К тому, чтобы "авангардная" программа вызвала такой энтузиазм и произвела фурор в московском зале, филармония готовила свою публику все последнее десятилетие, продвигая сочинения современных композиторов и твердо закрепив в афише собственный фестиваль актуальной музыки "Другое пространство".
Именно поэтому в зале в этот вечер была особая, наэлектризованная атмосфера, дыхание крупного события, а публика буквально впивалась в каждый звук, в каждый тембр и его трансформации, в акустические реверберации, создававшиеся и электроникой, и особой организацией пространства специалистами IRCAM в Зале Чайковского: "магический круг", в центре которого на помосте партера - музыканты, окруженные публикой со всех сторон, звуковая вертикаль динамиков и звучащих на разных уровнях инструментов, консоль и компьютеры в амфитеатре, арфа - под куполом зала, замыкающая звуковую спираль (в Repons Булеза).
Первый же звук программы - скрежещущий, стрессовый (в пьесе Art of Metal II Яна Робена для контрабаса кларнета и электронного устройства), словно выбрасывал слушателя в другое измерение музыки. Исполнитель Ален Бийяр, одиноко стоящий на сцене в свете прожектора, вступал со своим металлическим инструментом в невидимый и жесткий агон с микрофонами и компьютерами. Электроника вторгалась в каждый его звук, не оставляя в брутальном, почти шумовом потоке никаких маркеров и красок самого инструмента. Робен подразумевал в этой партитуре поэтику металла, экспрессию скрежетов, стуков, стальной силы - индустриальную, машинную энергию, отчужденную от человека. Исполнение Алена Бийяра завораживало, а тяжелое "молотобойное" движение звука преображалось в какие-то африканские ритмы. И в этом слое слышалось, как агрессивная звуковая материя сталкивалась с архаикой, шум преображался в звериный "крик" инструмента - конфликт, обрывавшийся обрушительным глиссандо инструмента.
Вслед за сочинением нового тысячелетия (Art of Metal II написано в 2007 году) прозвучала партитура почти столетней давности: Octandre (1923) для семи духовых и контрабаса Эдгара Вареза - классика музыкального авангарда, считающегося пионером электронной музыки. Шестиминутная миниатюра, в которой блистали своим кристально ясным ансамблем музыканты Ensemble Intercontemporain (EIC), отразила, как в зеркале, "визави" варезовской партитуры с "Весной священной" Стравинского, преображенные "голоса" которой отчетливо слышатся в Octandre. Контрастные потоки меланхолии и ужаса вылились в финале сочинения в отчаянное соло трубы - крик, тонущий в ритмических ударах меди, обрывающийся, раздавленный.
Руководитель EIC, дирижер и композитор Маттиас Пинчер представил и собственное сочинение, написанное в 2020 году по заказу Даниэля Баренбойма - Beyond II (bridge over troubled water) для флейты, арфы и альта. Настроение партитуры было навеяно, по словам автора, ситуацией всемирной изоляции во время пандемии, пронзительным ощущением, что в этом сломавшемся мире остается красота, а название - песней Пола Саймона. Но звуковую суть этого сочинения отражал скорее не образ потока, а пространство, воздух, дистанция, когда каждый инструмент вел свою линию "изолированно", дыхание ткани прерывалось долгими паузами, сливалось в прозрачных всплесках, завораживало своей светящейся и тонко отделанной звуковой текстурой.
Кульминацией же вечера стало исполнение шедевра Булеза, никогда не звучавшего в России, Repons для 6 солистов, ансамбля и живой электроники (1981). Именно это знаковое для EIC сочинение, где солисты из разных точек зала играют вместе с ансамблем, расположенным в центре, и электроникой, преобразующей звук в реальном времени, потребовало создания особой акустической конфигурации в зале. Пинчер не случайно сравнил эту партитуру с Шартрским собором, с его внутренним лабиринтом и "стеклянной библией" витражей. Не только название Repons отсылает к католической культуре (респонсории), но и сама композиция партитуры построена на откликах-респонсориях инструментов и электроники - подобие средневековой идеи зеркального отражения миров. Исполнительская (головоломная) сложность этого синтетического сочинения, мастерство музыкантов EIC и звукооператоров IRCAM (даже в этом составе, для которого и была создана партитура, Repons исполнялась за сорок лет всего несколько десятков раз), поразительны. Сложнейшая координация музыкантов с дирижером: экраны перед солистами, пульт операторов за спиной, обилие перкуссии, сложнейшие ритмические орнаменты и завораживающие акустические эффекты, внутри которых как чудо звучал таинственный колокольный звон, сегодня заключающий в себе актуальный вопрос: по ком звонит колокол?
