Окончание. Начало в «АН» №35 с. 11–13
Адвокатско-следовательский десант движения «Материнская сила» хотел выяснить атмосферу, в которой жили и формировались убийцы Геннадия Соколова. Одна из следователей, занимавшаяся банковскими аферами и не раз участвовавшая в судебных процессах последнего времени, когда руководителей банков приговаривали к серьёзным срокам за махинации с кредитами, увидела и здесь знакомую картину. Несмотря на строгий запрет владельца банка Шейко рассказывать кому-либо о задуманной им тайной махинации с похищением денег вкладчиков, она сумела разговорить людей и выяснила, что председатель правления банка «Надёжный» Шейко Сергей Борисович готовится объявить о банкротстве и уехать из России. Расследовать пути, ведущие к этому, ей не составляло труда. Обычно выдаются большие кредиты структурам, не имеющим возможности ни вернуть долги, ни погасить их за счёт какой-либо собственности, поскольку таковой у них заведомо нет. Кредит списывается как убыток. Чрезмерное накопление таких убытков вызывает негативную реакцию Центрального банка. У незадачливого кредитора отбирают лицензию. Что и было сделано с банком «Надёжный». После чего Шейко собрался объявить его банкротом и покинуть страну.
А кому же выдавались кредиты? Следователь изучила все структуры. Например, обществу с ограниченной ответственностью (ООО) «Белый волк» –360 млн рублей. Такому же обществу под названием «Жёлтая лилия» – 210 млн рублей. Индивидуальному предпринимателю Чибисовой С.Г. – 382 млн рублей. И ещё пятерым обществам с ограниченной ответственностью. Уставной капитал у каждого – 10 тыс. рублей.
Но сумма выданных кредитов составляла 3 млрд 683 млн рублей. Кроме того, Шейко переводил деньги на счета своих заграничных компаний. И никто долгов не вернул.
Следователь движения «Материнская сила» выяснила, кто стоял за этими структурами из трёх букв. За «Белым волком» – сын банкира Виталий Шейко. За «Жёлтой лилией» – дочь председателя правления банка. Индивидуальный предприниматель Чибисова С.Г. оказалась племянницей губернатора области. Остальные заёмщики тоже были родственниками «узкого круга» властных лиц. И получить с каждого можно было только по 10 тыс. рублей. Правда, теоретически – ещё машину Виталия Шейко. За остальными и такого не числилось.
С разрешения судьи и двух её коллег по новым правилам участвующих в процессе следователь обнародовала собранные материалы в ходе судебного заседания. В зале, который от заседания к заседанию наполнялся всё больше, начался гневный ропот. Раздались крики: «Вот так «Надёжный»! Для банкира, а не для вкладчиков! И сбежать хотел, жулик!»
Однако занесённые в протокол заседания сведения были переданы в Следственный комитет. По поводу явных махинаций с деньгами вкладчиков – все кредиты получившие их люди обналичили и вывели за границу как свои собственные средства – было возбуждено уголовное дело, и у Шейко отобран загранпаспорт.
Но не успели люди успокоиться, как в городе К. возникло новое взволновавшее многих происшествие. Глухой ночью вспыхнул пожар на водочном заводе Курбатова. Пока приехали две пожарные машины, огонь захватил не только производственные помещения, но и склады, где хранился спирт. Начались взрывы. Нужна была срочно вода. А в качестве ближайшего водоёма оказался большой пруд на губернаторской территории.
Земельный участок губернатора в городе был очень большим – два гектара. Разрастаясь, он подошёл к самому водочному заводу. По территории латифундии днём гуляли дорогие лошади, два верблюда, полосатая зебра и целая стая павлинов. В примыкающей к заводу части своего поместья губернатор создал большой пруд. Длиной он был пятьдесят метров, шириной – тридцать и глубиной – от метра до двух. Воды хватило бы, чтобы затушить не один заводской пожар. Но когда Курбатов разбудил губернатора и, задыхаясь от волнения, попросил дать разрешение качать воду из пруда, тот категорически отказал.
– У меня там редкие японские цветные карпы кои. Ты мне их изжаришь на своём костре. А они называются парчовые.
– Я тебе новых полный пруд куплю, – переходя на ты, закричал Курбатов. – Кто тебе эту разноцветность оплатил? Не я ли?
– Нет. Не могу!
– Тогда давай из бассейна возьмём воду.
В длинном трёхэтажном доме губернатора на первом этаже всех привлекал необычайно красивый бассейн. Стены были выложены голубым дорогим камнем лазуритом. Встроенные в дно светильники обрамляли плитки из полудрагоценного турмалина светло-розового цвета. Губернатору нравилось смотреть, как молодые красивые девушки плавают в переливах различных цветов.
Бассейн был длиной двадцать метров, шириной – пятнадцать метров и глубиной – в среднем два метра.
– А из бассейна тем более воды не могу дать. Она вся с оздоровительными добавками.
– Куплю я тебе этих добавок полный бассейн без воды. Сколько всего передарил – это будет мелочь.
– Чего это ты мне передарил? – нахмурился раздражённый губернатор, запахивая халат, в котором выскочил перед тем из спальни.
– Забыл? А на чьи деньги тебе привезли два лифта, чтобы не ходил пешком до третьего этажа? – закричал во всю глотку Курбатов.
– Ах ты жулик! Ты ещё будешь меня попрекать грошовыми подарками?
– Грошовыми? – воскликнул возмущённый Курбатов. – Это французские-то лифты? Доставка, установка, отлаживание – и всё французское. У меня все документы об этом подшиты, – всё громче распалялся Курбатов, привлекая своим криком и пожарных, и других людей, глазевших на огонь, среди которых были женщины-следователи «Материнской силы».
– Пошёл вон, шпана! Твои водки «Здоровая чарка» и «Долголетие» травят мой народ! – он повернулся к подоспевшему начальнику охраны. – Гоните его с моего двора!
– Ну смотри, взяточник! – закричал Курбатов, вырываясь из крепких рук охранников. – Поплаваешь ты у меня в дерьме!
Губернатор в ярости поглядел на «водочника»:
– Немедленно прикажу полиции найти доказательства твоих махинаций. Документов хватит лет на десять строгого режима.
В этот момент раздался новый взрыв: видимо, взорвалась очередная ёмкость со спиртом. Пожарные машины помчались к ближней речке, которая протекала в километрах двадцати от города. Пока наполнили машины, пока вернулись назад, тушить было уже нечего. Вмиг постаревший Курбатов подбегал близко к огню, смахивал с лица обгоревшие волосы, оттягивал обжигающую тело одежду.
– Ну ты у меня поплаваешь! – орал он, поворачиваясь в сторону губернаторской латифундии. – Все твои благодарственные письма – о карпах, бассейне и лифтах, слава богу, храню. А документы о технологии сгорели. Не было бы счастья, да несчастье помогло.
Слухи о невиданном скандале разнеслись по городу и области. Однако сведения о коррупции и взятках губернатору услыхали лично следователи «Материнской силы», которые раздобыли уже много материалов для своих коллег-адвокатов. Умные, обаятельные женщины умели расположить к себе тех людей, от кого им надо было получить нужные сведения. Придя к жене Курбатова, убедили её передать участвующему в процессе Соколовой прокурору Коновалову документы о тратах её мужа на губернатора области.
– Григорий Ильич от потрясений заболел. Его надо лечить. А взяточника нужно наказать. Владимир Сергеевич Коновалов, как мы уже выяснили, очень порядочный человек и сильный юрист.
Курбатов в самом деле болезненно переживал пожар. А тут он узнал, что все документы о нарушениях рецептуры, производства и отпуска «левой» водки в торговлю от пожара сохранил главный технолог Кривоносов. Хозяин обрадовался: о документах никто не узнает. Ведь там было много интересного для следствия.
Нарушения Курбатов начинал с воды. Брал для производства обычную из-под крана, а везде заявлял, что использует из горных источников и глубинных скважин. Это обходилось ему намного дешевле. Но главное, на чём экономил Григорий Ильич Курбатов, – это спирты. Названия его водок были многообещающими: «Здоровая чарка» и «Долголетие». Каждый из этих напитков вроде бы гарантировал потребителям высочайшее качество. Но вместо самых дорогих спиртов типа «Люкс» и тем более «Альфа», которые делаются почти исключительно из зерна, курбатовский завод выпускал водку из пищевого спирта самого низкого качества.
Но мало того, к пищевому спирту добавлялся технический. Его делали из древесины и отходов лесной промышленности. Называется такой спирт гидролизным. Водка с большим объёмом этого спирта вызывает немедленную смерть, но в меньших количествах ущерб здоровью наносится не сразу, а постепенно. То есть продукция курбатовского завода вела не к долголетию, а к преждевременной смерти.
Экономил хозяин и на очистке водки фильтрами. Они быстро забивались, и о замене подолгу не думали. В документах, которые сохранил главный технолог, говорилось о выпуске «левой» водки в ночную смену. Она не учитывалась в производстве, и для налоговой инспекции её как будто не существовало. При этом на бутылки с такой водкой, самого низкого качества, наклеивались фальшивые акцизные марки, после чего товар отправлялся в «дружественные» торговые точки.
О документах Кривоносова, естественно, узнали две обаятельные женщины-следователи. Они убедили его передать их в Следственный комитет. Он заколебался: отвечать придётся и ему. Но следователи растолковали, что его ответственность будет наименьшая, поскольку он выполнял письменные и устные приказы хозяина, а о махинациях давно знал губернатор и, чтобы не потерять обильный канал взяток, не мешал преступной деятельности. Кривоносов пообещал.
Услыхав, что Кривоносов готов передать следствию столь криминальные документы, Курбатов приподнялся в кресле и хотел крикнуть что-то гневное в адрес «предателя», но вдруг осел, схватился за грудь. Вызвали «скорую помощь». Врачи определили: инфаркт.
Однако самое интересное открытие сделали следователи и адвокаты «Материнской силы» по поводу судьи Фаины Захаровны Денежкиной. Изучая её практику, одна из следователей Екатерина Васильевна Максимова, мать двоих детей, наткнулась на интересную историю.
На автостоянке в одном из дворов города произошла стычка. Приехавший вечером после работы водитель Михаил Грач поставил машину между двумя автомобилями. Машина с левой стороны стояла близко к его автомобилю. Он стал открывать дверцу и ударил ею по двери соседней «Мазды». Заработала сигнализация. Прибежал хозяин машины, стал материть Михаила. Тот, чувствуя вину, начал извиняться, но сосед, распаляясь, толкнул Грача, а потом ударил по лицу. Михаил был парень крепкий, дал сдачи. Завязалась потасовка, в ходе которой Грач схватил монтировку и ударил по ветровому стеклу «Мазды». Оно побежало трещинами.
Тут же вызвали полицию, составили протокол. Возникло уголовное дело. Его взялась вести судья Денежкина.
Перед началом процесса она позвонила Грачу и пригласила прийти к ней в кабинет.
– Ну что, дорогой подсудимый, лет на пять вы себе обеспечили.
Грач побледнел, что не укрылось от внимательного судьи. Михаил думал, что, может, всё обойдётся штрафом.
– Неужели это так строго? – с горечью спросил он.
– Ну вы же знаете: закон, что дышло. Куда повернул, туда и вышло.
– А нельзя ли повернуть?
– Это сложно, Михаил, – судья поглядела в дело, отыскивая отчество, – Геннадьевич. Кроме меня в процессе участвует прокурор. Жадный человек. Внимательно следит за ходом дела и хочет своего адвокат потерпевшего.
– Да какой он потерпевший! Я ему куплю лобовое стекло, а на дверце даже вмятины нет.
– Я могу перевести ваше уголовное дело в гражданское. Вы отделаетесь вместо пяти лет колонии десятью сутками принудительных работ.
Грач с надеждой поглядел на судью.
– Что я должен сделать?
– А вы не догадываетесь?
– Сколько?
– Семьсот тысяч.
– Ничего себе!
– Я же ведь не одна буду решать. А люди сейчас дорого стоят.
– Хорошо, – согласился Грач.
Придя с деньгами, он захватил диктофон. Незаметно включил его.
– Вот семьсот тысяч.
– Кладите в стол, – судья открыла ящик.
Прошло первое заседание, но дело так и обозначалось уголовным. На следующий день Михаил позвонил Денежкиной.
– Фаина Захаровна, что-то перемен не вижу.
– Приходите завтра с утра ко мне. Но не в кабинет. Встретимся в безопасном месте. В коридоре.
Грач пришёл, остановился у окна, стал ждать. Здание суда стояло в центральной части города. Грач смотрел на подъезжающие машины, разгадывая, в какой из них будет судья.
Вдруг ещё издалека заметил ярко-красный «Мерседес». Подумал, какая приметная машина. А когда из «Мерседеса» вышла Денежкина, удивился: богато живёт судья.
Фаина Захаровна жила не только богато, но и влиятельно. Все постовые полицейские в городе, увидев красный «Мерседес», отдавали ему честь. Знали: если в сложной ситуации попадут к этой судье, она вытащит.
Поднявшись к ожидающему её Грачу, Денежкина сказала:
– Возникли затруднения, Михаил Геннадьевич. Прокурор Коновалов считает, что ему мало. И адвокат противной стороны тоже просит больше.
– Да ведь семьсот тысяч – разве это мало?
Она засмеялась.
– Это на игрушки детям. Когда судила сыновей Шейко и Курбатова, каждый отдал по шесть миллионов.
– Так сколько же ещё надо?
– Пятьсот тысяч.
Грач сделал вид, что колеблется. Потом сказал:
– Хорошо, я принесу вам.
Денежкина сдержала слово. Перевела уголовное дело в административное. Присудила Михаилу Геннадьевичу Грачу десять суток обязательных работ.
Но он решил наказать взяточницу и рассказал обо всей этой истории следователю «Материнской силы». Она убедила его выступить с показаниями на заседании суда.
– Меня, конечно, тоже накажут, – грустно сказал Михаил Геннадьевич. – Я ведь давал взятку.
– Нет. Вас вынудили преступным путём.
То заседание суда по соколовскому делу, на котором по просьбе адвоката Надежды Алексеевны Лукьяновой выступил свидетелем Грач, потрясло всех присутствующих – и участников процесса, и полный зал слушателей. Диктофонная запись была чёткой. Голос Денежкиной звучал ясно, со всеми интонациями.
Особенно возмущён был прокурор Коновалов, который участвовал и в процессе Грача. Когда смолк диктофон и судья Фёдорова утихомирила зал строгим голосом и трелями электрического звонка, прокурор во всеуслышание заявил:
– К обвинению взяточницы Денежкиной я добавлю свой иск о защите чести и достоинства. Она оклеветала меня и, думаю, других участников того процесса.
Денежкина была опытным судьёй. Она поняла, что ей грозит не только большой срок, но и конфискация имущества. Однако поскольку значительные средства она хранила на счетах дочери, жившей за границей, Фаина Захаровна решила немедленно и сама уехать туда. Но на пункты пропуска уже поступила информация о возбуждении уголовного дела и запрете выезда гражданки Денежкиной. Красный «Мерседес» арестовали прямо на границе.
Процесс по делу Марины Николаевны Соколовой подходил к концу. Заключительное слово было предоставлено адвокату Лукьяновой.
– Уважаемый суд, – сказала она, обращаясь к ведущей процесс Фёдоровой и сидящим справа и слева двум её коллегам, которые, по новым правилам, заменяли теперь народных заседателей, – давно известно, что как в природе, так и в человеческом обществе многое, если не всё, взаимосвязано. В зловонной жиже «мусорки» не вырастет прекрасный цветок. Точно так же в уродливой части общества не сформируются люди с честными помыслами, с благородным поведением, с ярко выраженным человеколюбием. Мы исследовали, уважаемые граждане судьи, в какой зловонной атмосфере росли и формировались убийцы Геннадия Соколова: Виталий Шейко и Виктор Курбатов. Возможно, если бы в их семьях, а также вокруг них работали, как говорится, «рычаги сдерживания», мы не увидели бы таких трагедий. Но экономическое и социальное зловоние только поощряло набирающих силу негодяев.
В результате мы рассматриваем невероятный поступок. Женщина, как говорят все знающие её, не способная раздавить даже букашку, застрелила двух людей. Мы встретились с большим количеством граждан. С коллегами Марины Николаевны. С десятками её пациентов. И ни один человек – я подчёркиваю, никто! – не сказал плохого слова о гражданке Соколовой. Тогда что же толкнуло её на столь жестокое действо? И могло ли этого не случиться? Да, могло. Если бы сработало правосудие и негодяи, убившие её сына, получили заслуженную кару: пусть не пожизненные сроки заключения, но хотя бы по 20 лет колонии строгого режима.
Вместо этого судья-взяточница Денежкина растоптала понятие ПРАВОСУДИЕ, и убитая горем мать увидела КРИВОСУДИЕ. Поэтому она не убийца! Она жертва самого мерзкого, что может быть – кривосудия.
К сожалению, оно не так уж редко встречается в нашей жизни. Больше того, оно не сокращается, а разрастается. Причиной тому – недостаточно строгий спрос, а точнее сказать – безнаказанность. Поэтому, если нет законной борьбы с безнаказанностью, люди находят неправовые методы.
Вы посмотрите, что открыл процесс над Соколовой? Преступные действия банкира, подобную же деятельность водочного магната и соучастие в их делах губернатора.
Меня не столько удивляют, сколько возмущают распространившиеся в последнее время заявления некоторых людей: «Не прилично заглядывать в чужие карманы!» А воровать из чужих карманов прилично? В том числе из государственных. Мне кажется, призывают не подглядывать или воры, или их пособники. Честному человеку – бизнесмену, чиновнику – нечего стесняться, если всё получено законным путём, а не с помощью кривосудия.
Все мы – женщины, все мы – матери, и, думаю, каждая может представить себе неизмеримую глубину горя, когда отнимают жизнь её ребёнка. Потрясённая горем Марина Николаевна, наверное, была бы, не могу произнести этих слов, но они всё же необходимы, в какой-то мере удовлетворена достойным наказанием убийц… Но судья Денежкина, как вы, граждане судьи, теперь узнали, за взятки просто надругалась над горем матери. Дала убийцам ничтожно малый срок, к тому же заранее возможный для УДО.
Вот эта вопиющая несправедливость, это бесчеловечное растоптание материнских чувств заставили порядочную женщину, активного члена нашего общества Марину Николаевну Соколову взяться за оружие. Поэтому вина судьи-взяточницы Денежкиной в какой-то мере может быть сопоставима с виной двух убийц.
– Её надо расстрелять! – крикнул кто-то в зале.
– На всю жизнь посадить в тюрьму! – раздался другой голос.
– Тише, граждане! – оборвала «народный приговор» судья Галина Сергеевна Фёдорова.
– В связи с этим я прошу уважаемый суд, – продолжала адвокат Лукьянова, – с максимальной снисходительностью отнестись к судьбе Соколовой. Прилагаю также ещё один документ.
Она подошла к Фёдоровой, подала ей какую-то бумагу и что-то негромко сказала. Та в изумлении вскинула брови и тут же широко улыбнулась. Поглядела в бумагу, показала её сначала коллеге-женщине слева, а затем коллеге справа и благодарно кивнула Лукьяновой.
Затем встала и громко произнесла:
– В заседании суда объявляется получасовой перерыв.
В зале начались разговоры, пересуды. Снова зазвучали выкрики о расстреле судьи Денежкиной или пожизненном её заключении. Соколова сидела на скамье подсудимых в так называемой «клетке», которая к тому же была закрыта пуленепробиваемым стеклом. Люди рвались к ней поближе. Охрана не подпускала. Однако Марина Николаевна слышала обращённые к ней возгласы:
– Мы с вами!
– Мы будем бороться за вас!
Ей были приятны эти слова, и женщина благодарно улыбалась. Полчаса пролетели как миг. Появились судья Фёдорова, двое её коллег, прокурор Коновалов Владимир Сергеевич, секретарь и адвокаты.
– Заседание продолжается, – объявила Галина Сергеевна. – Накануне перерыва суд уже было вынес решение: пять лет условного наказания. Но к нам поступил важный документ.
Она взяла листок бумаги и, глядя в него, сказала:
– Марина Николаевна Соколова беременна. Вот заключение врачей. А это смягчающее обстоятельство. Поэтому, посовещавшись, суд принял решение: за совершённые гражданкой Соколовой действия назначить ей наказание в виде двух лет условно.
Зал взорвался, словно произошёл горный обвал. Люди вскакивали с мест, обнимались, жали друг другу руки. Кто-то с радостным недоумением воскликнул:
– Молодец женщина! На старости лет забеременеть.
– Да вы что, ей всего сорок четыре года!
Страдания Марины Николаевны Соколовой закончились. Но перемены в городе К. не остановились. Через три месяца были назначены выборы губернатора. Действующий глава области был уверен в своей победе. Пять лет он командовал губернией и рассчитывал править ещё столько же. Правда, многие были недовольны его работой. Но, сколько ни делай людям, заявлял губернатор, всё равно найдутся злопыхатели. Говорят, в городе и области нет хороших дорог. Асфальт разбит, кругом ямы, словно после бомбёжки. А в других областях лучше, что ли? Кто ближе к большим деньгам, у тех, может, поприличнее. Остальные прыгают, как козлы.
Конечно, надо бы сменить начальника дорожно-строительного управления Жоркина, но вроде уже свой человек. Дорогу к поместью с трёхэтажным домом-дворцом сделал идеальную и содержит – разве что пылинки не сдувает. К дню рождения Самого и жены – дорогие подношения: конверты лопаются от денег. Подарки, само собой, – нежадной стоимости. И не напоминает, как подлый Курбатов, о том, сколько чего дал, что построил и купил. Понимает: рука руку моет. А мою руку ему надо даже целовать. Шил бы где-нибудь сейчас забесплатно рукавицы и тянул большой срок. Два раза накрывали за продажу материалов на сторону. Много продавал. На три стокилометровые дороги хватило бы.
Поэтому молчит – и правильно делает. А вот Курбатов, скотина, разговорился. Вроде бы мои благодарственные письма прокурор забрал. Но дайте мне победить, и через месяц прокурора не будет.
Губернатор собрал журналистов двух местных газет, которые он содержал за счёт бюджета, и корреспондентов местной телекомпании. Эти люди были преданы ему душой, а некоторые женщины и телом. Поначалу кое-кто пытался критиковать, но он сразу им объяснил: те, кто кормится с губернаторской ладони, должны низко наклоняться, чтобы достать корм.
Большинство поняли. Кто был тупой, пошли искать работу. Однако поставленные им люди всякий раз, когда тупого готовы были взять на работу, сообщали тамошнему начальнику, что этого делать нельзя. Губернатору «гадили», и вам по привычке сделают то же.
После встречи с областным небожителем областные журналисты запели соловьями и канарейками. Ах, как всё хорошо в нашей губернии! Глава области, словно заботливый отец, видит проблемы и заботы каждого жителя и спать не может, пока не воздаст страждущему счастье.
Ближе к выборам в город К. потянулись перелётные стаи профессиональных гусей-пропагандистов. Они привыкли лепить из дерьма конфетки и даже научились делать это весьма умело. Избиратель прыгал в машине по дорожным ямам и думал, что это ведь не навсегда. Вот изберём снова присевшего у нас, он раздобудет асфальт, пригонит узбеков и таджиков, и они сумеют очень быстро, даже дождливой осенью, залатать дорогу. Асфальт-то ведь горячий, а вода холодная. Яма закроется – не успеешь глазом моргнуть.
Но судебный процесс над Соколовой не прошёл бесследно. Всё больше людей, уныло слушавших хвалебную пропаганду губернатора и не верящих в возможность перемен, становились активными гражданами. А обнародованные в ходе соколовского процесса факты мздоимства, взяток, крупных банковских махинаций (выданный племяннице многомиллионный кредит оказался «подарком» главе области), наконец, убивающая народ водочная продукция, о чём губернатор, оказывается, хорошо знал, – всё это чёрными красками мазало его репутацию. Уже первые его встречи с избирателями срывались криками, свистом, проклятиями. После третьей встречи губернатор отказался выходить к людям.
Зато народного кандидата – Владимира Сергеевича Коновалова люди встречали аплодисментами, дружескими улыбками. Его честность, принципиальность и жизнь на виду очень многих людей привлекали потенциальных избирателей. Он сдержал слово и подал иск против судьи Денежкиной за клевету. К этому иску присоединились и другие оболганные ею люди.
Зная жизнь области, её болевые точки, Коновалов не обещал молниеносных побед. Говорил, что главное – на проблемные участки поставить умных и честных людей, имеющих высокую квалификацию.
– А накопленную грязь, – заявлял он, – мы будем вычищать все вместе. Дворца мне не надо. У меня нормальная, хорошая квартира. Лошадей и зебру сдадим куда следует. Одних – на ипподром, полосатую – в зоопарк.
– А жар-птиц?
– Павлинов, что ль? В детский уголок большого зоопарка. Но это, земляки, не самые трудные задачи. Оздоровить кадровую жизнь и с помощью этого оживить экономику – вот что нам надо будет сделать!
Коновалова спрашивали, как он относится к преступным действиям губернатора. Он отвечал, что преступными их назовёт только суд. Поэтому дождёмся его решения.
Действующий глава области ещё пытался бороться. Надеялся переломить народную волю. Не получилось. На выборах он набрал всего шесть процентов голосов. Семьдесят восемь – Коновалов.
Он стал героем большинства телевизионных сюжетов. Но второй героиней оказалась Марина Николаевна Соколова. Её снимали, когда женщина опускала в урну бюллетень, когда шла под руку с мужем Дмитрием Олеговичем или разговаривала с адвокатами движения «Материнская сила». Фигура её изменилась. От былой изящной стройности не осталось и следа. Зато появилась другая красота – красота будущего материнства.
Не обижайте матерей. Порой за них есть кому заступиться. Но иногда, столкнувшись с вопиющей несправедливостью, они начинают безоглядно мстить сами. И тогда обидчики узнают, что такое материнская сила и материнская месть.
По поводу публикации литературных произведений обращайтесь по телефону: 8-495-981‑68‑36, по почте: rubtsova@argumenti.ru.
