«Господи, дай мне понять до глубины день сегодняшний и не пугай меня завтрашним!» — святой Филипп Нери.
То, что Китай начал крупную геополитическую игру по взятию под контроль Восточно- и Южно-Китайского морей — это уже «объективная реальность, данная нам в наших ощущениях». Ощущения — это постоянные претензии на остров Сенкоку, строительство взлетно-посадочных полос на островах архипелага Спартли, создание там своей опознавательной зоны ПВО и явная экспансия «от острова к острову», в направлении Малаккского пролива и Сингапура. У соседей и «планетарного контролёра», США, это вызывает некоторый трепет, поэтому в регионе полным ходом идет процесс поиска партнеров и создания коалиций по линии противостояния «Пекин — Вашингтон».
Ставка велика: восточная часть океанического Великого Муссонного пути, соединяющего Тихий и Атлантический океаны. Если в деньгах, то уже в 2009 году объем товаров, перевозимых в этой части оценивался в $ 5 трлн. В результате потенциал конфликта, который сегодня закладывается в районе полузамкнутых морей Тихого океана у берегов Юго-Восточной Азии, завтра может взорваться так, что нынешняя толкотня в Восточной Европе и на Ближнем Востоке покажется детскими обнимашками в песочнице.
В поисках «знака и символа»
В этом противостоянии Россия играет внешне пассивную роль, ограничиваясь декларациями поддержки Китая и эпизодическим участием в совместных с китайским флотом акциях. Короче, на первый взгляд, добросовестная «ресурсная подушка» Пекина, периодически изъявляющая желание увеличить количество поставляемых ресурсов и качество их подачи (т.е. новые трубопроводы). Однако, если присмотреться, Россия осознала свой шанс укрепления позиций в этом «противостоянии Муссонного Пути».
17 июня спикер российского парламента Сергей Нарышкин озвучил сроки возможной встречи президента России Владимира Путина с японским премьером Синдзо Абе: во Владивостоке в начале сентября 2016 года. Наивно предполагать, что стороны привезут во Владивосток какие-то новые предложения по теме «северных территорий» (= южных островов Курильской гряды). Ведь речь идет о Восточной Азии, месте, где «знаки и символы правят миром, а не слово и закон» (Конфуций). Южные Курилы уже давно стали «знаком и символом» российско-японских отношений, и уступка символа неприемлема ни для одной из сторон. Уступить в полувековом споре — это означает «потерять лицо», самый страшный сон для любого азиатского политика. Так что в вопросе «северных территорий» стороны примут традиционные агрессивно-уклончивые позы, а потом также традиционно перенесут решение проблемы «на будущее».
Для России, к тому же, Курилы сейчас являются важной составной частью программы наращивания сил в регионе, которую можно рассматривать как одну из последних возможных попыток Москвы сохранить за собой Дальний Восток и Восточную Сибирь. Ведь попытки России остановить отток населения из этих краев пока ощутимых результатов не принесли. Хотя идеи предлагаются яркие и заманчивые: раздача бесплатной земли («дальневосточный гектар»), создание там «территорий опережающего развития», амбициозный проект технико-внедренческого лабораторного комплекса на острове Русский. Это тоже «символы» российского присутствия, но «символы» неубедительные.
В текущих условиях удержать территории можно только силой, но и с этим сейчас проблема. Ведь на Дальнем Востоке даже Тихоокеанский флот РФ (основная стратегическая единица региона) «…внутри себя разделен на Приморскую и Камчатскую флотилии, которые находятся далеко друг от друга» (Александр Храмчихин, Институт политического и военного анализа).
Поэтому Россия в настоящее время принимает беспрецедентные меры по милитаризации и развитию военной инфраструктуры Дальнего Востока. По информации командующего Восточным военным округом РФ генерала Сергея Суровикина, туда будет поставлено 100 образцов ракетного и артиллерийского вооружения, 50 зенитных ракетных комплексов и радиотехнических средств ПВО, три корабля, 20 береговых ракетных комплексов, а также 60 самолетов и вертолетов. А еще в 2014 году Федеральное агентство по делам строительства РФ начало возводить пять стационарных объектов радиолокации и пунктов наведения авиации в прибрежных морях Северного Ледовитого океана — на острове Средний (архипелаг Северная Земля), на острове Земля Александры (архипелаг Земля Франца-Иосифа), на острове Врангеля и мысе Шмидта (Чукотский автономный округ) и в поселке Рогачёва на Южном острове (архипелаг Новая Земля).
В этой милитарно-строительной суете Курильской гряде явно отведена особая роль. На «спорных» островах (Итуруп и Кунашир) готовится системный комплекс российских вооруженных сил, включающий береговые противокорабельные ракетные комплексы «Бал» и «Бастион», а также зенитные ракетные комплексы «Тор». На острове Матуа (центральная часть архипелага), похоже, планируется создание стратегической базы Тихоокеанского флота, которая и свяжет в единую систему Камчатскую и Приморскую эскадры.
В контексте японо-российских отношений это «кнут» для японцев, потому что ТАКОЕ не отдается по историческому капризу соседа. Но есть и «пряник». Он называется Северный Морской Путь (СМП).
«Арктика» как «принуждение к разработке…»
16 июня 2016 года в Санкт-Петербурге, на Балтийском заводе, был спущен на воду атомный ледокол «Арктика», первый в серии из трех кораблей (строятся еще «Урал» и «Сибирь»), призванных начать новый этап в освоении маршрута (предыдущий почил во бозе с развалом СССР). Попытка его активизации, предпринятая в конце «нулевых», нарвалась на антироссийские санкции: если в 2013 году 70 судов перевезли по этому маршруту 1 335 897 тонн грузов, то год спустя этот объем упал до 274 000 тонн, почти в 5 раз!
Экономический эффект Севморпути мало кем подвергается сомнению и подтвержден практикой. В августе 2013 года китайский контейнеровоз Yong Sheng (19 000 тон) прошел от китайского порта Далянь до европейского Роттердама за 35 суток. Традиционный маршрут (Муссонным путем и через Суэцкий канал) занял бы 48 дней, поскольку он на 2 500 морских миль длиннее. Если в российском формате, то расстояние, проходимое судами из Мурманска в японскую Йокогаму через Суэц составляет 12 800, то по СМП — только 5 800 миль. Расчетливые норвежцы сразу подсчитали, что переход из норвежского Киркенеса в китайский Шанхай по СМП экономит балкеру класса «Панамакс» 21 день пути, в сравнении с маршрутом через Суэцкий канал. В материальном плане это означает экономию $ 820 000 и 3980 тонн выброса CO2.
Конечно, СМП (как и весь российский Крайний Север, север Сибири и Дальний Восток) — это бесконечное количество проблем. Те, кто был там знают, что этот край — иная планета, мало приспособленная для существования не только человека, но и металла.
Тем не менее, политическое решение об активизации СМП является ещё и «принуждением к разработке» и, главное, использованию, внедрению новых высоких технологий, начиная от оружия, транспорта и связи и заканчивая нижним бельем да металлургическими сплавами с новыми свойствами. Зато о ресурсных «плюсах» освоения русского Крайнего Севера, севера Сибири и Дальнего Востока (ну и арктического шельфа, естественно) рассказывать, полагаю, не стоит.
Кроме того, есть еще один многозначительный момент. Недавно в журнале Science был опубликован вывод климатологов Канады и США о том, что в результате глобального потепления к 2070 году климат Северного полушария станет более жарким и сухим, что приведет к гибели растений и миграции животных на север. Регионами, пригодными для жизни были названы те, что расположены севернее 49-го градуса, в первую очередь — Сибирскую тайгу и Канаду. Так что следует уже сейчас готовиться к климатическим миграциям. А в них преимущество имеет тот, кто (1) обладает лучшим оружием и (2) первый успел.
Текущие события позволяют предположить, что Россия готова предложить Японии (стране со вторым в мире запасом золотовалютных резервов) участие в программе реального освоения ресурсов и логистики своих «северных территорий» (от Мурманска до Чукотки). Конфуцианскими «знаками» стороны уже обменялись.
Вэлкам, томодачи!
6 мая Синдзо Абе, возвращаясь из европейского турне, встретился в Сочи с Владимиром Путиным и предложил свои «8 пунктов», план сотрудничества, касающийся преимущественно Дальнего Востока. Безусловно, некоторые из них, особенно «Развитие городов: строительство домов на севере, систем водопотребления и канализации, транспортной сети» (пункт 2) и строительство аэропортов и морских портов на Дальнем Востоке (пункт 6) бесконечно интересны для московских планов деятельности на своих северах. Причем интересно, что в комментариях японской стороны «8 пунктов Абе» рассматривались исключительно как средство решения проблемы «северных территорий». Однако уже на следующий день в японской прессе было замечено, что российские официальные лица, включая министра иностранных дел Сергея Лаврова, представляли переговоры по северным территориям и об экономическом сотрудничестве как не связанные между собой, и что «в ходе 35-минутной беседы с глазу на глаз премьер Абэ предложил президенту Путину не зацикливаться на принадлежности четырех островов» (Акиёси Комаки, «Асахи симбун»).
Американцы просто разозлились. The Wall Street Journal писало о том, что во времена, когда США проводят жесткую санкционную политику в отношении России, «их стратегический союзник Япония ищет пути для укрепления дружбы с Москвой».
А через полтора месяца спустили на воду «Арктику», ледокол, предназначенный для работы не только в открытом море, но и в устьях великих сибирских рек (намек на круглогодичное использование маршрута?). Причем спуск был произведен с опозданием, еще в августе прошлого года он был анонсирован «к 160-летию Балтийского завода», то есть к 25 мая. Зато день спуска совпал с торжественным открытием в Токио 11-го «Фестиваля русской культуры», посвященному на этот раз «60-летию восстановления дипломатических отношений между Россией и Японией». С российской стороны этот фестиваль патронировал спикер Госдумы Сергей Нарышкин. Который на следующий день, 17 мая, вновь актуализировал в средствах массовой информации тему владивостокской встречи Путина и Абе.
Если «знаки и символы правят миром», то спуск «Арктики» и его информационное сопровождение вполне можно рассматривать именно как «знак», реакцию на «8 пунктов» Синдзо Абе: Россия готова пустить своих японских томодачи (друзей) на Дальний Восток уже не на коммерческом (и не островном), но на государственном уровне. За крупные инвестиции, разумеется.
И даже если версия с «Арктикой» — это не более, чем плод возбужденной конспирологии, то все равно — в случае позитивной динамики новой реинкарнации Северного Морского Пути, Токио неизбежно будет вынужден реагировать. Хотя бы потому, что предпоследний участок СМП (Японское море) — это более 1 200 морских миль, так или иначе, но вдоль побережья Японии. Дальше — китайцы и Шанхай.
И тогда Япония будет вынуждена либо противодействовать проекту (но русские для этого варианта готовят ракеты и базу на острове Матуа), либо участвовать, искать свои профиты в новом паневразийском торговом маршруте… Либо меланхолично наблюдать, как «настоящая жизнь пролетела мимо, радостно трубя и сверкая лаковыми крыльями» (Ильф и Петров).
В преферансе есть ситуация «Сталинград», когда игрок заставляет соперников вистовать (играть), причем «втемную» и независимо от их желания и наличия у них козырных карт. Если новая версия СМП получится, то он станет именно такой игрой России в Арктике и северо-западной части Тихого океана.
А пока остается только задаваться вопросами… С чем мы имеем дело? С традиционным для России поиском денег в обмен на преференции в своем же доме? Или наблюдаем самые первые робкие шаги по образованию маловероятной, но бесконечно эффективной, в случае создания, геополитической оси Москва — Пекин — Токио? Не на этот ли случай основатель аналитической компании Stratfor, нередко именуемой «теневым ЦРУ», Джордж Фридман предсказывал морскую войну между США и Японией? Будущее покажет.
Андрей Ганжа, специально для EADaily
