Когда-то давно (уже даже доподлинно не помню когда именно) по счастливой случайности мне довелось увидеть самое сердце Италии – Рим. Спустя годы в моей памяти от этой поездки осталась лишь бессвязная мишура образов и ощущений. Наконец я решил изложить на бумаге то немногое, что осталось у меня в памяти. По большей части воспоминания носят образный характер. Можно считать это чем-то вроде путевых заметок по памяти.
День первый.
Я встал, чтобы размять затёкшие ноги от длительного сидения в одной позе. Мы прилетели в Рим – столицу и колыбель всей западно-европейской культуры. После обычной процедуры, которая имеет место в любом аэропорту мира вслед за прибытием в чужую страну, мы достигли вокзала. Вокзал? Мы что же, ещё на поезде поедем? Я думал, сейчас выйду из аэропорта в самом центре города – и сразу в отель, отсыпаться и отдыхать после четырехчасового утомительнейшего переплёта. Но поезда до сих пор нет. Я стою, переминаясь с ноги на ногу, и смотрю то на яркое голубое без единого облачка небо, то на витражные стекла купола, пропускающие через себя приветливо тёплые лучи жаркого солнца, окрашивающие витражные стёкла в ярко-зелёный приятный глазу цвет. У нас в это время сейчас холодно – на дворе календарная ноябрьская осень – но здесь ты будто попадаешь в другое время. Как будто летние каникулы ещё не закончились, а новый учебный год брезжит где-то там впереди еле заметной фигурой, так что ты лишь изредка вспоминаешь о том, что совсем скоро выпускной класс, экзамены, аттестат и связанная со всем этим грандиозная нервотрёпка. Что ж, где же поезд? Почему его до сих пор нет? Я так устал и хочу есть. Но тут долгожданный поезд замелькал впереди, подмигнул фарами и начал медленно приближаться к перрону. Наконец-то! Мы сели в него. Поезд тронулся, и перед глазами замелькали яркие картины, сменяющие друг друга с нарастающей скоростью. Мной очень быстро овладело разочарование: зачем тут так грязно? зачем граффити на стенах? зачем полуразрушенные дома стоят никем не снесённые? зачем это все здесь? Это точно та самая колыбель всей средневековой культуры, о которой я так много слышал от учителя истории и сам читал в книгах? Все оставшееся время, что мы пробирались через пригород и развалены старинного города, я находился в состоянии, близком к отчаянию. Я посчитал, что это и есть сам город и что впереди меня ждут только ещё большие руины. Как же я ошибся: когда мы приехали, ко мне вернулся прежний авантюризм, потому что я увидел перед собою… по большому счёту, тоже развалины, но уже другого рода: с одной стороны громадные колоннады, в которых недоставало нескольких колонн, а на главной улице большой фонтан, полностью вырезанный из камня, уже не помню какой формы, но только он мне тогда напомнил Петру – город, вырезанный в огромной терракотового цвета скале. С верхушек этого фонтана большими потоками стекала вода и громко ударялась об основание. Мы дошли до отеля, здание которого показалось мне несколько потрепанным и обшарпанным. Еда в отеле нам не понравилась – показалась слишком постной, – поэтому мы добрались до какой-то местной траттории, коих тут тьма тьмущая. На каждом углу можно дёшево и сердито поужинать. В одной из таких тратторий мы и приземлились. Миленькое не большое, но аккуратное тускло освещённое помещение. Есть хотелось страшно, мы сделали заказ. Я попросил лазанью или, как говорят в Италии, ле лазанье. Я привык, что когда заказываешь это блюдо, тебе приносят небольшой кусок, умещающийся на самой обычной плоской тарелке. Какого же было мое удивление, когда мне принесли что-то очень большое по объёму и невероятно сытное по запаху в глубокой и тяжелой металлической тарелке, в которой, по всей видимости, это блюдо и запекали. Оно было обильно – хотя это вообще не то слово – посыпано сыром, или вернее сказать, не одним сыром, а целым сырным прилавком. Сыр сильно тянулся и застревал в горле. Мяса также не пожалели.
— Это у вас блюдо на одного человека?! – спросил я официантку по-итальянски.
Она сперва сильно удивилась, а потом заулыбалась и быстро затараторила:
— Да, у нас всегда такие порции. Все хорошо, синьоры? Желаете что-то еще?
— Спасибо, но нам бы с этим для начала управиться, – ответствовал я.
Остаток вечера мы провели в номере.
День второй.
Проснулись мы ни свет ни заря, потому что на сегодняшний день – как и на все последующие дни – у нас были большие планы. В эти четыре дня нам предстояло много что обойти и посмотреть. Не все из того, что мы собирались посетить, находилось в непосредственной близости от центральной площади, где и находился наш отель, поэтому нам пришлось много ездить на метро. Сначала меня удивило, что римское метро имеет лишь три линии. А потом ещё и то, что сам город не такой большой, как могло показаться на первый взгляд, потому что добравшись до одного живописного местечка, за какой-то час пешей прогулки мы снова оказались на главной площади, где по-прежнему стоял большой фонтан, писали свои картины уличные художники, которых, кстати, тут тоже достаточно много, и разъезжали лошади (как ни странно), громко и звонко цокая копытами по брусчатке. Что же касается того место, где мы гуляли, то я помню только, что оно было как из какой-нибудь сказки, там был мост, ведший к фундаменту какой-то старинной постройки, разрушенной до основания и заросшей травой, землю устилала – как и везде – крупная брусчатка, а стены домов, которые тоже были каменные, были покрыты слоем мха и плесени, вероятно, развившейся вследствие высокой влажности воздуха и отсутствия тех, кто бы эти стены очищал от мха и прочей грязи, потому что за все время моего пребывания в городе я не обнаружил ни одного уборщика или дворника. Город старый и богат на полуразрушенные памятники старины, так что местные, вероятно, так и думают: «зачем, мол, портить такой колорит какими-то мусорными урнами и дворниками?». Как ни смешно, но мы большую часть времени именно и делали что ели: мы ели в уличных лавках и в больших ресторанах с яркими залами и длинными столами с белыми скатертями, мы ели внутри и на террасе, мы ели на ходу и сидя. Мы все время ели, так что мне показалось, что в Рим затем только и приезжают, чтобы наесться вдоволь. Еда там очень сытная и вкусная, притом недорогая. За какие-нибудь копейки можно заказать обед на всю семью и оставить на тарелке половину, потому что за один присест невозможно это осилить. В общем, и на сей раз мы не упустили возможность подойти к уличному мороженщику, чтобы утолить возникшую жажду. На улице плюс тридцать, а с нашим серым и промозглым климатом мы к такому даже в летнее время не привыкли, что уж говорить о поздней осени.
День третий.
Похолодало. Всего за какие-то сутки столбик термометра опустился до плюс двадцати градусов. Казалось бы, все ещё тепло, ходи себе в шортах да попивай прохладительные напитки. Но нет. Когда мы вышли из отеля, то обнаружили, что все местные жители напялили на себя шубы с сапогами. Видели бы вы, какие сумасшедшие и полные непонимания взгляды они бросали на наши шорты с майками, а мы полные сожаления и ужаса – на их зимние наряды. Мы сразу же пришли к выводу, что более удобного случая, чем сейчас, у итальянцев не предвидится, чтобы похвастаться красотой и изящностью меха на их пальто и шубах. Итак, два дня уже позади, а мы все ещё не посетили ни Ватикан, ни Сикстинскую капеллу. Мы сразу же принялись исправлять это грандиозное упущение и поехали в Ватикан. Там же и Сикстинская капелла находится. Вы ведь видели фотографии этого храма, все стены и потолок которого покрыты огромными живописными фресками, от которых дух захватывает? Так вот, не верьте этим фотографиям, потому что в моей памяти отпечатались только едва слышные слова экскурсовода в наушнике. Все остальное было съедено толпой. Толпа была огромная, чудовищная, несметная. Спустя много лет она всплывает в моей памяти в виде морской волны, которая уносит тебя куда-то в океан и из-за ударов о скалы которой нет совершенно никакой возможности услышать не то что экскурсовода, но и свои же собственные мысли. Это была страшная толкучка, и единственное, чего мне хотелось в тот миг, – это вернуться на просторные римские улицы. В конечном итоге мы вышли из галереи в какое-то значительно менее освещённое пространство с высокими потолками, на лепнине были выбиты внутрь буквы, которые складывались в предложения. Мне удалось только разобрать, что надписи дублировались на двух языках: латинском и итальянском.
