Показываю, какие страны живут за счет сырья, как на их фоне выглядит Россия, и так ли это плохо, как принято считать — строить экономику на основе природной ренты.
Здесь тоже нет однозначно черного и однозначно белого: в некоторых случаях высокая зависимость от природных ресурсов может быть благом для экономики, а в других нести вред.
Мы привыкли считать зависимость от экспорта нефти и газа тормозом для экономики, но так ли это? У высокой доли дохода от природных ресурсов в валовом продукте плюсов довольно много, и главный из них — быстрый экономический рост.
Особенно интересно наблюдать этот рост в развивающихся странах с высоким уровнем бедности, как Гайана. Там нашли нефть, много нефти, и валовый продукт растет в геометрической прогрессии. Реально, в разы на исторически коротком промежутке времени: 20 лет назад и одного миллиарда за год не набиралось, а теперь 15 млрд долларов. Сказка для страны с населением менее 1 млн человек!
Что должно происходить на фоне сверхбыстрого роста ВВП? 4 прямых последствия навскидку:
1️⃣ Увеличение экспорта способствует повышению конкурентоспособности национальной экономики на международном рынке. На ресурсы приходят инвестиции, страна плотно встраивается в систему международного разделения труда, ее экономический суверенитет растет вслед за доходами. Если вдруг кто-то в будущем решит перекрыть такой стране финансовые потоки, это будет нелегко сделать, видим на примере России и Ирана.
2️⃣ Добыча ресурсов и торговля ими — это всегда налоги в бюджет. Экспорт сырья приносит приносит в казну деньги, которые можно направить на финансирование социальных программ, рост уровня жизни населения, повышение качества человеческого капитала, развитие инфраструктуры во всех пониманиях этого слова.
3️⃣ Развиваются смежные системы. Когда приходится вкладываться в инфраструктуру, связанную с добычей, транспортировкой и переработкой природных ресурсов, неизбежно появление деловой активности по пути следования сырья. Транспортные системы, энергетические сети и связь — три основы дальнейшего экономического роста. Формируются «очаги цивилизации» там, где их не было. Поселки превращаются в города, города — в мегаполисы.
4️⃣ Создание новых рабочих мест — на первом этапе в профильных секторах, добыча, логистика и переработка. А затем на фоне обусловленного торговлей сырьем роста экономики бурный рост должен начаться в том числе и в секторах, никак не связанных с природными ресурсами. У населения при росте уровня жизни формируются новые потребности, и бизнес работает на их удовлетворение.
В общем, высокая доля сырья в ВВП — это не плохо, если все делать по уму. А если не по уму…
Наиболее хорошо изученное — так называемая «голландская болезнь». Термин появился в 1970-х годах для описания взаимосвязи между ростом экспортной выручки и снижением промышленного производства в стране.
Голландцы нашли много газа в провинции Гронинген и в Северном море, начали его активно добывать и продавать, получили колоссальные доходы во внешних валютах, что вызвало чрезмерное укрепление гульдена. Импорт подешевел, люди перестали покупать товары местного производства, продать их за рубеж за адекватный ценник было невозможно. Для примера: кто купит Москвич за 3 млн рублей, если рядом стоит Мерседес за 2 млн? Как-то так.
Далее по спирали — трудности со сбытом приводили к вынужденному снижению деловой активности, массовой безработице, перетоку трудовых ресурсов в перспективные сектора и снижению уровня жизни основной массы населения. Убыточными (при условии открытых для товародвижения границ) становятся сельское хозяйство, пищепром, производства товаров народного потребления — от туалетной бумаги до техники и мебели… Компании банкротятся, заводы и фабрики закрываются.
А теперь представьте, если на фоне «голландской болезни» цены на сырье вдруг падают или оно, не приведи всевышний, заканчивается? Тут снова вспоминается пример нашей собственной страны, когда подсевшее на нефтяной экспорт советское руководство в 1980-х столкнулось с падением цен с 30-35 до 14 долларов за баррель и не справилось с последствиями.
Социально-экономические последствия акцента на сырьевиков могут быть очень и очень тяжелыми. Наиболее неприятное для населения — рост неравенства.
Если доход от природных ресурсов концентрируется в руках небольшого числа людей, в стране формируются две параллельные реальности. В одной — всё прекрасно, всегда есть деньги, можно купить что угодно, ездить в отпуск хоть 5 раз в год, учить детей в особых школах (в прошлом году показывал такую, с миллионной оплатой за год учебы), лечить родителей в лучших мировых клиниках и далеко не подорожником. В другой реальности — усталость от безденежья, регулярные «перехваты до зарплаты», отсутствие перспектив для детей и бесконечный труд за мизерный заработок, рост которого стабильно отстает от инфляции в силу разогнанного участниками первой реальности спроса. Чем дальше друг от друга расположены эти реальности, тем выше риски социальной турбулентности.
Фактором, усиливающим негативные последствия высокой доли природных ресурсов в ВВП, обычно называют коррупцию. Но на мой взгляд, лучше подходит другой термин — разбазаривание национального достояния. Когда средства от проданного сырья используются неэффективно, не служат интересам всего общества, а расходуются на малопонятные большинству населения цели.
Как следствие, богатая природными ресурсами страна, чье сырье востребовано на мировом рынке, у которой были все шансы стать цветущим садом, обществом высокого достатка, остается частью третьего мира с нищим населением. Очень интересно в ближайшие годы понаблюдать, каким путем пойдет Гайана — по уму или через пень-колоду.
Международную статистику по этому показателю формирует и публикует Всемирный банк. В сожалению, с двухлетним отставанием, так что в 2024 году мы можем анализировать итоговые цифры 2021 года. Примерно как с «четвертой экономикой мира» по ППС — этот статус мы получили в 2024 году в ценах 2021 года. А если по нынешним ценам пересчитать, результат может быть совсем другим.
В топ-10 стран с самой высокой долей дохода от природных ресурсов в валовом продукте Россия не входит. Там преимущественно экономики с низкой долей промышленности (в силу отсутствия инвестиций) и сектора услуг (в силу бедности основной массы населения):
Из постсоветского пространства, помимо вошедшего в топ-10 Азербайджана, высокая доля сырья в ВВП характерна для Казахстана (26,84%) и Узбекистана (20,47%).
В Большой Двадцатке по доле природного сырья в ВВП лидирует Саудовская Аравия — больше четверти национального дохода сформировано природными богатствами (25,57%).
В России до 2016 года доля дохода от природных ресурсов в ВВП устойчиво снижалась. В 2015-2017 годах она составляла всего 8,19-9,76% от валового продукта. А в 2021 — в 2 раза больше! Наш уровень в сводной статистике ВБ — 18,51%. Это второе место в Двадцатке (после Саудовской Аравии) и первое место в Европе. На втором Норвегия с 10,05%. У оправившихся от «голландской болезни» Нидерландов — всего 0,34%.
Российский показатель довольно высок. Страны нашего уровня (в диапазоне 17-20%) по сырьевой доле в ВВП — Объединенные Арабские Эмираты, Кабо-Верде, Мали, Габон и Буркина-Фасо.
Тот случай, когда одаренным ресурсами странам нет смысла соревноваться с теми, к кому природа не была настолько щедра. Поэтому для полноценного сравнения вот вам результаты еще нескольких богатых сырьем стран:
Напомню: если распределение доходов от сырьевого экспорта идет по уму и в интересах всего населения, в высокой доле сырья в ВВП нет ничего плохого. Нельзя принимать за аксиому, что мы живём за счет природных ресурсов, потому и бедные: эффективность зависит от умения воспользоваться природными дарами на благо обществу.
