Герой Феникса, радиожурналист по имени Джонни, колесит по США с амбициозным проектом, цель которого - записать как можно больше репрезентативных интервью о смысле жизни, чаяниях и страхах с детьми школьного возраста из различных социальных и этнических групп. Разговоры и вправду получаются замечательными - глубокими и искренними. Многие из ребят вступили в очень непростую жизнь в самом нежном возрасте, одни изранены недостижимостью идиллического прошлого, разнесенного в щепки стихийными бедствиями Нью-Орлеана, другие - семейными неурядицами и детройтской нищетой, третьи - неуверенностью в себе и невозможностью найти общий язык с родителями и значимыми взрослыми. Но они все верят в лучшее и с надеждой смотрят в будущее. Несколько безапелляционно звучит критика в адрес старших, но в устах респондентов эта уверенность в собственной правоте не вызывает особого диссонанса. Он - вместе с чувством неловкости - появится несколько позже.
В один прекрасный день Джонни звонит его сестра Вив, с которой он не поддерживал близких отношений после кончины матери. Она в отчаянии - у мужа снова обострение психиатрического заболевания, и с сыном Джесси, которому совершенно не нужно видеть семейную драму во всех подробностях, посидеть абсолютно не с кем. Джонни соглашается приехать на несколько дней, с трудом приспособив к новым обстоятельствам свой график, а Вив отправляется к мужу в надежде утешить его и уговорить обратиться к врачам. Девятилетний племянник плохо помнит дядю, но, внимательно понаблюдав за ним, соглашается включить его в свой ближний круг, а Джонни старается найти верный подход к неординарному мальчику, который отличается повышенной эмоциональностью и будто живет в собственном мире. Вив откладывает свое возвращение, а Джонни нужно ехать дальше, в Нью-Йорк, теперь уже в обществе Джесси, которому тяжело даются такие резкие перемены и необходимость следовать чужим планам.
Перемещения по "одноэтажной Америке" трогательны в своей камерности и непарадности, для Джонни это путешествие превращается в путь самопознания, для Джесси - становится окном в большой непостижимый мир, от которого он был уютно огражден, правда - в обмен на погружение в атмосферу душевного неблагополучия. Режиссер то и дело подготавливает зрителя к чему-то значимому: внутренним озарениям, моментам особенной искренности, душевной щедрости, разговору по душам. И раз за разом это ожидание оканчивается ничем, кульминацией становится детская истерика, обида, непослушание, в особых случаях зрителя вознаграждают фразами типа "какой ты, дядя, глупый", "извини", "я не хотел".
По ходу повествования возникает ощущение, что самый уязвимый в этой парочке - дядя, связанный по рукам и ногам узами "новой этики" и старой юриспруденции с размытым содержанием, но неотвратимой ответственностью. Он не может повысить голос, тем самым проявив "токсичность" и "авторитарность" по отношению к ребенку, даже если речь идет о том, чтобы призвать чадо к порядку. Ему не к лицу пытаться образумить племянника (видимо, чтобы не травмировать психику), он даже не вправе настоять на соблюдении режима и на существовании собственных границ. В крайнем случае разрешается "поговорить о чувствах" - в самом обобщенном виде. Зато Джесси прекрасно улавливает эту динамику, умело шантажирует Джонни, где надо, притворяется глупышкой, где не надо - становится трудным подростком, виня его во всех грехах, что потихоньку сводит Джонни с ума. Но Джонни как порядочный человек терпит и даже умудряется как-то работать.
Флэшбэки с кадрами из семейной жизни Джесси косвенно проясняют причину части проблем, с которыми сталкивается Джесси, и лежат в плоскости воспитания. Видимо, в попытках создать раскрепощенную, творческую, "осознанную" и самодостаточную личность, видящую в родителях прежде всего друзей, Вив с мужем явно переборщили. То ли они хотели таким приспособить ребенка под свой богемный образ жизни, то ли решили следовать последним "достижениям науки", сказать трудно. Итог один - в деле воспитания раздерганного и невротизированного маленького человека, не ощущающего границ, принимающего все на свой счет, непрестанно копающегося в движениях своей юной души в поисках виновника дискомфорта, они преуспели. То, что все это - куда более травматичный эксперимент над психикой, чем так часто шельмуемая традиционная модель, совершенно очевидно при взгляде извне, однако патетика, с которой транслируется "мудрость не по годам" юного создания, заставляет заподозрить, что Джесси в глазах режиссера - то самое мудрое и необремененное предрассудками дитя будущего, которое призвано научить непросвещенных современников всем истинам бытия.
То, о чем действительно стоило бы порассуждать, - о причине раздора между братом и сестрой, об их отношениях с матерью, о комплексе вины - полностью остается за кадром. Местами проглядывает прозелитизм по части современных методов воспитания, что уравновешивается меланхолией, смешанной с сожалением при взгляде на то, куда заводит "превосходство белых". Они сражаются с ветряными мельницами, пока остальные из последних бьются за право на жизнь. Но сражаются храбро, и их проблемы тоже важны. В итоге в памяти остается городской пейзаж, до дурноты предсказуемые диалоги с претензией на глубину - и финальное послание-интервью Джесси, записанное им самим. Одним словом, "it's gonna be okay". Как и тысячи раз до этого.
