Судьба Мигеля де Сервантеса Сааведры была ничуть не лучше судьбы его главного героя – подобно Дон Кихоту Ламанчскому он много скитался по свету, на его долю выпал не один десяток терзаний, счастливым человеком его вряд ли можно назвать – тем не менее, ему удавалось сохранять, с одной стороны, неиссякаемый оптимизм, а с другой – не утратить веру в человечество. Даже невзирая на то, что человечество в ответ ему такой же веры не давало. Солдат – в битве при Лепанто он тяжело ранен: этого боя в жизни Сервантеса могло и не произойти, накануне он сильно заболел, и командир даже собирался оставить больного Мигеля в лазарете. Но Сервантес настоял на том, чтобы пойти наравне со всеми, храбро сражался и получил три пули – две в грудь, одну в предплечье. Левая рука навсегда лишилась подвижности (по одной из версий, была даже ампутирована). Сам Сервантес на этот счет отшучивался, что он "утратил подвижность левой руки ради славы правой", намекая тем самым на свой неизбежный писательский успех. Он успел побывать и в алжирском плену – корабль, на котором Сервантес возвращался в Барселону, был захвачен корсарами и попал в застенок на долгие пять лет. Его подвергали различным мучениям, но уже там, в плену, он начинает сочинять свои первые литературные опыты (они будут опубликованы значительно позже), что даст возможность будущим биографам великого испанца использовать метафору о том, что "Дон Кихот родился в тюрьме". При помощи своего отца Родриго Сервантеса выкупают из плена, он возвращается в Испанию, некоторое время служит в интендантских войсках, поставляя провиант для "Непобедимой армады", и лишь в 1604 году выходит в свет первая часть книги "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский". Книга имеет невероятный успех в Испании, ее переводят на многие языки, но относятся к роману о похождениях незадачливого рыцаря как к яркому сатирическому роману. Денег "Дон Кихот" своему автору не принес: скорее, даже находились соотечественники, упрекавшие Сервантеса в излишне жестком описании окружающей испанской действительности. Ну и довольно кабальный контракт с издателем Франсиско де Роблесом оказался для Сервантеса чрезвычайно невыгодным. Кстати, о названии – откуда же взялось в заглавии "Дон Кихота" столь странное слово "хитроумный"? Сам-то Дон Кихот – совсем не хитрец, а напротив, наивный и простодушный человек, упрекать его в какой-либо хитрости совершенно беспочвенно. И вот тут-то перед нами явное свидетельство трансформации языка – дело в том, что слово "хитроумный" (в испанском – indenioso) означало не что иное, как попросту "безумный, сумасшедший". Позднее эту метафору отлично обыграл в своем фантастическом романе "Серебряный вихор" американский фантаст Джон Майерс: в его книжке главный герой попадает в вымышленную страну Романию (в некоторых переводах – Новеллию), где живут литературные герои, и Дон Кихот слывет там одним из самых опасных жителей: никто не волен предсказать, какой очередной подвиг взбредет в голову безумному рыцарю и кем вы ему покажетесь – таким же странствующим благородным доном или же, напротив, злым волшебником. Второй том "Дон Кихота" как полагают некоторые исследователи творчества Сервантеса, наполненный куда более серьезными метафорическими конструкциями и насыщенный сложными морализаторскими концепциями, лишенный былой легкости и юмора, мог быть вполне доработан после смерти Сервантеса кем-то из его последователей и почитателей. Дело в том, что сам Сервантес второго тома писать не собирался, но на свет появился корявый двойник – роман некоего Авельянеды "Дон Кихот из Авельянеды", носивший откровенно пародийный характер, и Сервантес выдал на это грозную отповедь: "Для меня одного родился Дон Кихот, а я родился для него; ему суждено было действовать, мне – описывать; мы с ним составляем чрезвычайно дружную пару назло и на зависть тому лживому тордесильясскому писаке, который отважился (а может статься, отважится и в дальнейшем) грубым своим и плохо заостренным страусовым пером описать подвиги доблестного моего рыцаря, ибо этот труд ему не по плечу и не его окоченевшего ума это дело". Сервантес умирает в 1616 году, а через десять дней в Англии умирает Уильям Шекспир – об их возможной встрече в свое время написал в одном из своих блестящих стихотворений Набоков. Страстный антистратфордианец, он прекрасно понимал, что унылый и малограмотный торговец вовсе не может быть истинным автором гениальных пьес – и выдал собственную версию: Мне охота воображать, что, может быть, смешной и ласковый создатель Дон Кихота беседовал с тобою – невзначай, пока меняли лошадей – и, верно, был вечер синь. В колодце, за таверной, ведро звенело чисто... Могила Сервантеса была обнаружена лишь год назад – свою последнюю шутку великий сатирик сыграл со своими потомками: его прах покоился в одном из склепов мадридского монастыря де лас Тринитариас, и на гробнице не было даже надписи. И, наверное, самую лучшую оценку Сервантесу дал его биограф Шаль: "Поэту, ветреному и мечтательному, недоставало житейского уменья, и он не извлек пользы ни из своих военных кампаний, ни из своих произведений. Это была душа бескорыстная, неспособная добывать себе славу или рассчитывать на успех, поочередно очарованная или негодующая, неодолимо отдававшаяся всем своим порывам…" Великий испанец, он нанес на мировую литературную карту свой родной край и подарил нам один из самых запоминающихся образов: скажем "Испания" – и видим, как по бескрайнему полю медленно двигается на худом коне высокий человек в нелепых доспехах с копьем наперевес и тазиком для бритья на голове, а за ним, на ослике, еле поспевает его верный толстый оруженосец… Дон Кихот и Санчо вечно продолжают свой путь – и благодарить за это мы должны великого Мигеля де Сервантеса.
Павел Сурков
