Долгое время в вопросе о мигрантах я поддавался инстинктивным реакциям на новости СМИ. Папа Римский сказал, что мигрантов надо принимать, я вроде как мысленно согласился, потом события в Кельне и другие факты столкновений — и мое мнение стало другим.
Идеология, — то левая, то правая, — пока владеет умами людей. В конце концов, надо определиться и самому начать думать обо всем этом. Этот текст представляет собой мои размышления по этому вопросу. Я хочу беспристрастно и с христианской точки зрения (насколько это мне удастся) поразмышлять о проблеме беженцев.
Хочу сразу же разделить проблему международного терроризма и проблему беженцев. Террористы — это богатая международная сеть. Им нет нужды отправлять своих шахидов в общей толпе. Они могут спокойно перемещаться по миру с официальными визами, многие из них, кстати, имеют европейское гражданство. Поэтому речь не о них.
Папа Франциск призывает принимать и помогать беженцам, он демонстративно моет им ноги — это своеобразный призыв миру о помощи мигрантам. Моя совесть мне тоже об этом говорит. Мне ясно одно — беженцам надо помогать. Вопрос, как это делать. Я вижу, что Католическая церковь пока не нашла ответ на этот вопрос, так же как и европейские страны. Поверхностные попытки решения — это принимать потоки мигрантов в свои города и дома. Движимые гуманизмом европейские страны принимают беженцев, но возникают проблемы внутри этих стран, связанные с недостаточной гуманностью местных жителей или агрессивностью самих беженцев.Это можно было бы не принимать во внимание, поскольку еще не такое большое количество беженцев и не так ясно видны будущие последствия этого переселения. Но я хочу взглянуть на это с христианской точки зрения.
Нам, как христианам, должна быть известна одна из основных христианских добродетелей — странноприимство. Принимать странников, беженцев, нищих — это поистине христианское дело. Можно ли нынешнюю ситуацию рассматривать в контексте этой добродетели? Мне кажется, что нет.
Странноприимство — это великая добродетель христианства. Но это личная добродетель. Нельзя заставить быть странноприимным. Приведу один пример. Допустим я, странноприимный христианин, привел домой кого-то, а моя не очень странноприимная жена не хочет видеть его в доме. Что делать? Из-за моего странноприимства и стремления к праведности ругаться с женой (что тоже неправедно) или наплевать на ее желания и все равно его принять, пользуясь правом главы семьи (то есть применить насилие)? Но будет ли это христианским делом — одного принимать, а другого обижать? Все семейные люди понимают, что семья — это такой сложно настраиваемый баланс сил, отношений и мнений, что подобные действия могут расстроить семью надолго или даже разрушить ее. Если не все в моей семье примерные христиане, и не все готовы проявлять такую добродетель, что же тогда — разрушить семью? То же происходит с обществом. Не все в обществе готовы принимать беженцев, не все сознательные и что теперь подвергать общество риску внутреннего конфликта? Мне кажется это неверным решением.
СМИ и почему-то Папа описывают нам эту ситуацию так: либо война и они все умрут, либо мы должны пустить их в наши дома. Но это не слишком правдивое описание дел. Это больше похоже на идеологический лозунг. На самом деле, беженцы избавляются от риска смерти уже в Ливане или Турции, куда они могут добраться за пару дней. К тому же, беженцы, бегущие в Европу, не являются такими уж бедными. Билет на лодку и услуги проводника до греческих островов стоят от 3000 до 7000 евро. Даже у меня, случись сейчас в моем городе война, нет таких денег, и я не смог бы никуда убежать. У большинства сирийских бедняков тоже таких денег нет и они остаются в лагерях Турции или Ливана. Странно, что Папа не замечает этого и не занимается активной помощью тем, кто сейчас сидит в этих лагерях, притом, что там есть сирийские христиане. Поэтому правдивое описание ситуации будет таким: беженцы спасаются в приграничных территориях Турции и Ливана, но некоторые из них, кто имеет деньги, пускаются в рискованное путешествие в Европу, чтобы улучшить свое материальное положение, пользуясь европейским законодательством о беженцах. Не буду их осуждать, мы все хотим улучшить свое материальное положение. При этом странно, что ЕС не принимает беженцев из Донбасса, не принимает беженцев из Конго, не принимало беженцев из Сьерра-Леоне и других стран, где случались войны.
По сути дела можно сегодня спасать от смерти людей, не впуская их в свою страну. Как правило, человек, спасаясь от смерти, будет рад тому, что его спасли на острове и дали еду и кров. Он переждет войну и вернется назад отстраивать свой дом. Но если он не хочет возвращаться назад (на что имеет полное право), а хочет улучшить качество своей жизни, то он превращается в экономического или трудового мигранта, с которого и спрос должен быть другой: он должен доказать свою нужность обществу, свои профессиональные качества и прочее. Большинство нынешних беженцев этого сделать в мирное время не могли. И воспользовались сейчас удачным стечением обстоятельств для побега в богатую Европу без обязательств со своей стороны. Но это не значит, что им не надо помогать. Надо, но на каком отрезке их путь? И нужно ли этот путь допускать?
Итак, можно спасать от войны, не впуская к себе в дом. Многие христиане мне скажут: «А как же добродетель странноприимства?» Мне кажется лучшим образом эту добродетель и ее суть описывает евангельская притча о добром самаритянине (Лука 10:25-37). Человека на дорогое поймали и избили разбойники, и вот он лежит избитый на дорого, а мимо него проходят священник и левит, и ни один из них не оказывает помощь. И только житель Самарии поднял и перевязал раненого. Но дальше мы видим, что добрый самаритянин не взял с собой побитого человека и не привез его в свой дом. Он даже не бросил своих дел ради него (ведь он шел по этой дороге по своим делам), он просто довез его до гостиницы, оплатил раненому гостиницу и должный уход. Он, как мы видим, не руководствовался абстрактной идеей гуманизма, он руководствовался реальной необходимостью в данном случае. Он учитывал интересы всех сторон: интересы раненого, свои интересы и интересы хозяина гостиницы, который получил щедрую оплату. Самаритянин видел реальную потребность человека и ответил на нее адекватным образом. Чего пока не скажешь о нас, которых бросает то в одну сторону — и мы селим беженцев у себя дома, то в другую сторону — мы узнаем, что они другой культуры и начинаем их ненавидеть.
Мне кажется, что нужно искать такую «гостиницу», где для них будет должный уход. Будет ли это географическое место или какой-то социальный институт или что-то еще, я пока не знаю.
