Несколько дней назад состоялся 25-летний юбилей российского телевидения. Мои отношения с телевидением складывались неровно. В советское время я был баловнем телевидения, у меня даже была своя армейская программа "Служу Советскому Союзу", где я рассказывал о своих странствиях в Афганистане, Кампучии, Анголе. У меня были творческие литературные вечера, но после 91-го года я ушел из телевидения. Оно стало для меня недоступно.
Но потом, после целой эры забвения, двери в телевидение стали для меня отворяться все больше и больше. Я имел возможность проповедовать свои представления о красных советских смыслах, об имперской синусоиде, которая протекает через всю русскую историю, о моей государственной идее, о моих представлениях о святой Руси, о русском факторе. И все это говорилось открыто, никто не мешал мне.
Телевидение представлялось мне огромной и сложной ретортой, куда впрыскивались растворы разных идеологических представлений, течений, веяний, эти растворы смешивались, меняли свой цвет, из них выпадали осадки, выстраивалось новое мировоззрение – мировоззрение нового государства российского, которое включало в себя множество тенденций, множество оттенков. Создавалась это сложнейшая и великолепная алхимия.
И вот, наконец, выстраивание этого мировоззрения и выстраивание самого российского телевидения, и выстраивание самого государства российского привело к тому, что это государство оказалось способным вмещаться в огромные мифические метафоры, создаваемые российским телевидением. Я имею в виду последние восхитительные репортажи, которые сделали наши телевизионщики из Пальмиры. Посмотрите, ведь это действительно эпос, античный эпос. Это напоминает Гомера, это напоминает Илиаду, это напоминает Трою, эти античные развалины. В амфитеатре поет античный хор — эта грандиозная музыка Гергиева, музыка сфер.
А какие потрясающие картины представляло нам российское телевидение? Я не забуду преамбулу для Олимпиады, когда мы увидели, как возникает из пучины, из небытия, из темных глубин океана град Китеж, поднимаются эти золотые, алые, голубые купола, колокольни. С тихим звоном они уносятся в небеса. Мы присутствовали при метафоре русского чуда, это казалось сказкой, но нет, буквально через несколько недель эта сказка воплотилась в возвращение Крыма. Крым был тем градом Китежем, который всплывал из морской пучины. Эта мифическая метафора о русском чуде – тоже была нашего телевидения, наших художников, наших телевизионных мыслителей.
Поразительно, что наше государство, повторяя в своем развитии, в своем сложном возрастании, в своих глубинных смыслах, оказалось способным создавать вокруг себя эти огромные эпические метафоры. Мы все время тосковали, где он, этот большой стиль, где новое государство российское, которое стало претендовать на крупнейшие роли в мире, где оно воплощено в архитектуре, в памятниках, в бронзе, в бетоне, и не находили этого. И вдруг этот большой стиль появился, он появился усилиями телевидения.
Наше государство продолжает двигаться, продолжает видоизменяться. Мне трудно предугадать, какой следующей будет эта мифическая метафора. Слишком много смыслов возникает в недрах нашей современной истории. Слишком стремительно меняется весь фон, на котором движется и наше государство, но я знаю, что в нем, нашем родном государстве, такое количество внутренних тайн, такое количество внутренних откровений, что описать их можно только большой сказитель, большой художник. И таким сказителем является российское телевидение.
