В конце 80-х получила новый статус, новые стены. И начала меняться. Здесь первыми в крае стали развивать сердечно-сосудистую хирургию, первыми провели эндоваскулярную операцию. Уже в 2006-м - премия в очень серьезном международном конкурсе "Профессия - жизнь". И с тех пор что ни направление, то выход на уровень лучших клиник - отечественных и зарубежных.
Очень захотелось взглянуть на этот пермский феномен глазами главного врача Андрея Владимировича Ронзина. И вот - стремительная экскурсия по этажам. Сразу показалось необычным, что эта больница не больничного цвета. Стены коридоров и палат то оранжевые, то бирюзовые, то цвета морской волны - во всех отделениях разные.
- Цвет тоже лечит, - замечает Ронзин. - Вот фотографии природы. Их сначала в неврологии развесили. А теперь и в реабилитации, в пульмонологии...
Но больница не музей, здесь все строго функционально, продумано до мелочей. Лечебный процесс, как и должно, протекает за закрытыми дверями. Заглянули в одну приоткрытую - там шла хирургическая линейка, а в углу у окна стоял... Ронзин - картонный, в полный рост, с той же легкой улыбкой на лице.
- Это не культ личности - просто шутка. Остался с корпоратива. Вот он здесь стоит, а я на линейки не хожу...
Уже в кабинете, за чашкой кофе, Ронзин объяснил, почему так.
- Наши линейки другие. Нам не надо никого призывать, нацеливать. Да, сдают дежурства, принимают дежурства, передача пациентов идет - кто за кем наблюдал, какие больные в реанимации... Работая в краевой больнице, еще собирал замов, вел какие-то оперативки. Когда руководил горздравом, может, одну-две провел. Но больше этим делом не занимался. За последние десять лет я никогда не собирал в кабинете своих заместителей всех вместе. Не вижу смысла. Вокруг меня люди, которые знают свое дело, знают его гораздо лучше, чем я. Моя задача - их просто во всем поддерживать. Принимать решения - вот раздел работы, за который я отвечаю.
- А в чем видите результат?
- В больнице все должно меняться в лучшую сторону. Когда я пришел двенадцать лет назад, годовой бюджет был 570 миллионов, а сегодня - 2 миллиарда 156 миллионов. В том же здании, на тех же площадях. У меня хороший индикатор: когда ничего не меняется, я болеть начинаю. И сразу ищу причину. У меня в голове есть образ "Четверки", какой бы я хотел ее видеть. Он формируется по ходу, он постоянно обновляется. Понимаете, должна быть мечта. И эта мечта должна быть отрисована. Сначала - эскиз, потом подсчет и понимание, откуда возьмутся деньги. И мечта становится явью.
Простой пример - наш филиал, который мы создали четыре года назад на территории КУБа - бывшего Кизеловского угольного бассейна. Это за двести с лишним километров от Перми. Шахты закрыли, и процветающий регион превратился в депрессивный, где люди не живут, а доживают. Рухнула и медицина. И мы взялись наладить работу всех медучреждений на этой территории - в Кизеле, Губахе, Гремячинске. Проект филиала сначала родился в голове, потом лег на бумагу, потом был выполнен. Мы погасили долги в десятки миллионов и вышли на окупаемость. Все, что там задумали, сделано...
- История с КУБом - скорее всего, единственная в своем роде. И странная. Зачем городской больнице брать "на буксир" медицину целого региона?
- Скажу откровенно, я бы не взялся за создание филиала, если бы об этом не попросил человек, которого глубоко уважаю, - Армен Гайосович Гарслян. Обладая в Губахе немалыми возможностями - он председатель совета директоров химического комбината "Метафракс", - Гарслян признался: "Ничего не могу сделать с нашим здравоохранением - нет врачей, нет нормального лечения, больницы и поликлиники в тяжелейшем положении, долги, очереди... У народа очень высокий градус недовольства, а это мой регион, я там депутат, я там живу и работаю..."
Он надеялся, что мы с нашим опытом и врачебным потенциалом можем эту ситуацию изменить. Но помочь извне невозможно - только перестраивая что-то изнутри. Мысль о том, что помочь просит именно Гарслян, на которого в свою очередь в этой работе можно будет опереться, все и решила. Особенно ценной стала его помощь с жильем для приезжающих в Губаху врачей.
- Почему именно "Четверка" за это взялась?
- Поняли, что без нас это не сделает никто. А мы можем. И сделали. А если уж совсем прагматично - это новый опыт конструирования медицины в глубинке, это воплощение представлений о том, какой она должна быть. Опыт колоссальный и для наших врачей, узких специалистов, которые ездят и лечат людей, можно сказать, потерявших надежду, решивших, что о них забыли, их бросили, понимаете? Кто-то должен латать дыры в нашем здравоохранении?
- "Четверку" называют исключением из правила. Говорят: многое здесь делается не благодаря, а вопреки существующей системе.
- Вообще-то мы пользуемся всем, что предлагает здравоохранение, - всеми, как говорится, инструментами. А если оно что-то не предлагает, предлагаем мы. Был особый этап жизни "Четверки", когда все закладывалось. Идеология той работы на перспективу - это профессор Владимир Николаевич Перепелицын (он у нас возглавлял хирургическую службу и был научным руководителем отделения торакальной хирургии). То есть такие связки: пульмонология - торакальная хирургия, кардиология - сердечно-сосудистая хирургия, гастроэнтерология - терапия и общая хирургия - все, что потом образовалось.
В 90-м меня взяли руководить отделением сердечно-сосудистой хирургии, которого не было. Я оказался единственным заведующим, единственным сосудистым хирургом, единственным врачом на консультативном приеме в поликлинике. А еще собирал мебель, расставлял в палатах кровати, вешал разные приборы... И конечно, подбирал команду. У нас появились молодые врачи: Андрей Опарин, Дима Денисов, Павел Власов, Саша Андреев, Олег Афанасьев, Володя Субботин.
Мы делали тогда за год около полутысячи операций. Зарплаты в государственной клинике были мизерные, даже оскорбительные для нашей квалификации, но уже пришло время коммерции, уже можно было найти способ подработки, чем мы потихоньку и занимались, думая, кстати сказать, не только о себе, но и о наших замечательных медицинских сестрах, которые и вовсе работали за гроши и не уходили в частные клиники только потому, что мы умудрялись им доплачивать. Не все знали, что премию платили им врачи из собственного кармана. Вот как все начиналось.
Через десять лет я ушел в Институт сердца к Сергею Суханову, но при этом параллельно еще год продолжал заведовать отделением в "Четверке", пока не убедился, что там все в порядке. Все виды оперативных вмешательств, какие только возможны на сосудах, какие в России делаются, мы освоили. А когда в 2009-м вернулся, уже главврачом, мне были понятны сильные стороны "Четверки". И понятно было, что нужно дальнейшее развитие. С новым опытом (два года возглавлял краевую больницу, четыре года - горздрав) я понимал, как это сделать.
Сразу поставил задачу: здесь будет сосудистый центр - и для больных с нарушением мозгового кровообращения, и для больных с инфарктом миокарда. И мы это сделали. Уже существовала федеральная программа создания таких региональных центров, так что вышло это очень в тему - в ту тему, которая нам была нужна. Мы по максимуму использовали свои возможности, и у нас, в отличие от других, самый полноценный центр, можно сказать, полного цикла - начиная с диагностики, лечения, реанимации и заканчивая реабилитацией.
Параллельно мы тянули, выводили на новый уровень все остальные службы. Очень серьезно - травматологию. Открыли и развили, больше развили - нейрохирургию. Я сразу сказал: кто хочет где-то учиться, а еще и найдет спонсора для своей учебы - буду отпускать всегда. Возможностей финансировать поездки за рубеж у больницы не было, но жизнь показала, что для благой цели - учить врачей - всегда найдется благотворитель. Короче, я отпускал всех - мои специалисты ездили, учились в лучших клиниках страны и Европы, осваивали высокие технологии, потом мы приобретали под них самое лучшее оборудование, потом получали лицензию. Как заполучить курицу, несущую золотые яйца? Оказывается, ее можно вырастить. Если очень-очень захотеть.
- Многие хотят, но не получается...
- Мой принцип - иметь такую команду, где каждый знает что-то лучше, чем я. Я вообще убедился, что любые управленческие идеи, даже самые прорывные, ничего не стоят без людей, которые их, во-первых, разделяют, во-вторых, способны воплощать..
Горжусь, что такие люди у нас во главе каждого направления. Общая хирургия - Осокин (он долго заведовал отделением, теперь только оперирует), сердечно-сосудистая - Опарин, эндоваскулярная - Каракулов, торакальная - Нагаев, кардиология - Лапин, травматология - Тихомиров, неврология (она у нас особая - для больных с нарушением мозгового кровообращения) - Кулеш, терапия - Селезнева, анестезиология и реанимация - Трибулев и Исакова...
А если направление есть, но под него не нашлось харизматичного лидера, то дело движется в вялотекущем режиме. Это расстраивает, и я пускаюсь на поиски не просто специалиста, а личности, человека, которого не надо подталкивать - он сам начнет меня теребить...
Этот материал сложился в работе над новой серией книг "Портрет милосердия", посвященной российской медицине. Милосердие по Далю - это любовь на деле. Вот почему начать разговор мы решили не с известной столичной клиники, а с больницы, что есть в каждом областном центре. Когда-то советская медицина - государственная, другой не было - считалась одной из лучших в мире. А что происходит с медициной российской? Сохранила ли она хотя бы частицу того жертвенного служения, которое отличало ее от более прагматичной западной модели? Или разочаровала: частная - явным желанием обобрать пациента, государственная - равнодушием и падением профессионального уровня...
Признаемся: слышали, и не раз, колкие замечания по поводу термина "услуги", пущенного в официальный медицинский оборот. Практически все специалисты "Четверки" воспитаны в стенах Пермского мединститута (теперь - университета), где занятия вели представители старой классической школы. Их учителя говорили, конечно же, о служении. И только так понимали профессию. Мнение этих людей, представляющих костяк уникальной пермской больницы, на наш взгляд, должно быть непременно услышано в высоких московских кабинетах. А их опыт изучен теми, кто искренне хотел бы иметь крепкую современную медицину не только в столице, но и в регионах России. "Четверка" доказала, что это возможно. И что такие клиники способны стать если не локомотивом развития здравоохранения во всей российской глубинке, то опорой, надеждой, спасательным кругом для населения городков и рабочих поселков.
Ведь то, что сделано городской больницей Перми в Губахе, Кизеле, Гремячинске и на окружающей их территории, - это настоящее спасение. Надо было заново выстроить лечебный процесс, организовать профессиональную коммуникацию, вдохнуть жизнь в то, что уже давно не работало. Невольно приходит сравнение: если в дальнюю глубинку на всей территории страны взялись подтянуть газ, то почему бы по примеру пермской "Четверки" не "подтянуть" туда и современную медицину? Наверное, надо делать и то и другое, но если уж выбирать, то здоровье, извините, важнее.
