28 марта 1930 г. по указу Мустафы Кемаля Ататюрка Константинополь был переименован в Стамбул.
Смена вывески на вратах Царьграда стала одним из заключительных этапов реформ первого президента Турции и символизировала окончательный отказ страны от османского политического наследия и переход на светские рельсы.
Сегодня город-легенда, расположенный в двух частях света, снова на распутье – между европеизмом Ататюрка и неоосманизмом Эрдогана.
Новое имя — новая судьба. Стамбул не раз испытывал на себе справедливость этого тезиса. Впервые крутой разворот в истории города случился в 330 г.: по велению Константина древнегреческий Византий стал Новым Римом — официальной столицей Римской империи, подарив спустя почти полвека своё «родовое название» её восточной преемнице.
Однако в качестве Нового или Второго Рима город просуществовал немногим более столетия и опять был переименован: столица Византии была наречена Константинополем.
Очередной поворот судьбы случился в 1453 г., когда град Константина был завоёван турками и провозглашён столицей Османской империи.
Формально он сохранял прежнее название, но переиначенное на турецкий лад — Костантинийэ. Неофициально же новые хозяева окрестили его Истамбулом. А цивилизованный мир величали попросту — Стамбул.
Двойное название — двойная жизнь: крупнейший центр восточного христианства превратился в центр исламского мира. В таком двусмысленном положении Стамбул-Константинополь просуществовал до провозглашения республики. И сначала решительной рукой Ататюрка был лишён столичного статуса, а затем переименован.
Кстати, вместе с Константинополем вывески сменили и другие турецкие города с греческими корнями: новоявленная столица Ангора стала Анкарой, Смирна — Измиром, Адрианополь — Эдирне.
А чтобы любителям старины было не повадно смотреть в прошлое, корреспонденцию с пометкой «Константинополь» отправляли обратно, уведомляя адресата, что такого города не существует.
Слово и дело
Но прежде чем менять указатели, первый президент Турции провёл в жизнь свои знаменитые реформы, превратившие страну из отсталого халифата в процветающую светскую республику.
Турция преобразилась внешне и внутренне. Женщины получили равные права с мужчинами — и обязательное ношение мусульманских одежд ушло в прошлое, был введён новый латинизированный алфавит, сменивший арабскую вязь, канули в лету законы шариата, уступив место Гражданскому кодексу, наконец, Турция приняла единую для всего прогрессивного человечества международную систему времени, календаря и мер.
И перед Турцией открылись двери в европейскую семью народов.
Не менее ощутимыми стали преобразования в экономике. Реформы дали толчок бурному развитию промышленности. Страна переживала индустриальный бум, возводились предприятия, строились дороги. Сельское хозяйство благодаря частному предпринимательству шагнуло из допотопного состояния в новую технологическую эру. Одним словом, модернизация шла полным ходом.
Финальным аккордом симфонии реформ стало «переименование» самого первого президента Турции. Согласно Закону о фамилиях Великим Национальным Собранием Турции ему была присвоена фамилия Ататюрк («отец турок»), больше, правда, напоминающая почётное звание.
Вперёд в прошлое
Завоевания Мустафы Кемаля Ататюрка казались незыблемыми. Но лишь до прихода к власти Реджепа Тайипа Эрдогана.
Новый рулевой турецкой республики настойчиво правит курс в сторону Османской империи. Чтобы понять это, достаточно обратить внимание на такие говорящие мелочи, как увеличение числа мусульманских школ, разрешение на ношение хиджаба в светских вузах и даже в парламенте, возродившуюся моду на бороды — прежде турки, подражая Ататюрку, брили подбородки и отращивали усы, а также недавнее заявление первой леди Турции Эмине Эрдоган о том, что «гарем — прекрасная школа жизни».
Ползучая исламизация проникает во все сферы жизни республики, а главное — в умы. И сегодня неоосманские идеи многим туркам, особенно молодым, уже не кажутся утопией.
Сладкие грёзы о возрождении халифата Эрдоган подкрепляет радикальными мерами: отказом от миролюбивой внешней политики Ататюрка и агрессивными действиями на международной арене, закручивание гаек внутри страны, гонениями на свободную прессу, а также сезонными «профилактическими порками» высшего военного руководства — прежде являвшегося гарантом и опорой светскости Турции.
Ведь и сам Ататюрк, чьи портреты сегодня исчезают с улиц, орденов и из школьных учебников, был представителем турецкого генералитета.
Если так пойдёт и дальше, то, возможно, не за горами времена, когда столица двух империй и центр двух религий, снова сменит имя и судьбу.
Илья Оганджанов
