Психиатр Фуллер Торри (E. Fuller Torrey) в своей книге «Шизофрения и цивилизация» («Schizophrenia and Civilization»), опубликованной в 1980 году, утверждает, что «шизофрения, вероятнее всего, является болезнью цивилизованного мира».
В 1973 году Торри провел исследование в Новой Гвинее, которую он назвал «невероятно благоприятной страной для проведения эпидемиологических исследований, потому что зарегистрированные данные переписи населения даже самых удаленных деревень отвечают самым высоким стандартам». Изучая эти данные, он обнаружил, что «между отдельными районами существует двадцатикратная разница в уровнях распространенности шизофрении: районы, характеризующиеся наибольшим уровнем распространенности шизофрении – это те районы, которые поддерживают наиболее тесные связи с западной цивилизацией». В своей рецензии на другое исследование Торри написал в заключении следующее:
«С 1828 по 1960 год практически все эксперты, пытавшиеся обнаружить случаи психоза и шизофрении в технологически неразвитых регионах мира, сошлись во мнении, что такие заболевания встречаются там крайне редко… Самым удивительным является всеобщее убеждение, что сумасшествие ( в более ранних исследованиях) и шизофрения (в более поздних исследованиях) были сравнительно редким явлением до установления контакта с европейско-американской цивилизацией… Однако примерно в 1950 году случилась довольно любопытная вещь: в психиатрической литературе стала регулярно звучать мысль о том, что люди болеют шизофренией с одинаковой частотой во всех культурах и что шизофрения – это вовсе не болезнь цивилизованного мира».
Тем не менее, Торри придерживается идеи о том, что тяжелые психические заболевания объясняются биологическими факторами, а не социальными, и именно он стал одним из тех, кто превратил Национальный альянс людей, страдающих психическими заболеваниями (National Alliance for the Mentally Ill), в мощную политическую силу. Так как же Торри удалось примирить свою убежденность в биологической природе психических болезней и результаты собственных исследований, доказывающих тесную связь между частотой психических заболеваний и европейско-американской цивилизацией? С точки зрения Торри, «в качестве возможных агентов в данном случае стоит рассматривать вирусы».
Вирусы, о которых говорил Торри, так и не были обнаружены. Так почему он не захотел подробнее рассмотреть токсическое воздействие принуждения? Торри является убежденным сторонником принудительного лечения, в том чисел принудительного медикаментозного лечения. Возможно, его нежелание признать эффекты неблагоприятного воздействия принуждения, заставляет его — несмотря на обнаруженные им доказательства тесной взаимосвязи между европейско-американской цивилизацией и тяжелыми психическими расстройствами – заявлять о том, что психические заболевания не могут быть вызваны социальными факторами.
В то время как Торри занимался изучением записей в Новой Гвинее, Джаред Даймонд (Jared Diamond) непосредственно работал с жителями этого острова в течение почти полувека, проводя длительные периоды времени в различных племенах, в том числе в племенах охотников-собирателей (и других более малочисленных сообществах), где дети растут в условиях максимальной заботы и минимального принуждения.
В своей книге под названием «From the World Until Yesterday» («Из мира прошлого», 2012) Даймонд пишет, что либеральный стиль воспитания детей «не является чем-то необычным, с точки зрения охотников-собирателей, многие из которых воспринимают ребенка как автономную личность, чьи желания необходимо уважать». Даймонд считает, что, когда наше общество пытается контролировать детей, как мы полагаем, ради их же собственного блага, оно уничтожает в них те, качества, которыми мы так восхищаемся:
«Жителей Запада и меня поражают эмоциональная устойчивость, уверенность в себе, любопытство и самостоятельность членов небольших сообществ, которые проявляются не только во взрослом возрасте, но уже отчетливо видны в детстве. Мы замечаем, что люди в небольших сообщества тратят гораздо больше времени на беседы друг с другом, чем мы, и их совершенно не интересуют пассивные виды развлечений, предлагаемые им посторонними, такие как телевидение, видеоигры и книги. Мы были поражены тем, насколько рано у детей в таких сообществах развиваются социальные навыки. Именно этими качествами большинство из нас восхищается, и именно их многие из нас хотели бы видеть в своих собственных детях, однако мы мешаем развитию этих качеств, постоянно оценивая наших детей и диктуя им, что им делать».
Воздействие принуждения на эмоциональное состояние и поведение
Прежде, когда доктора подолгу выслушивали рассказы своих пациентов, для многих из них было очевидно, что причиной несчастий пациентов во многом было принуждение. Однако большинство врачей, в том числе психиатров, со временем перестали углубляться в подробности жизни своих пациентов. В 2011 году издание New York Times сообщило, что правительственное исследование 2005 года показало, что только 11% психиатров проводят со своими пациентами «терапевтические беседы». В этой статье также говорилось, что психиатры могут заработать гораздо больше денег, предлагая пациентам «медикаментозное лечение», в ходе которого они просто проверяют симптомы и выписывают медицинские препараты.
С 1980-х годов доминирующую позицию в психиатрии заняла биохимическая психиатрия в сотрудничестве с Большой Фармой (Big Pharma), которые успешно похоронили правду о негативном воздействии принуждения, прежде очевидную для профессионалов, подолгу слушавших рассказы своих пациентов – очевидную для Зигмунда Фрейда («Цивилизация и неудовлетворенность», 1929) и Р.Д. Лэйнга (R.D. Laing — «Политика опыта», 1967). Я вовсе не хочу сказать, что психоанализ Фрейда и экзистенциальный подход Лэйнга неизменно приводили к положительным результатам. Но доктора, которые сосредотачивают внимание исключительно на симптомах и выписывании медицинских препаратов, упускают из виду очевидную реальность того, как разнообразные виды социального принуждения приводят к каскаду обид, недовольства, эмоциональных и поведенческих проблем.
В современном мире мы постоянно сталкиваемся с институциональным принуждением, которого нет в большинстве коренных культур. Особенно это касается школьного образования и трудовой деятельности – согласно последним опросам, большинство американцев считают, что они разобщают людей и не приносят никакого удовольствия. Как я уже писал в июле, результаты опроса, проведенного Gallup и опубликованного в январе 2013 года, свидетельствуют о том, что чем дольше дети учатся в школе, тем меньше они интересуются учебой: к старшим классам только 40% детей удается сохранить интерес к учебе. Критики школьного образования, от Генри Дэвида Торо (Henry David Thoreau) и Пола Гудмана (Paul Goodman) до Джона Холта (John Holt) и Джона Тейлора Гатто (John Taylor Gatto), уже осознали, что принуждение и неинтересная школьная программа приводят к тому, что в будущем молодые люди с большей вероятностью выбирают неинтересную работу, где им приходится постоянно сталкиваться с принуждением. Как я писал в своей июльской статье, опрос, проведенный Gallup, показал, что 70% американцев либо ненавидят свою работу, либо относятся к ней с полнейшим равнодушием.
Если работа и школьное образование не вызывают интереса, то необходимо прибегать к различным формам принуждения, чтобы дети ходили в школу, а взрослые люди – на работу. Но за это людям приходится платить довольно высокую психологическую цену. За три десятилетия клинической практики я сделал вывод о том, что принуждение зачастую является причиной страданий людей.
Источник материала