Единственным сопротивлением бюрократам остались профессионалы. Выслать их всех из страны не получится. Поэтому их и пытаются запугать.
В Перми обыски у главы «Мемориала». В Москве обыск у директора Физического института Академии наук. В сети очевидно сорганизованная кампания против профессора Вышки. Из Шиеса какие-то обрывочные, но неутешительные вести. Это все только свежие новости последних суток. Жертвы во всех трех случаях из разных групп, — правозащитники, ученые, высокотехнологичный бизнес, преподаватели, но «на другой стороне» все те же «силовики».
Два месяца лета были временем организации и протестов, — два месяца осени все больше напоминают многократно описанную ситуацию: «за кем пришли в этот раз?» (слово «репрессии» у нас в языке связано с ГУЛАГом и «тройками», как будто пока нет «троек», — это не репрессии; ну не хотите — не буду его использовать).
И некому окрикнуть тех самых «силовиков», — даже СПЧ (Совет при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека) уже не тот (даже не тот, что был еще летом).
Кто-то ведь уже собрал все «дела» последних недель в один список? И те дела, что тянутся в судах, и те, где пока что «просто» обыскивают, и те, что уже завершились безумными сроками ни за что?
Вот тут уже смотрю, у некоторых френдов опускаются руки, — состояние как перед новым исходом масштаба 2012—2013 гг.
А дело, конечно, в том (среди прочего другого), что там — бюрократия, которая способна жевать общество очень медленно, независимо от эмоции и решимости отдельных бюрократов в каждый отдельно взятый день (а общество как раз от эмоций и решимости зависит).
Бюрократия не звучит так угрожающе, как всякие «трехбуквенные» силовики, — но это она тут власть, а «силовики» лишь одна из ее ипостасей.
Так вот. Бюрократию может либо смести новая революция, либо ограничить силы, способные к небюрократической самоорганизации. Плохо то, что бюрократии (как сословию) невозможно объяснить эту альтернативу, — каждому отдельному бюрократу можно, а в целом правящее сословие разумом не обладает, — это вегетативная система, инстинктивно проводящая экспансию, даже если эта экспансия для него гибельна.
Сил, работающих на ограничение бюрократии, не так мало, — например, местное самоуправление. Однако источником силы местного самоуправления (как и политиков выше) являются выборы, легитимация через народный мандат, — а это одна из основных контролируемых бюрократами процедур.
Другая сила, противостоящая бюрократии, — правозащитники (включая «мемориальцев), — могут опереться на норму: законы, права, в том числе международно признанные. Когда суды подчинены той же бюрократии, а на международные нормы режим плюет, — нормативный ресурс тоже выхолащивается.
Наконец, еще одна социальная группа, у которой есть неотъемлемый независимый от бюрократии ресурс — профессионалы. Их сила — в знании своего дела, — в отличие от выборов, ее просто так не отберешь. Бюрократия пытается выстроить систему, в которой бы она оценивала, кто есть профессионал, а кто нет (были показательные случаи, например, с диссертацией Мединского), — но тут обмануть не выходит. Ну, вот еще «размывают» (см. сегодняшние новости из Академии наук).
Получается, что сейчас единственным сопротивлением бюрократам остались профессионалы (в разных областях, конечно). Не случайно начало осени было парадом «цеховых» заявлений против «Московского дела». Выслать их всех из страны не получится. Поэтому их и пытаются запугать.
И все же нынешняя осенняя депрессия не навсегда. Жернова истории мелют медленно, но мелко.
Источник: https://www.rosbalt.ru/blogs/2019/10/31/1810881.html
