6 сентября в журнале «Компания» вышла статья председателя Счетной Палаты РФ Алексея Кудрина под заголовком «Пора дать
экономике повзрослеть». В ней бывший министр финансов России поднимает вопрос о необходимости новой масштабной волны приватизации в российской экономике.
Сегодня вопрос конкурентной среды в отечественной экономике — это серьезный вызов. Нам необходим знаковый тренд на разгосударствление, который в итоге выведет нас на новый уровень эффективности
—
отмечается в статье.
Таким образом, Кудрин рассматривает высокую доля государства в экономике как проблему, требующую решения, и предлагает провести приватизацию, направленную на выход государства из «хозяйственных отраслей, живущих в условиях рынка»
Минимизация рисков
Если коротко пересказать содержание статьи Кудрина, то подобное предложение обосновывается прежде всего рисками высокой степени госучастия в российской экономике, связанными со снижением эффективности функционирования рыночных механизмов в результате неизбежно возникающего конфликта интересов. Государство, будучи регулятором, задающим правила игры, одновременно является собственником крупнейших игроков на рынке, что, конечно, не может не сказываться на уровне конкуренции, подчас замещаемой административным ресурсом и институтом лоббирования.
В результате крупные предприятия, акционерами которых является государство, не только занимают преимущественные рыночные позиции, но и отличаются стремлением к монополизации как своей, так и смежных отраслей — ситуации в крайней степени вредной для построения конкурентного рынка.
Понятно, что все вышесказанное посвящено прежде всего Сбербанку и ВТБ, которые упоминаются в статье фактически как первые кандидаты на приватизацию. Обе компании занимают лидирующие позиции на российском финансовом рынке. По данным «Интерфакс-ЦЭА», доля активов Сбербанка составляет 44,4 % (35,2 трлн. рублей) от всех активов 10 крупнейших игроков в РФ, у ВТБ — 23% (18,3 трлн. рублей) активов. Тем не менее, как показывает практика, госбанки не собираются удовлетворяться своим доминирующим положением на рынке и начинают активную экспансию и в другие секторы.
Так, в 2018 году ВТБ купил 29% крупнейшей по количеству магазинов российской торговой сети «Магнит» за 138 миллиарда рублей. Кроме того, в состав банковской группы ВТБ также входят строительные и IT-компании, морские порты, телекоммуникационные гиганты, логистические предприятия и даже крупнейший в РФ вертикально интегрированный зерновой холдинг.
Сбербанк также не отстает. Финансовый гигант, с помпой запустивший новую экосистему продуктов в сентябре 2020 года, не только провел ребрендинг, став «Сбером» уже официально, но и продемонстрировал рынку неиссякаемый аппетит по отношению к смежным отраслям. В результате помимо основной для себя финансовой сферы, экосистема «Сбера» сегодня включает в себя сервисы доставки еды и продажи билетов, логистические компании, аптеки, онлайн-кинотеатры, сервисы вызова такси, каршеринга, продажи авто, картографии и еще многое другое (на полное перечисление всех активов «Сбера» нужна отдельная статья).
Безусловно, именно ситуацию, в которой крупнейшие банки подминают под себя все новые отрасли российской экономики, и имеет в виду Алексей Кудрин. И едва ли подобное положение дел полезно для страны. Ибо получив долю в новом сегменте, банки, обладающие, в сравнении с другими участниками рынка, практически безграничными финансовыми возможностями, а также «ореолом» государственного присутствия, неизбежно пытаются их монополизировать, что крайне негативно сказывается на ситуации с конкуренцией на рынке — важнейшим показателем рыночной экономики.
Именно минимизация подобных рисков высокого государственного участия в экономике, по мнению Кудрина, и требует добиться «полной прозрачности в деятельности госпредприятий, обеспечивать справедливые правила игры» и «регулярно оценивать эффективность госпредприятий». А в случае падения показателей государству и вовсе «нужно уступить место частному бизнесу».
Финансовый вопрос
Кроме вопроса конкуренции, в контексте разгосударствления и приватизации важен и вопрос финансов. Как отмечает Кудрин, «Приватизация может приносить в казну в среднем примерно по 200–300 млрд рублей ежегодно в течение 5–6 лет».
Тем не менее в качестве ключевой цели приватизации финансовый аспект выглядит по меньшей мере спорно. С учетом того, что Правительство предпочитает не ликвидировать дефицит бюджета, а наполнять Фонд национального благосостояния (ФНБ), объем которого за один только август увеличился на 260 миллиардов рублей, идея приватизации, способной принести те же деньги, но уже за год и путем очередной распродажи госсобственности, выглядит не слишком уж привлекательно.
Бюджетное правило, эффективно отсекающее нефтяные свердоходы в «кубышку», привело к тому, что объем средств в ФНБ сейчас составляет уже более 14 триллионов рублей. На фоне этого исполнение федерального бюджета с дефицитом в 3,8 % ВВП (4,1 трлн руб) в 2020 году выглядит не слишком угрожающе, особенно если учитывать, что на прошлый год пришелся пик негативного воздействия пандемии.
Хотя, безусловно, если подходить к вопросу с сугубо монетаристских позиций, деньги от приватизации, позволяющие решить вопрос бюджетного дефицита, могут быть полезны для российской экономики и обеспечить ей рост по крайней мере в краткосрочной перспективе.
Обратная сторона медали
Тем не менее, несмотря на все преимущества для дальнейшего развития конкурентной рыночной экономики в РФ и пусть и несколько спорную, но все же перспективу наполнения дефицитного бюджета, не стоит забывать, что приватизация для России — тема сложная и чрезвычайно чувствительная.
Приватизация госсобственности, проведенная в 1990-е годы, до сих пор остается одной из самых неоднозначных страниц современной российской истории. И это еще самая мягкая оценка тех событий.
По сути дела, крупнейшие государственные предприятия тогда были отданы за бесценок. ЮКОС, «Норильский никель», «Сибнефть» и ряд других компаний перешли в частные руки по минимальным, заниженным в десятки, если не сотни раз ценам, навсегда придав понятию «приватизации» в России негативные коннотации. Спустя двадцать пять лет призрак залоговых аукционов уже давно не бродит по России. Тем не менее опыт приватизации 1990-х может и должен послужить России уроком того, как не нужно избавляться от госсобственности.
Понятно, что сегодня «мутная» схема с залоговыми аукционами использоваться не будет и прозрачность проводимой приватизации будет куда выше. Тем не менее нужно понимать, что приватизация ради приватизации ни к чему хорошему не приведет. Особенно в условиях постоянного присутствия иных факторов. Западные инвесторы не кинутся вливать «длинные» деньги в российскую экономику. Санкционное давление опять же никуда не денется. Так же, как и «пандемийная» волатильность.
Государственная устойчивость
В статье Кудрина отмечается один важный момент: «В 2020 году из-за пандемии мировой ВВП упал на 4,3 %. Для сравнения: во время мирового финансового кризиса 2009 года глобальная экономика ушла в минус лишь на 1,7 %. При этом, по данным МВФ, ВВП США в 2020 году упал на 3,5 %, Германии — на 4,9 %, Франции — на 8,2 %. Российская же экономика просела только на 3,1 % ВВП.»
То есть по сути, в момент крупнейшего за десятилетие мирового кризиса российская экономика показала себя значительно более устойчивой, чем экономика развитых стран. В некоторых случаях, как например, в сравнении с Францией — темпы падения ВВП оказались ниже почти в три раза.
Так почему же с учетом не закончившейся пандемии и предсказываемой экспертами ЦБ РФ (пусть и в рамках альтернативного сценария) масштабной рецессии в 2023 году, сопоставимой с той что была в 2008-2009 гг. и сопровождаемой «длительным периодом неопределенности и затяжным восстановлением», приватизацию нужно проводить прямо сейчас?
Если впереди весь мир, и как следствие, Россию ждет новый глобальный финансовый кризис, то зачем в его преддверии «рубить сук, на котором сидишь», и избавляться от того, что позволило российской экономике пройти пандемию с минимально возможным для столь крупной экономики ущербом. Для чего разгосударствливать экономику именно сейчас? Потеряв долю госучастия компании не станут более устойчивыми в условиях кризиса, напротив, без «надежной тени государства за спиной» их риски существенно возрастут.
Подводя итог, хотелось бы отметить, что, конечно, в новой приватизации есть своя логика. В условиях стабильного экономического развития, отсутствия бегства капитала и новых санкционных и кризисных рисков, снижение доли государства теоретически может позволить крупнейшим российским госкомпаниям стать гибче и обеспечить более высокий рост без ущерба для конкуренции. Однако запускать ее прямо сейчас, в условиях предельной неопределенности в мировой экономике — шаг по меньшей мере рискованный. Впрочем, учитывая широчайший опыт Алексея Кудрина и его нынешний пост главы Счетной палаты, вполне вероятно, что он обладает значительно более полной информацией по данному вопросу, и оценивает текущую ситуацию с позиции совсем иных вводных. Окажутся ли точны его расчеты — покажет время.
