Писатель Борис Егоров — о своей встрече в Германии с армейским другом
Ежли б я такую историю где-нибудь вычитал – про то, что мир тесен – я бы плюнул в сторону слишком буйной фантазии автора. А вот когда жизнь выкидывает такие фокусы, то остается только плечами пожимать.
А дело было так. Вышла в Москве моя книжка «Исповедь раздолбая». Издатель прислал мне сюда, в Баварию, авторские экземпляры. Моя опекунша Татьяна, которая по уходу за мной, взяла почитать. А потом попросила разрешения кому-то еще дать – и пошла книжка гулять по русскоговорящим.
И вот сижу как-то за компом, всякой хреновиной занимаюсь, и мобильный вдруг завопил: «Чуть помедленнее, кони!..»
Беру: «На проводе!» Мужик какой-то: «Здравствуйте, Борис. Ваш телефон мне дала Татьяна. Вы в армии в учебке были – в Павлограде?»
Свят-свят… Да, говорю. Мужик говорит: «А можно к вам зайти? Похоже, мы вместе служили». Ничего себе! Ну, заходи, говорю.
Через полчаса где-то заявляется. Здоровенный мордастый и пузатый дядька с сумкой. Уселся он в кресло и с места в карьер начал сверку показаний. Оказывается, гость мой сначала обратил внимание на украинскую учебку в моем рассказе, а потом увидел фотографии. И вспомнил, что был такой длинный москвич, вечно с гитарой. И с первых слов разговора нашего стало ясно, что, действительно, все совпадает – и года, и фамилии сержантов, и даже неумение делать на перекладине подъем переворотом.
Звали моего однополчанина Тарасом. После вступления он открыл сумку, достал и выложил на стол краюху пахучего черного хлеба, шмат явно домашнего сала, лук, чеснок и пузырь без этикетки, в котором плавал маленький красный стручок. Я поглядел на этот натюрморт: «Так ты хохол?»
Тарас гордо почесал пузо: «А ты думал. Все свое ношу с собой»
Сходил я на кухню и добавил на стол, что у меня было. Горилку перцовую Тарасу пришлось одному потреблять – я ему объяснил, что человек ревматический, и крепче пива давно уже ничего внутрь не принимаю. Но, несмотря на это, разговор у нас получился задушевный. Сначала я в общих чертах рассказал, как меня на чужбину занесло, и что я об ей думаю. Потом и Тарас потихоньку разговорился…
«Я, Боря, по всем корням украинец. И, хоть ты меня убей – не понимаю. Ну, не понимаю! Чем я лучше тебя, а? Или ты – чем лучше меня? Ну, ладно, ты книжки пишешь. Я не умею. Зато я программист классный, меня на работу здесь взяли в серьезную фирму, когда я еще по-немецки толком сказать ничего не мог. А ты по сравнению со мной в этом деле — чайник. Но все это не мешает же нам с тобой вот так сидеть! Хорошо ведь сидим!»
Я согласно кивнул: «Хорошо. А к чему ты эту бодягу завел?»
Тарас хлопнул рюмаху, занюхал мануфактурой: «Да все к тому же. Чего нам не жилось вместе? В Союзе? Конечно, нас никто и не спрашивал. Не, ну ладно, разделились. Но зачем же так звереть-то? Паны атаманы свои дела крутили и крутят. А у нас… лысые уже сидим. Мне, Борька, давно все не нравилось дома. Но я никуда не собирался. Работа была хорошая, халтуры навалом – в смысле, денег хватало. Но – подмешал я в наш род немецкой крови. Женился на своей Галине, а потом выяснил, что она дочка ссыльных немцев. Тоже сначала тихо сидела. А потом, когда сыновья и дочка подрастать начали, вот Галя и забунтовала.
Ты что, говорит, хочешь, чтобы дети наши коровам хвосты крутили? Или сыны – в бандюги, а дочка – в шлюхи? А так оно и будет, при постоянном бардаке, что в стране творится. В общем, ночная кукушка всех перекуковала. Уехали. Оно бы все ничего. В бытовом плане – чистый мед. И Галка живет и радуется. Но я-то – украинец. Я дома хочу жить. Жить! А не… хрен поймешь, что!»
Я отхлебнул пива: «А дети как, прижились?» Тарас аж дернулся. Отодвинул рюмку, взял стакан и набухал почти полный горилки. Выпил залпом, кинул в рот кусочек спаржи: «Дети… Младший и дочка – все в норме. Сын уже мне помогает, а дочка еще учится. А вот старший… отмочил. Надул нас с матерью. Сказал – поедет в Одессу, друзей навестить. А потом письмо прислал, гов..к. Оказывается, воюет в Донбассе. Он, видите ли, мужчина, и не может в тихом углу сидеть, когда на его родине такой бардак. Галка как узнала… Ее раньше в жизни сердце не беспокоило».
Я прокашлялся: «А… это… сын написал, за кого воюет-то?»
Тарас глянул на меня угрюмо: «Ну уж не за Порошенко…»
