«Хорош в компании, на шашлыках; умеет расположить к себе, вызвать на откровенность», — так был охарактеризован Горбачев в досье КГБ, что в свое время легло на стол главы комитета Андропова.
Впрочем, гораздо больше там было нелицеприятных эпитетов: «патологически честолюбив; умственно неглубок; хвастлив; самонадеян; отъявленный лицемер; лжет, не краснея; легко, без раскаяний, предает и продает, если ему это выгодно; не имеет стойких политических убеждений».
И именно это привлекло Андропова гораздо сильнее.
Скорее всего, если бы не Андропов, блестящей политической карьеры Горбачева не было. Министр КГБ познакомился с будущим президентом СССР в 1970 году случайно — на одном из курортов Ставропольского края, которые так любил. Быстро раскусив услужливого и недальновидного секретаря крайкома, он решил сделать его своим местным резидентом.
С той поры на отдых, а точнее — на проверку — в Ставропольский край Андропов отправлял всех, в чьей лояльности были сомнения. В обязанности Горбачева входило встретить, напоить и вывести на разговор. Если гость позволял себе сболтнуть чего-то лишнего, об этом сразу же становилось известно Москве. Свою не самую почетную, но весьма нужную с точки зрения комитета функцию Горбачев выполнял на отлично. Это и навело Андропова на мысль перетянуть того в столицу.
Весьма кстати пришлась поездка Брежнева в Баку, в ходе которой генсек сделал остановку в Минводах. Здесь и состоялась его первая встреча с Горбачевым. Молодой и деятельный (во всяком случае на словах) Михаил Сергеевич произвел на советского лидера приятное впечатление. Он бодро отчитывался об успехах Ставропольского края в развитии сельского хозяйства и здравоохранения. Правда, как потом оказалось, многие из этих успехов имели место лишь в отчетах.
Тем не менее Горбачева генсек запомнил и даже дал ему прозвище — «Царь овец». Ничего обидного в нем не было — таким образом Брежнев отметил заслуги Ставрополья в деле производства тонкорунной шерсти — почти треть всего тогдашнего объема РСФСР. Сам же край Леонид Ильич назвал «Овечьей империей» — за огромное десятимиллионное поголовье.
Неудивительно, что, когда речь зашла о кандидатах на вакантный с лета — после смерти Ф. Д. Кулакова — пост секретаря ЦК КПСС, одним из первых Брежнев вспомнил именно «Царя овец». «Этот, как его… Горбачев», — произнес генсек, вспомнив энергичного говорливого политика, который своим напором несколько напомнил ему самого себя в молодости.
Кандидатуру поддержал личный врач Брежнева Евгений Чазов, бывший еще одним резидентом Андропова. Последний, хоть и пользовался безусловным доверием Брежнева, имел немало противников во власти, что в общем-то свойственно всем комитетчикам. Поэтому он всячески искал поддержку, справедливо опасаясь, что в случае смерти Брежнева лишиться не только занимаемого поста, но и любых политических перспектив.
27 ноября 1978 года на Пленуме ЦК КПСС Горбачев был избран секретарем ЦК КПСС. Вскоре с семьей он перебрался в Москву, где его за глаза часто называли ставропольским везунчиком. Действительно, грехов у Горбачева хватало: от относительно мелких в виде взяток, подарков и растрат до крупных — массового падежа тех самых тонкорунных овец. Но, став «своим человеком» у Андропова, он с легкостью избежал преследований и наказания.
Еще через год Михаил Сергеевич стал кандидатом в члены Политбюро, а осенью 1980-го — его полноправным членом. Брежнев нарадоваться не мог на «молодого и деятельного», а Андропов — обеспечил себе надежную поддержку в Политбюро. КГБшное досье же с его пророческим «предает и продает, если ему это выгодно» так и не попало на стол Брежневу. А ведь все могло быть по-другому…
