед полуразрушенной Европой встали сразу несколько важнейших вопросов: консолидация ради восстановления разрушенного, поиск новых рынков сбыта в условиях краха колониальной системы и нахождение себя в новом мире, разделенном «холодной войной» между США и СССР.
Все эти задачи можно было бы решить появлением третьей силы — объединенной Европы, что и произошло. Сначала как чисто отраслевое объединение угля и стали, потом более широкое Европейское экономическое сообщество.
Отмечу, что Британия и тогда, еще мучимая фантомной болью недавней ведущей мировой державы, не спешила присоединиться к этим объединениям, явно чувствуя свое превосходство и неготовность стать «одной из». Даже предлагались собственные проекты экономической интеграции — Европейская ассоциация свободной торговли.
Однако к концу 60-х, по мере усиления поляризации мира, в Лондоне осознали, что в одиночку в этом новом мире не выжить, и надо присоединяться к единой Европе, чтобы успеть стать там одним из «центров силы», не дать ей превратиться в «четвертый рейх» Германии совместно с Францией.
В итоге Британия все же стала членом будущего ЕС, сохранив при этом для себя и по сей день беспрецедентные в Европе преференции. По сути, являясь участником общего рынка (но без евро), Лондон оставил себе максимум политического суверенитета. Впрочем, тогда это воспринималось еще не так остро, как сейчас, ибо изначально, напомню, союз был чисто экономическим.
Однако к началу 90-х ситуация резко изменилась. «Холодная война» подошла к концу, Соцлагерь во главе с СССР прекратил существование, мир вдруг стал однополярным. К тому же выяснилось, что за годы, минувшие с окончания Второй мировой, Западная Европа попала в колоссальную политическую зависимость от США.
На фоне грандиозных трансформаций мира трансформировалась и Европа — в уже некую политическую общность. Собственно, процесс передачи полномочий в единый центр странами ЕС шел все предыдущие годы, но именно в 1992-м году возник собственно ЕС в качестве полноценного политического образования Западной Европы, воспринимаемый странами Восточной Европы в качестве реальной альтернативы России и ее проектам (ну, в самом деле, не в США же им вступать), а США в качестве буфера у границ России с прицелом на «вгрызание» в эти границы (как в итоге и вышло), ну, и конечно, перспективного рынка.
Параллельно с процессом строительства государственности шел процесс выстраивания общей идеологии — это логично: государство не может без идеологии. Почему основами ее стали пресловутая толерантность и мультикультурность?
Тому много причин: во-первых, строительство «общего дома для всех (или многих)» подразумевало «общечеловеческие ценности». Во-вторых, Европа была крайне напугана Второй мировой и перспективой Третьей, поэтому все, что хоть в чем-то намекало не то, чтобы на разжигание розни, но и на возникновение каких-либо национальных, половых и прочих барьеров — отметалось немедленно.
Выстраивание «общеевропейской идеологии» привело к появлению нового поколения «общеевропейцев», которые не мыслили свою жизнь по-иному. Как известно, все это вернулось в Европу бумерангом, и когда начались серьезные проблемы, оказалось, что Европа стала буквально беззубой, и оказалась совершенно не готова их решать.
Впрочем, не вся Европа. Если современная молодежь той же Германии на полном серьезе мыслит себя в первую очередь европейцами и не может понять, что же это такое происходит с их Евросоюзом, то англичане никогда не забывали, что они англичане и на протяжение всей истории единой Европы это демонстрировали.
Они долго терпели, но когда ситуация стала реально невыносимой, когда миграционный кризис перерос в настоящую угрозу суверенитету, когда внешнеполитические авантюры европейских лидеров, устраиваемые под взмах дирижерской палочки из Вашингтона, привели к целой череде войн, которые угрожали перекинуться на европейский континент, британцы сказали: «Хватит!»
У нас широко распространено мнение, что Британия никогда не пойдет против воли Америки — более того, она является своего рода наместником США в Европе. Это и так, и не совсем так. Безусловно, Лондон остается самым последовательным проводником всего того, что исходит от США, но лишь потому, что является их «младшим братом». У них общие «родители» — транснационалы, а значит — общие интересы.
Однако это совершенно не значит, что политические элиты Британии не хотели бы большей самостоятельности. Напротив, британцы испытывают сильнейший комплекс из-за утраты статуса величайшей империи и того, что их бывшая колония теперь является единственной в мире сверхдержавой, и они вынуждены во всем следовать в ее фарватере. Англосаксы Америки — это те же англосаксы Британии, но последние, несомненно хотели бы вновь из младшего превратиться в старшего брата. При этом, повторюсь, интересы у них общие, семейные.
Это я к тому, чтобы развеять иллюзии тех, кто рассчитывает, что Британию можно оторвать от Америки — в ближайшем будущем это нереально. По сути, эти две страны — две стороны одной медали.
Тем не менее, один шаг в направлении самостоятельности они сделали — проголосовали за выход из ЕС, который в нынешнем виде был, по сути, марионеткой США как политически, так и экономически. Разумеется, не по этой причине.
Просто пришло время или вернуть суверенитет, или полностью его лишиться, превратившись в проходной двор для мигрантов и донора экономических импотентов, которые нужны только Америке в качестве «раздражителя» России. Вот пусть Америка их и тянет. Или Берлин с Парижем, если так хотят…
Берлин с Парижем (в большей степени все же Берлин, ибо Париж тут давно уже на второстепенных ролях) оказались в патовой ситуации. Пятая экономика мира, по сути, сбежала из Союза, как крыса с тонущего корабля, оставляя им возможность самостоятельно решать весь ворох проблем.
Страшнее всего другое. Этим действием была уничтожена «сакральность Союза нерушимого», как когда-то сакральность СССР после того как вдруг выяснилось, что его Конституция допускает выход республик, и им можно без последствий воспользоваться. И Советский Союз обрушился внезапно и как карточный домик. Еще вчера мало кто верил, что такое может повторится в Европе. Зря…
Однако тут стоит отметить, что не просто так лидеры ЕС потребовали от Британии немедленно покинуть Союз (это не «детская обида», как подумали многие), и не просто так появился так быстро документ, предлагающий «супергосударство». Если вчитаться в его пункты — это не только уничтожение сложившегося порядка в ЕС, это уничтожение всех его изначальных основ.
Совершенно ясно, что большинство европейских элит не примут такого союза, ведь это будет уже не Единая Европа, а самый натуральный «Четвертый рейх» (как его уже окрестили журналисты), в котором Берлин, по сути, станет единственным центром силы, навязывающим остальным правила игры.
В общем-то, на это и расчет. Берлину, как это ни парадоксально, давно надоело играть по правилам, придуманным в Вашингтоне. Надоело и тянуть на себе «утопающих» из Восточной Европы. Не только Германии, но и всем странам, которые изначально формировали «объединение угля и стали». Евросоюз в том виде, в каком мы к нему привыкли был жизнеспособен лишь в период между двумя «холодными войнами».
С возобновлением глобального противостояния Западная Европа осознала, что ей надо снова стать Западной Европой, если она не хочет превратиться в полностью аморфное нечто, которое будут рвать на куски противоборствующие стороны.
Западная Европа — промышленно развиты регион, способный быть самостоятельным игроком. Без нахлебников, которые, если не захотят играть по новым правилам, пускай самоопределяются, как угодно. Тех, кто не сможет и не захочет помогать в строительстве «супергосударства» — за борт, пусть просто не мешают.
Форсированная централизация на фоне требований децентрализации со стороны набирающих силу евроскептиков — это призыв определится: вы с нами или нет. Причем, определиться немедленно. Суперцентрализация ЕС — это на самом деле демонтаж ЕС и строительство сверхгосударства Германии.
Остается один важный вопрос: как Штаты отреагируют на появление этого «супергосударства», в принципах которого уже обозначено появление собственных вооруженных сил и ослабление роли НАТО?
Тут важно отметить, что в США фактически идет противостояние двух группировок: транснационалов и национал-бюрократов. Транснационалы видят будущее Европы в качестве единого государства и рынка для США в виде Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства. Однако в Америке прекрасно понимают, что эпоха глобализма подходит к концу, и что ЕС в нынешнем виде уже точно дальше существовать не сможет.
Штаты всегда блестяще пользовались принципом «Не можешь победить — возглавь». Именно это они осуществили на Ближнем Востоке, когда давно зревшая «арабская весна» стала неотвратимой реальностью. Вопреки расхожему мнению, это не американцы организовали ее (хотя, безусловно, катализировали), но они смогли вовремя направить ее в нужное русло и максимально воспользоваться ситуацией.
Так же и в Европе американцы, безусловно, не будут все спускать на тормозах, и неизбежную трансформацию старого света попытаются использовать по максимуму. Крах глобализма и стремление национальных элит к самостоятельности — процессы очевидные и необратимые. И тут неизбежный распад ЕС Вашингтон попытается использовать для усиления трансатлантической интеграции. Вопрос в том, кто будет решать в Вашингтоне в этот момент.
Характерно, что Дональд Трамп сразу же поддержал Брексит, в то время, как Обама и Клинтон, судя по всему, до сих пор пребывают в шоке, как и многие европейские лидеры. Трамп — очевидный противник глобализма. Его победа будет символизировать готовность Америки пожертвовать Евросоюзом для того, чтобы усилить трансатлантическую интеграцию с наиболее развитыми странами Европы, не допустив их свободного плавания, а тем более, не дай бог — кооперации с Россией.
Американский националист Трамп будет подыгрывать «националам» Европы в их якобы борьбе с транснационалами. Разумеется, на самом деле, это будет лишь попытка «транснационалов» мимикрировать, приспособиться к новой реальности для создания нового квазигосударственного образования на руинах старого Евросоюза, которое должно быть подчинено Америке.
Стоит отметить, что тут не все так однозначно, и заигрывание с национальными интересами европейцев может дать обратный эффект. Конечно, 172 американские военные базы в Германии — серьезный сдерживающий немецкие элиты фактор, однако «супергосударство», можете нисколько не сомневаться, будет стремиться выйти из-под «отеческой опеки».
Конечно, рулить этим будет уже не Меркель. Но и в Белом доме будет сидеть уже не Обама. Рано или поздно конфликт интересов станет неизбежным, и повторю, сможет ли Америка направит его в нужное ей русло, зависит от того, как скоро «транснационалы» осознают безальтернативность перемен. Тестом для них станут выборы президента США.
Безусловно, все вышеописанное пока можно считать футурологией. Но есть документ, представленный польскими журналистами, и тот факт, что его комментирует глава МИД Польши — страны, претендующей на роль лидера Восточной Европы как альтернативного Берлину и Парижу центра в ЕС (Вышеградская четверка), говорит о том, что такой проект как минимум существует.
Пока, очевидно, лидеры европейский государств прощупывают позицию друг друга, выбрасывают на всеобщее обозрение шаблоны и проверяют реакцию. Но тенденция намечена.
