Байден сдерживал расколотую Демократическую партию из последних сил, пишет The Telegraph. Теперь одержимые политикой идентичности левые окончательно сорвутся с цепи.
А Харрис не сможет сплотить партию. Ставка не нее станет катастрофой для демократов и всей Америки.
Шерелл Джейкобс (Sherelle Jacobs)
После ухода Джо Байдена либеральные элиты Америки вздохнули с облегчением. Все более настойчивые призывы к президенту отказаться от переизбрания завершились решительной победой. И вот теперь, на пепелище его политической карьеры, их гордыня продолжает крепнуть. После короткой и жалкой паузы, чтобы сполна проникнуться агонией Байдена, набирает обороты коронация “молодой” и “бесподобной” Камалы Харрис, которой, с ее непредсказуемостью, якобы по силам остановить Дональда Трампа.
Мало кто из обитателей столицы всерьез считает действующего вице-президента “политическим вундеркиндом” формата Обамы. Однако сюжет, в котором она оставляет позади свой громоздкий “багаж” заместителя Байдена и становится первой чернокожей женщиной-президентом США, постепенно обретает форму.
Разумеется, они просчитались — причем по-крупному. Демократическое движение вовсе не на пороге грандиозной победы, а, наоборот, идет на спад. Новое поколение левых, отринувшее марксистское прошлое ради политкорректной макулатуры про интерсекциональность как пересечение дискриминаций, упустило из виду самое очевидное: Байден был их Леонидом Брежневым. Как и сложилась судьба советского лидера, уход президента едва ли повлечет за собой славное возрождение. Наоборот, внутренние противоречия демократов станут слишком вопиющими, чтобы закрывать на них глаза.
Доселе дряхлому вождю с большим трудом удавалось держать сбитую с толку и расколотую политическую партию в узде. Но поскольку выдающаяся карьера Байдена закончилась скорее пшиком, чем красивым закатом, легко упустить из виду его важнейшую функцию. В прошлом добродетельный ирландский католик, Байден пользовался поистине широкой популярностью. Как государственный деятель, заставший еще Никсона, он был старым знакомым и примелькавшимся лицом — политическим аналогом старых консервов с легкоузнаваемой этикеткой.
Его приветливо-убедительный стиль демократы умело встроили в фирменное тщеславие, столь характерное для своей внутренней политики. Брежнев был такой же — идеальный homo soveticus и типичный чиновник среднего звена и средних способностей, который одновременно действовал успокаивающе для измученного народа и ловко ориентироваться в неприглядной и сложной изнанке коммунистической партии.
Однако проблема любого стержня в том, что рано или поздно он изнашивается. Бывший инженер-металлург Брежнев — опухший от лекарств и что-то шамкающий — стал воплощением ржавчины, поразившей советскую машину. Точно так же и Байден стал олицетворением американской энтропии. Брежнев едва удерживал от распада советскую империю, где клокотали соперничающие ветви социализма. Когда он умер, всё тут же посыпалось. Благородная, но бредовая попытка переосмыслить случившееся посредством гласности лишь ускорила развал СССР.
Все это должно послужить зловещим уроком для американских левых, где оттенков синего даже больше, чем в полиграфической шкале цветов (синий — партийный цвет американских демократов. – Прим. ИноСМИ). В палитре фракций представлены все — от суперпрогрессивных, очень прогрессивных и просто прогрессивных новой школы до прогрессивных старой закалки, умеренных и консерваторов. Если в отношении Харрис возникнет хотя бы тень сомнения — а это не исключено, учитывая ее кошмарное резюме — есть явная опасность, что до самого партийного съезда в августе они будут отчаянно выцарапывать друг дружке глаза.
Это гражданская война, которая длится уже полвека. И в основе ее – партия, которая давно прекратила попытки найти внятные ответы на проблемы, приведшие Америку к упадку. Откуда сверхдержава берет деньги на государство всеобщего благосостояния, которое съедает четверть федерального бюджета, учитывая, что она перестала быть мировой фабрикой, а темпы роста производительности неуклонно снижаются с 1973 года? Как можно обратить вспять прискорбный упадок “Ржавого пояса” (Бывший Промышленный пояс — часть Среднего Запада и восточного побережья США, где с начала промышленной революции и до 1970-х годов были сосредоточены сталелитейное производство и другие отрасли тяжелой промышленности. – Прим. ИноСМИ)? Как противостоять отрезвляющей реальности, ввергшей американскую экономику в нисходящую спираль, из которой она так и не вышла с тех самых пор, как Линдон Джонсон в попытке унять шквал скорби после убийства Джона Кеннеди протолкнул программы медицинской помощи престарелым и неимущим?
Разумеется, за последние десятилетия демократам следовало хотя бы попытаться понять, чтó убило их курицу, несущую золотые яйца, — рост “управленческой” культуры в эпоху войны; убивающий инновации вирус, поразивший “наукоемкий” военно-промышленный комплекс, который левые боготворят; гибельное размежевание фундаментальной науки и разработки продуктов, в результате которого США уступили производственное лидерство сперва Японии, а затем и Китаю; парадоксальное рвение, с которым неолибералы пропихивали патентный протекционизм на мировом уровне, одновременно разглагольствуя о свободной торговле.
Но энергией в подавляющем большинстве бурлит лишь прогрессивное крыло. Повернутые на идентичности, они убеждены, что их главная задача — бороться за постоянно тающий кусок пирога для различных групп избирателей. Это не просто стратегия, которая закрывает глаза на проблемы Америки. Это создает шаткую в самой своей основе коалицию, сохранить которую в целости и сохранности под силу лишь немногим политикам.
Умеренные могли бы поддержать прогрессивную старлетку Харрис в надежде, что она даст отпор Трампу и сплотит партию. Но она не Байден. К прискорбию, ей не хватает обаяния. И к тому же извечная проблема игры в идентичность кроется в том, что, даже разбив пресловутый “стеклянный потолок”, вы все равно остаетесь в плену прежних правил.
Тому, кто делает политическую карьеру “как женщина” или “как цветной” — выстраивая свой личный бренд на отличиях от соперников или клятвах блюсти интересы определенных групп — нипочем не достучаться до широких масс. Кроме того, им не под силу стереть из интернета все эти постыдные ролики, как они объясняют общественности свои “предпочтительные гендерные местоимения” и восхваляют движение “Жизни черных важны”.
Харрис не в состоянии сплотить партию. Она не уселась в середине спектра, а неловко притулилась с прогрессивного края. Политика идентичности у нее в крови. Дочь ученых из Беркли, она помнит, как ее с нежного возраста таскали на марши протеста.
Отличительная черта ее карьеры — последовательность, с которой увиливает от сложных и важных проблем (в том числе с границей). Показательно, что Харрис сделала одной из главных тем своей кампании право на аборт — это плохо скрываемая попытка нейтрализовать женщин-противниц. Как и то, что Барак Обама — духовный лидер прогрессистов старой закалки — так и не счел нужным ее поддержать.
Быть, может, никого лучше у них и впрямь нет. Изучая альтернативы, понимаешь, что “новые левые демократы” — это кладбище талантов, обезображенных прогрессивной заразой. Губернатор Мичигана Гретхен Уитмер отчаянно пытается представить себя “хорошей белой” в нашу “антирасистскую” эпоху. В результате она с юмором висельницы распинается о прогрессивных идеях, хотя ее штат обуревают экономические трудности.
Еще есть губернатор Калифорнии Гэвин Ньюсом, подмочивший репутацию нелепыми заявлениями и показной добродетелью, лишь бы либералы перестали костерить его богатым белым снобом. В свое время этот человек вкалывал на нескольких работах, чтобы прокормить семью, пока не открыл собственную фирму. Но в новой левой Америке быть успешным белым мужчиной зазорно.
Будущее демократов туманно, Республиканская же партия представляется образцом сплоченности и единства. После покушения на прошлой неделе вспыльчивый Дональд Трамп приобрел ореол непобедимости, и новому кандидату от демократов, не сталкивавшемуся с ним лицом к лицу, будет трудно ему что-либо противопоставить. Но это лишь полбеды. Демократы уже давно свернули не туда. И вот-вот упрутся в стену.
