16 ноября Петербург ждёт премьера спектакля на льду «Ромео и Джульетта». В ролях - титулованные фигуристы.
Спектакль Ильи Авербуха покажут в «Юбилейном». Зрителей ждут сцены с настоящим огнем и ливнем в самом центре арены, впечатляющие декорации. Олимпийский чемпион Алексей Ягудин выйдет на лёд в роли Меркуцио. Ему предстоит сразиться на шпагах с Романом Костомаровым, который играет Тибальда. Чтобы научиться держать шпагу, фигуристы брали уроки у чемпиона России по арт-фехтованию. Накануне петербургской премьеры Алексей Ягудин поделился впечатлениями от участия в постановке в интервью SPB.AIF.RU
Елена Воложанина, SPB.AIF.RU: – Что было самое сложное при работе над ролью Меркуцио? Фехтовальные сцены, что-то ещё?
Алексей Ягудин: – Действительно, в постановке очень много не просто фигурного катания, а работы над фехтованием, нужно было учить растанцовки. Но главное - сделать первый шаг. Сложно только прийти на первую тренировку. Важно было понять, что спектакль «Кармен» завершился, теперь есть новый – «Ромео и Джульетта». Что там придумал Илья – неизвестно, но нужно ехать, надевать коньки и вновь учить. А потом втягиваешься в процесс и кайфуешь.
– Помните день премьеры в Сочи? С какими чувствами выходили на лёд? Какие впечатления остались?
– Впечатления оказались более яркими, нежели ожидания. Любая премьера у нас – это паника. Танцорам, наверное, вдвойне сложнее – потому что они не могут поехать туда, куда захотели. Это я могу импровизировать, и у меня часто спектакли отличаются друг от друга. За годы совместной работы мне, порой, не столь важно, как я откатаюсь – главное, чтобы общее впечатление осталось положительное. Если есть прыжки у других – чтобы они их сделали.
– То есть, не как в спорте?
– Нет, конечно. В спорте все упали – я выиграл. А здесь выигрывает команда, а не какие-то личные амбиции. Премьера всегда волнительна. Как всегда, многое делалось в последний момент – уж таков менталитет русского человека. Но уж если мы за что-то взялись, то не на сто, а на двести процентов, ярко, чтобы людям запомнилось. «Ромео и Джульетта» – действительно праздник. И благодаря российскому менталитету краски удваиваются, как и внутренние переживания.
«Жизнь после спорта только началась»
– Вы говорите, что по сравнению со спортом здесь личные амбиции на втором плане. А какие ещё отличия – выйти на лёд как спортсмен, или как артист?
– В спорте цель одна – выиграть. Откататься как можно чище. Многие говорят, что мы проживаем программу – мне кажется, немного лукавят. Задача – всё прыгнуть, везде провращаться, отстоять считанные секунды в поддержках. Это как художественная гимнастика: есть определённые правила по начислению баллов, им надо следовать. Если всё хорошо сделал – выигрываешь.
В шоу нет этого риска – потерять первое место на Чемпионате мира. Да, бывают не самые лучше дни, когда не задалось, срываешь прыжки, например. Очень злюсь на себя. Но на том же Чемпионате Европы второго дня не будет, а здесь – есть. Ты не катаешь одну программу на протяжении всего сезона, как в спорте. Тут гораздо интереснее, постоянно что-то новое. Если в спорте главное – поразить десяток судей, то у нас – тысячи людей. И это сложнее. Ты не можешь сделать так, чтобы пара тысяч тебе аплодировала, а пара тысяч – нет. Задача – не набирать баллы, чтобы тебе выставили высокие оценки, а затронуть души, внимание, разум зрителей, что сидят на трибуне. Это трудно. Но тем самым, наверное, интереснее. Абсолютно другой мир. Одно дело спорт, другое – чистое искусство.
– У многих спортсменов после завершения карьеры интенсивная, насыщенная часть жизни остается позади. Для вас участие в ледовых шоу – возможность реализовывать себя дальше?
– Всё зависит от того, каким видом спорта ты занимаешься. У меня более насыщенная жизнь началась как раз после спорта. Там ты как робот. Утром тренировка, отдохнул, вечером тренировка, ОФП. Ждёшь месяц, поехал на соревнования, выступил. Приехал обратно. Пару дней отдых. Опять утром тренировка, вечером тренировка. Конечно, мне было в кайф, я ждал этих соревнований, мне нравился адреналин. Но сама жизнь началась только сейчас, когда мы начали заниматься ледовыми спектаклями, и детскими, и взрослыми.
Я считаю, что жизнь спортсмена более занудная и монотонная, в ней нет красок. Есть небольшие всплески – пять-шесть в течение года, и всё. Со спектаклями по физике даже сложнее – в год больше двухсот выступлений, постоянные перелёты. Я ещё мотивационные лекции читаю, очень много общаюсь, принимаю участие в других мероприятиях. Жизнь после завершения спортивной карьеры только началась! Конечно, она такая яркая, потому что были победы в прошлом. Мне повезло, что такой вид спорта. Не тяжелая атлетика, не штанга – там по окончании карьеры нет таких возможностей. А у нас есть.
«Я – не Ромео»
– Многие актёры говорят, что каждая роль как-то меняет их внутренне. А вы изменились благодаря «Ромео и Джульетте»?
– Часто слышишь от актёров, что они проживают роль. Теперь я знаю, что это правда. Раньше я всегда думал – ну играешь ты Соловья-Разбойника, а как это? Потом начал понимать, что в роли, которые ты играешь, действительно нужно вникать – кто этот персонаж, как он таким стал? Стараешься соответствовать. Ты должен создать такую атмосферу, чтобы люди поверили. Но я достаточно упрямый человек в жизни, мало что может поменять меня по-настоящему. Единственное – это рождение двух дочек. Самое глобальное изменение – я стал медленнее ездить на машине, больше не гоняю. А так нет.
– Есть мнение, что в глубине души каждый мечтает о главной роли. Ваш персонаж Меркуцио - второстепенный. Вам не тесно в этих рамках?
– Невозможно всю жизнь быть на первых ролях. Но здесь другая ситуация. Я – не Ромео. У Ромео на самом деле очень сложная роль, потому что он практически не меняется на протяжение спектакля, за исключением финальных аккордов. Он – романтик, он влюблён. Это не я. Я и злой, и капризный, и смеющийся, и плачущий, лезу в драку. Я - разный. Илья нас всех очень хорошо знает. Знает, что из меня невозможно сделать Ромео. Меркуцио мне ближе, и мне нравится эта роль. Лучше быть на десятых ролях, но в своей тарелке, чем пытаться что-то сделать не на своём месте. К тому же, как и в кино, второстепенные роли порой бывают ярче главных.
Я считаю, что у нас потрясающая Джульетта. Это идеальный вариант. Вспоминаю ту фразу, которую сказала Тарасова, когда я вышел с олимпийского катка: «Я знала, что ты можешь быть сильным, но не знала, что можешь быть таким». Могу повторить их про Татьяну. Я не знаю другого человека, который мог бы так трогательно, женственно сыграть эту хрупкую роль Джульетты. Я знал, что она может, но не подозревал, что настолько сильно.
– Это уже не первая ваша работа с Ильёй Авербухом. Чем привлекают его проекты?
– Смотрите: почему у Тарасовой много побед, несмотря на то, что к ней спортсмены приходили уже в зрелом возрасте? Она фанатик. Фанатик и Илья Авербух. Сумасшедший. Казалось бы, поставив новый спектакль – «Ромео и Джульетта», посидев с нами дней 10, надо езжать, заниматься своими делами. Но он находился с нами каждый день, что-то добавлял, исправлял. Именно у таких фанатиков фантастические результаты. Я считаю, что благодаря этому фанатизму любой проект, которым он увлечён, имеет печать качества. Наши зрители, думаю, понимают это. Он постоянно идёт вперёд. Он – безусловный локомотив. Благодаря этому мы до сих пор с Ильёй. Эти проекты – продолжение нашего спорта, наше увлечение и работа. Она более творческая, мы этим живём.
