Это уникальные документы нашей истории и нашей Победы. Давайте и мы познакомимся с ними.
Лев Яснопольский, полковник в отставке, участник Великой Отечественной войны
РАНЕНЫЙ НЕМЕЦ
21 апреля 1945 года мы вошли в Берлин с северо-восточной части города. Хорошо помню: мы шли с боями уже несколько дней, а вокруг все какие-то мелки здания, дачные домики... И вот меня, наводчика противотанковой пушки, подозвал капитан из разветбата, и, показав рукой на немецкого солдата, сказал: «Отведи парня к немкам! Пусть перевяжут. У нас здесь медсестры нет... Думал за языка сойдет, да не знает ничего важного он. Из ополчения, видать».
Офицер отдал мне документ этого немца. Его ранило в правую часть груди, где виднелся кровавый след пули. Я осмотрел спину – ранение было сквозным. А у меня даже санитарного пакета нет. Подозвал солдата из другого расчета и мы повели немца к соседнему дому.
- Побудь с раненым здесь, у дороги, а я пойду врача найду, - сказал я напарнику, усадив немца на камень. У дома я услышал какую-то возню в подвале, подумал, что здесь все жители дома спасаются. Ведь только-только наши со стрельбой прошли. С силой оттолкнул дверь ногой. Она открылась и я увидел десяток немецких фрау. Среди них были и дети. На ломанном немецком языке я произнес: «Ist hier vielleicht jemand arzt?» - (Здесь есть врач?».
Увидев недоумение на лицах женщин, я стал подбирать нужные слова (моя матушка преподавала немецкий, я немного «шпрехал»). Но самые нужное слово не приходило в голову. «Там на шоссе немецкий солдат юный» - говорил я по-немецки, пытаясь вспомнить слово «ранен». Но его не было в моем словарном запасе. Да и откуда – в школе не учили этих слов. Ткнул пальцем себя в грудь: «Пиф-паф! Пожалуйста, врача!». Вижу, поняли, засуетились, заговорили по-своему. Через пару минут из подвала вышли четыре крепких женщины с простынями и полотенцами. Жестами показали, что хотят перевязать раненного. Немки быстро сняли с парня шинель, наложили на рану два полотенца, перевязали туго простыней. Я достал из кармана «папир» (как говорили немцы) и передал документ одной из фрау. Она поблагодарила меня и спрятала книжицу в карман. А затем похлопала раненого по боку, дескать все будет в порядке. Женщины повели немца в подвал. Для него война закончиалсь...
БОЙ
Наш первый механизированный корпус вместе с другими соединениями по приказу командующего фронтом Жукова завершал окружение Берлина. В западной части города мы переходили канал. Мосты были целы. Прозвучала команда: «Приготовиться к бою!». Немцы пытались пробиться на запад. Быстро установили орудия, но окапываться было трудно - внизу булыжник. Мы набросали перед собой камни и заняли позиции. А гитлеровцы уже атакуют. Первый выстрел произвел в полроста, снаряд прошел мимо цепи и взорвался где-то сзади.
- Под ноги наводи! - кричит мне командир орудия, -впереди метров на двадцать бей!
Второй снаряд взорвался перед цепью, очистив осколками целую полосу. Стрелял еще несколько раз и все перед атакующими. Открыли огонь и наши ребята. Вижу в прицеле, как попрятались гитлеровцы в домах.
Атаку отбили. Затем было еще две попытки, но мы были уже наготове. В конце боя ранило нашего бойца в расчете в предплечье, когда он подносил ящики со снарядами. «Повезло тебе, парень, война для тебя закончилась, теперь в госпиталь попадешь, отлежишься», - сказал ему опытный солдат, сам не раз раненый в боях.
- Ты как будто завидуешь! А ведь до госпиталя еще добраться надо! – отозвался тот. Отправили его к машине в нашем тылу и он сразу же заснул рядом с шофером в кабине.
КОМКОР
Мы подходили к Савиньи, южному району Берлина, минуя знаменитый парк с дикими животными. Их поначалу не было видно, да и смотрели мы в тот момент первым делом за двуногими хищниками с автоматами. И вдруг вижу – лоси стоят, обглодывают яблоню.
- Лосей-то, видимо, из России завезли, - заметил один из солдат.
- Туда они и вернутся, - ответил второй.
Здесь, в Савиньи, соединились первый Белорусский и первый Украинский фронты – военные действия уже почти не велись.
Вскоре наше подразделение отвезли километров на 60 к северо-западу от Берлина, там построили и объявили, что в лесу скрывается гитлеровское зенитное училище. Затем солдатам приказали занять позиции вдоль дороги и окопаться. Работали соперными лопатками вяло. Да и кому хотелось землю перебрасывать, война то закончилась! И здесь я впервые увидел командира корпуса. Да и где мне было его видеть в ходе войны. Мы то к противнику в тыл ходили, разветбат все же. Генерал шел в фуражке, в плащ-накидке, из под нее на гимнастерке поблескивали ордена. Поравнявшись с нами, он произнес: «Окапываться надо. У них могут быть зенитные орудия, откроют огонь – где вы спрячетесь?» - в его словах, а главное в тоне, не было и тени командирской воли. Он словно просил: «Братцы, окапывайтесь!».
Солдаты медлили. Тогда генерал остановился и уже по-командирски произнес: «Всем окопаться. До пояса!». Лопатки солдат зашуровали во всю мощь. Вот, что значит команда, сказанная твердо и решительно. Офицерам он строго добавил: «Война окончилась – потерь быть не должно!».
У леса замелькали два белых флага, шли два немецких офицера. Навстречу к ним вышел наш командир батальона, майор, и командир роты – капитан. Разговор был короткий – определили места, где они сдадут оружие. А за час до этого к нам приехал наш батальонный повар. Видели мы его редко, только на отдыхе, в перерывах между боями. Мы были все время в тылу у немцев, в разведдозорах, ходили за передний край. А кухня, как известно, в разведку не ходит. Питались мы сухим пайком, да что сами сварганим. Повар приехал довольный: «Я вам телка сварил!». После этих слов старые солдаты взяли его в переплет: «Нашем чем хвастать. Ты нам борщ или щи привези!» Повар огляделся, положил поварешку и промолвил: «Кто хочет, берите мясо с бульоном, я вернусь с кашей и борщом через полтора часа». Несколько солдат подошли, наполнили едой котелки, а остальные ждали настоящую еду, соскучились по ней.
Зенитное училище подошло в двух колонах. Мы наблюдали как они освобождались от винтовок, кидали их, словно отталкивая от себя. И они с металлическим звоном гремели на земле. И этот звон оружия стоял над полем. Я думал, что один пристально слежу за этой процедурой, пока не услышал как мой товарищ, заряжающий орудия, сказал: «В 40-41 годах надо было так оружие бросать, а не вскидывать руки вверх с вражеским приветствием». Звон этих винтовок оказал свое воздействие и на меня: «Вот он, конец войне... - думал я. – Они никогда уже не будут стрелять по нам».
Немецких курсантов отправили в деревню снять френчи, погоны и найти гражданскую одежду. Вернулись быстро, их посадили в четыре машины и отправили в Берлин – все они были оттуда. Мы, солдаты, отнеслись к этому одобрительно – какие они ходоки? Да и до Берлина еще 60 километров.
На душу пришло какое-то спокойствие. Мир пришел в солдатское сердце. Гитлеровцы повержены, капитулировали. И стоял в памяти это звяканье брошенного оружия...
ПОСЛЕДНИЕ ВЫСТРЕЛЫ
Меня разбудили густые звуки выстрелов. Громкие залпы из винтовок, автоматные очереди звучали и рядом, и вдалеке. Нащупал свой автомат, он всегда рядом со мной. Чуть отодвинул край брезентового полога палатки. Подумал: «Почему я один?». Понял, что не услышал, как воины расчета встали и ушли. А вот стрельба поднялась, - сразу же проснулся. Увидел взводного. Офицер шарил рукой по кобуре. В предрассветной темноте ясно разглядел, как он вынул ТТ, поднял руку вверх и дал выстрел. Я поднялся и вышел из палатки. Офицер посмотрел на мое недоуменное лицо и сказал: «Что? Не проснулся еще?». Потом произнес слова, смысл которых не сразу дошел до меня: «Война окончилась! Ночью гитлеровцы капитуляцию подписали!». Видимо, поняв, что я не осознал его слов, добавил: «Kaputt krieg! Война капут! Понял?».
Я не мог поверить в происходящее: звуки выстрелов - это не бой, не перестрелка, это же салют, салют в честь окончания войны! В сознание это не укладывалось.
УТРО ПОБЕДЫ
Дочь участника Великой Отечественной войны - Нелли Фокина - бережно хранит фронтовой альбом отца. В нем много снимков. Но два из них - особенные. Они сделаны в первые минуты и часы Победы. У одного из них отец Нелли - майор Эле Исаевич Моносзон - своей рукой сделал надпись, из которой следует, что это офицеры управления 22-й артиллерийской дивизии прорыва 1-го Белорусского фронта слушают сообщение Совинформбюро о безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии 9 мая 1945 года. Было это срели ночи - в 2 часа 15 мининут в районе Бендиш ( это в 300 км юго-западнее Берлина). Потому многие офицеры, разбуженные долгожданной вестью, стоят в нижнем белье (политработник майор Моносзон – в центре, он положил руку на немецкий приемник, из которого звучит голос Левитана).
А на втором снимке, сделанном в то же утро три часа спустя, - офицеры управления дивизии во главе с генералом радостно «обмывают» Победу красным вином.
Нэлли Фокина рассказывает:
- Отец мой был свидетелем создания дивизии в Коломне, участвовал в боевых действиях дивизии в Белоруссии, Польше и Германии. По заданию командования составлял «по горячим следам» летопись ее боевых действий. Под немецким городом Бендышем находилась отчаянно сопротивлявшаяся группировка немецких войск (около 100 тыс. человек), генералы которой даже после взятия нашими войсками Берлина отказывались сложить оружие. Командованию дивизии пришлось издать приказ о применении прямых огневых ударов артиллерии. Только после этого немецкие генералы вместе с 70 тысячами солдат и офицеров сдались в плен.
Иван Федорович Ляховенко
ПЕСНЯ О ПОЛИТРУКЕ
А вот еще одно письмо в «КП» - от правнучки участника Великой Отечественной войны Ивана Федоровича Ляховенко - Катерины Дудкиной. Она пишет:
«Добрый день!
Моя бабушка - дитя войны. В три года осталась сиротой, потеряв на войне отца и мать. Ее отец - мой прадед - герой Великой Отечественной Войны. Бабушка много лет мечтает рассказать о нем, чтобы люди узнали о его судьбе. Сегодня в преддверии празднования Дня Победы, я прошу редакцию «Комосомолки» опубликовать ее рассказ и фото прадеда».
Мы выполняем эту просьбу.
«Иван Федорович Ляховенко родился в 1914 г. в селе Веселая Долина Глобинского района, Полтавской обл.
В юности работал на земле, пас коров. Рос работящим, веселым и умным мальчиком. Больше всего на свете он любил музыку. Еще в детстве он овладел игрой на скрипке, гитаре, баяне. После окончания школы работал в Великокрынковском райкоме комсомола. Там же, в Великих Крынках, встретил свою будущую супругу - простую украинскую девушку Надежду Коваль. Вскоре они поженились и на свет появились две дочери - Нелля и Мая. Своей квартиры у них не было, снимали комнату. Жили дружно, были молоды и счастливы.
Вскоре И.Ф. Ляховенко с семьей уехал в Москву, где поступил в военно-политическую академию.
Но вскоре их счастью пришел конец. Началась война. На фронт Иван Федорович ушел из Москвы, а семью и детей забрал к себе дедушка на Украину. Прощаясь, дед говорил сыну: "Ваня, ты будь осторожнее. Не забывай, что у тебя дети." Но тот отвечал: "Я их, гадов, гнать буду! Жизни не пожалею!"
На фронте Ляховенко был назначен заместителем командира полка по полит части, комиссаром 889 стрелкового полка 197 стрелковой дивизии (впоследствии переименованной в 59-ю гвардейскую стрелковую Краматорскую дивизию). Солдаты его очень любили. Был Иван Федорович веселым, справедливым и честным. Всегда мог поддержать бойцов и песней, и своей отвагой. Там, где появлялся Ляховенко, солдаты страха не знали. С криком: "Вперед!" он сам бросался в бой, ведя за собой солдат. "Чтобы перехитрить врага, он одевался в белое, лошадь укутывал в белую простынь, сливаясь со снегом, и шел на врага. Победа над врагом была обеспечена," - так вспоминал о нем герои-однополчане. За свою доблесть и заслуги Ляховенко И.Ф. был награжден Орденом Красного Знамени и Орденом Красной Звезды.
Но вернуться домой ему было не суждено. Погиб Иван Федорович в новогоднюю ночь 31 декабря 1942 г. Ему было всего 27 лет. А случилось это возле станицы Криворожье Миллеровского района Ростовской области. С утра бой шел за высоту у города Мазура - немцы рвались к Сталинграду. Силы противника превосходили и в численности, и в вооружении. Командир полка Андрущенко И.Т. и замполит Ляховенко И.Ф. руководили боем. Превосходящие силы противника начали теснить бойцов Красной Армии. И тогда комиссар Ляховенко с криком "Вперед!" помчался на выручку к своим бойцам. Солдаты, увидев своего любимца, воспряли духом и пошли в атаку. Сражение было выиграно, высоту отстояли. Но шальная пуля снайпера достала комиссара. Он умер, не приходя в сознание.
Похоронен Иван Федорович Ляховенко в селе Криворожье, на земле, защищая которую и погиб. Его отдельная могила находится рядом с братской могилой его однополчан.
В память о своем комиссаре, бойцы сложили песню:
Слова: Гособеридзе
Музыка: Апалькова
Послушай, Россия! Мы песню поем
О славном гвардейце, герое майоре.
Отчизна моя! Пусть о сыне твоем
Звенит наша песнь на просторе!
С утра за высотку шел яростный бой,
Земля содрогалась от залпов орудий.
Мы шли на высотку лавиной стальной,
Защищая отечество грудью.
Стучат пулеметы и пули свистят,
Повел Ляховенко в атаку солдат.
Немецкий рубеж был гвардейцыми взят.
В сугробах фашисты лежат.
Но черная пуля сразила гвардейцы.
Пал смертию храбрых майор дорогой.
Не бьется горячее русское сердце.
Прощай, Ляховенко, родной!
Шел бой за высотку, и мы поклялись
ЗА смерть комиссара мстить гадам.
Герои-гвардейцы на Запад рвались,
Гремела им вслед канонада!
Заботливо ухаживают и по сей день за могилой бесстрашного комиссара учащиеся школы с. Криворожье. Летом здесь на солнышке пышно цветут красные цветы, как кровь тех, кто пролил ее на криворожскую землю, защищая наше счастье и право на жизнь. А в селе Веселая Долина цветут вишневые сады и льются в мирное звездное небо задушевные песни местных девчат и хлопцев. Радостных, счастливых! Это за их счастье, за счастье всех нас своей жизнью заплатил простой хлопец Иван Ляховенко и тысячи таких, как он.
Мазуренко (Ляховенко) Майя Ивановна».
