Как в грустных, так и в веселых русских народных песнях красной нитью проходит обязательный мотив, знакомый всякому, кто хоть раз бывал на традиционном празднике. Он существует в нескольких довольно близких друг другу вариантах: как «ай-люли ай-люли», «лада, лель-люли», либо же просто «люли-люли». Несомненным видится тот факт, что этот запев русских песен происходит из времен глубокой древности. Есть, однако, две основные версии его происхождения: первая из них связывает появление рефрена с языческой традицией, а вторая – с христианской.
Согласно ряду исследователей (в том числе и таких признанных авторитетов в мире изучения дохристианской старины как профессор Рыбаков) рефрен происходит от имени языческой славянской богини Лады. Сведения, известные о ней, исключительно фрагментарны и мозаичны. Ученые с известной долей неуверенности ассоциируют ее с богиней весны и любви, покровительницей семейных уз. Первые письменные упоминания о ней возникают достаточно поздно, лишь в XV веке, но, правда, это фиксируют не русские летописцы, а польские католические священники. В частности ксендз Станислав Урбанчик не без гнева и отчаяния записал следующее: «Поляки ещё и посейчас около зеленых святок чествуют своих божков: Alado, lesse… Этим божкам плохие христиане оказывают большую честь, чем Богу: девушки целый год не ходят в костел молиться истинному Богу, тогда как на чествование этих своих божков они привыкли приходить». И пан Урбанчик не был одинок в своей досаде: сразу несколько позднесредневековых католических священников жаловались на варварский языческий культ почитания Лады, который всяких раз сопровождался танцами и песнями, где через мотив всех увеселений красной нитью слышалось имя древней богини.
С упоминанием Лады в народных гуляниях всячески старались бороться: запрещали песни и пляски, пресекали неугодный рефрен. Но упрямая народная память, вопреки всему, сумела пронести этот песенный оборот через века…
Есть, однако, все основания полагать, что польские ксендзы боролись с выдуманными демонами. И богиня по имени «Лада» — это не забытое славянское божество, а результат банального недопонимания. Есть все причины полагать, что не рефрен был наречен в честь языческой богини, а наоборот – богиню, как это ни парадоксально, назвали в честь присказки-припева.
Весьма вероятно, что рефрен уже успел оформиться к средним векам, а чрезмерно мнительные и набожные польские священники расслышали в невинной песне пережиток языческой древности. Подобные парадоксы временами случаются в науке, их принято называть термином «кабинетная мифология». Ксендзы-иноземцы, вероятно, не очень хорошо понимали славянскую речь и были далеки от народных традиций, поэтому все и перепутали.
В наше время большая часть историков и лингвистов считают концепцию дохристианского происхождения этого припева явно надуманной и ошибочной, а саму богиню исключительно результатом досадной и довольно комичной ошибки позднесредневековых горе-богословов.
Верно скорее обратное: рефрен имеет исключительно глубокие корни именно в народной христианской традиции и является искаженным вариантом непонятного для необразованных крестьян, но очень звучного слова «аллилуйя».
Перебравшись со страниц священного писания в простую народную речь, христианский звучный и распевный возглас со временем мутировал до почти неузнаваемого состояния и обернулся довольно абстрактным песенным рефреном, который уже очень скоро зажил автономной, полностью независимой жизнью от своего христианского первоисточника.
Справедливости ради необходимо отметить третью версию, сформулированную блестящим отечественным ученым, доктором филологических наук Олегом Николаевичем Трубачевым. Он считал в корне неправильными обе озвученные выше позиции. Отказывая славянской богине Ладе в самом факте существования, он все-таки не спешил искать истоки рефрена в христианской эпохе. С его точки зрения рефрен возник в языческое время, но этимологически восходит к общеиндоевропейскому корню aldh, который означает «зрелый». И, соответственно, рефрен происходит от видоизмененного праславянского слова «мужчина», «старейшина». Косвенным подтверждением тому служит балтское женское имя «Алдона». И это не лишено смысла: как известно, славяне и балты – близкородственные народы, довольно поздно по общеевропейским меркам отделившиеся друг от друга. Вероятно, форма женского пола в данном случае вторична и первоначально имя было сугубо мужским. Согласно концепции доктора Трубачева и его последователей рефрен является однокоренным, например, названию самого древнего восточнославянского поселения – Ладога.
