Западнорусская идея на современном этапе является естественным основанием интеграционных процессов в западной части евразийского пространства, но ее следует рассматривать не как политический, а как культурный и духовный проект, заявил EADaily белорусский историк Александр Гронский 17 февраля. Именно отсутствие политической составляющей, по мнению эксперта, позволяет объединять вокруг западнорусской идеи людей с разными политическими убеждениями.
Гронский рассказал, что западнорусизм (идейное течение, зародившееся в XIX веке в Российской империи, согласно которому белорусы являются одной из частей триединого русского народа — EADaily) выступает в качестве системы ценностных ориентаций и самоопределения для людей, живущих на территориях, которые когда-то были западными землями Древней Руси.
«Западнорусизм отражает как естественную историческую память народа, так и научные данные, которые говорят о едином древнерусском народе. Помимо того, западнорусизм высоко оценивал роль православной церкви в истории как Древней Руси, так и в более близкие нам периоды истории. Вообще, западнорусские интеллектуалы были уверены, что православная культура и традиции создали регион. Утеря этих традиций, соответственно, могла изменить региональные представления, вплоть до обратных. Так, с течением времени жизнь в литовском, а позже польском государстве изменили сознание правящего класса настолько, что он приобрёл польскую идентичность. Поэтому западнорусизм выступает как способ самосохранения и самоосознания», — отметил Гронский.
Западнорусизм, по словам историка, начали преследовать после революции 1917 года. «Дело в том, что советская власть, выдвинувшая идею коренизации, должна была опираться на тех, кто придерживался мнения о негативном влиянии российской истории на тех же белорусов. Такими людьми оказались противники западнорусизма. В запасе тех, кто преследовал западнорусов, оказался очень эффективный административный ресурс», — пояснил Гронский.
Помимо этого, по его словам, западнорусизм высоко оценивал роль православной церкви, а в 20 — 30-е годы ХХ века в СССР положительная оценка любой религии рассматривалась чуть ли не как враждебное отношение к режиму. «Доходило даже до отрицания объективных данных. В частности, белорусские националисты советского периода в штыки восприняли научную статью о роли в повышении грамотности западнорусских церковных школ в Великом княжестве Литовском. Статью критиковали не за антинаучность, а за то, что автор положительно оценил деятельность „церковников“ и „русификаторов“. Из-за травли белорусских националистов Минск был вынужден покинуть академик Евфимий Карский. Человек, создавший белорусоведение как науку, был вынужден уехать, поскольку придерживался западнорусских взглядов», — напомнил Александр Гронский.
Он отметил, что в итоге постепенно всё пришло к тому, что западнорусизм просто стали меньше замечать. «Так, историческая наука говорила о древнерусской народности, в чём не сомневались западнорусы, учёные не сомневались в серьёзном и положительном влиянии России на белорусские земли, в чём тоже были убеждены западнорусы, была признана роль Церкви в распространении грамотности и развитии культуры и тому подобное. В итоге получилось, что часть западнорусских убеждений подтвердилась. Никто, естественно, перед западнорусами извиняться не стал. На них попытались просто не обращать внимание. Запанорусизм весь период советской власти просто существовал в массовом сознании, не слишком афишируя себя на официальном уровне», — сказал эксперт.
В современной истории Белоруссии, по словам Александра Гронского, «западнорусизм уже проявлялся, в частности, во время белорусского референдума 1995 года, когда встал вопрос о придании русскому языку статуса государственного и ориентации Белоруссии на интегративные проекты именно с Россией».
«Стоит обратить внимание, что западнорус — это не этническая или национальная идентичность, это идентичность духовно-культурная. Именно это даёт возможность западнорусизму существовать не как политическому проекту, а как проекту культурному и духовному. То есть западнорусизм не транслирует политические требования, он выступает с заявлениями культурного или духовного плана. Но оппоненты западнорусизма стремятся видеть в нём именно политику, поэтому делают такие выводы, которые хотят делать. Попытки политизировать западнорусизм были, но они не увенчались успехом, а их инициаторы отошли от западнорусских идей. Отсутствие политической составляющей в западнорусском мировоззрении позволяет объединять вокруг идеи различных людей с разными политическими взглядами», — убежден Гронский.
Он обратил внимание, что до сих пор предпринимаются попытки создать западнорусизм на неоязыческих основаниях, однако «дальше голословных заявлений с искривлённой логикой дело не идёт». «Инициаторы неоязыческого западнорусизма вместо западнорусских идей под западнорусским соусом выдают удобные им мистификации. Также стоит обратить внимание, что западнорусизм не является способом унифицировать всех подряд или разрушить государство. Если бы западнорусы выступали за унификацию, тогда бы они не были западнорусами, а так своим названием они подчёркивают культурное разнообразие», — сказал Гронский.
Именно поэтому, по мнению белорусского историка, западнорусизм имеет огромный потенциал, который является естественным основанием интеграционных процессов на евразийском пространстве, как минимум в его западной части.
