В декабре Европейская Киноакадемия вручит Александру Сокурову свой почетный приз, окончательно возведя его в ранг живых классиков. Сам Сокуров спокойно, даже иронически относится к этим знакам внимания. Куда важнее для него вывести в люди студентов его мастерской в Кабардино-Балкарском университете. О ней уже стоит шум на всю кинематографическую Москву: один из выпускников Сокурова, 25-летний на ту пору Кантемир Балагов, в этом году участвовал в конкурсе Каннского фестиваля и удостоился там приза мировой критики. Его «Теснота» сейчас вышла в прокат по всей стране, что небывало для такого рода дебюта.
«Все фильмы нА еврейскую тему - использование трагедии»
- Я уже семь лет занимаюсь судьбой своих учеников, но это слишком много для жизни отдельного человека, - качает головой Александр Сокуров. - В мастерской у нас было 12 человек, и каждым надо заниматься. На курсе было запрещено снимать об агрессии, о войне, что-то такое с кинжалами, с саблезубыми всякого рода джигитами. Учебные работы были о том, как дочь любит мать, как сын любит отца или сестру. Только о душевных взаимоотношениях между людьми.
- В кино сложнее этого ничего нет.
- Да, это самое сложное. Потому что мы в России ничего не знаем о Кавказе, кроме плохого. Мы не знаем, как живет кабардинская, чеченская, осетинская семья. Мы ничего не знаем о людях, рядом с которыми мы столетия живем вместе. Я просил своих учеников показать, кто они такие, просил их быть критичными к своему народу: разбирайтесь, копайтесь, берите пример с русских. Уж кто, как не русские писатели, умел анализировать пороки русского человека.
- Как вы отнеслись к сцене в «Тесноте» - с показом подлинных кадров казни российских солдат?
- Эта сцена была продолжительнее. Мы договорились, что она будет короче. Я предупреждал режиссера Кантемира Балагова, что у этого фильма будет «звон» в силу еврейского материала («Теснота» рисует специфически замкнутый мир, в котором оказались переплетены два тесно проживающих рядом народа - евреи и кабардинцы. На экране конец 1990-х годов, в стране идет чеченская война, на этом фоне режиссер исследует неизбежный распад патриархальных миров своих героев - Авт.). Если бы русская семья уезжала из Нальчика в 1990-х, никто бы не обратил на этот фильм внимания. Я вообще не люблю кино на еврейскую тему, потому что мне неизвестны фильмы, где авторы относятся к этой теме честно, серьезно. Все, что я видел, включая фильмы больших режиссеров, - это использование кошмарной трагедии.
«Мат - мужской язык, таким и должен оставаться»
- Вы рекомендуете студентам меньше смотреть современное кино и больше читать...
- Сейчас каждый второй режиссер стремится все разжевать. Такая буквальность возникает, что нецензурная лексика звучит даже из уст женщин, что в русской культуре как-то нехорошо.
Употребление мата русскими женщинами (а сейчас каждая вторая говорит на этом языке) говорит о деградации мужского начала в обществе. Мат - это только мужской язык, сугубо мужской способ общения. Таковым он и должен оставаться.
- Но ведь режиссер должен отображать то, что происходит в жизни - в том числе с женщинами.
- Если он это считает нужным, если это вдруг стало входить в его задачу, то Бог ему судья. Я считаю, что у всего, что существует публично, должна быть своя строгая задача, за всем стоять своя мера ответственности. Если мы внедряем в театре, кинематографе нецензурную лексику, то ждите, пожалуйста, когда ваш сын или дочка пошлют вас по известному адресу. Причем они даже не будут понимать, почему это плохо.
«Стив Джобс увел нас в неуправляемый прогресс»
- Вы собираетесь вернуться в кино?
- Есть идея, которая медленно начинает оживать. Это история периода 1935 - 1945 годов, с очень сложным для меня киноязыком, я на таком языке еще не работал. И монтаж, и драматургия будут абсолютно для меня нехарактерны.
- Это российская история?
- История европейская. Будет один персонаж из Советского Союза, все остальные герои - европейцы. Российских денег в фильме тоже не будет. Зрителя в России у меня практически нет. В кино то, что я делаю, не показывается. И на телевидении нет моих фильмов - и игровых, и документальных. Даже «Блокадную книгу» по Гранину не показывают. Шансов на Родине у меня сейчас почти нет. Хотя я совершенно не экспортный и не импортный человек, я российский человек. Я получил образование на Родине, овладел профессией не с помощью европейских киношкол, я всему сам учился.
- Вы сейчас в большей степени, чем раньше, комментируете какие-то общественные события.
- Потому что я в тревоге за то, что происходит в стране. Я был свидетелем, когда гнобили Ростроповича и Вишневскую, Солженицына, диссидентов, наших выдающихся людей, я все это помню. Я ничего не сделал в их защиту, даже осмыслить по-настоящему это не мог. Это потом уже наградой моей жизни было то, что однажды раздался звонок от Александра Исаевича, звонок от Ростроповича. Я не понимал вообще, за что мне это, при той моей вине перед ними - как это может быть, что они мне звонят, предлагают встречу? Сегодняшнее общественное положение я не воспринимаю как трагедию, я воспринимаю его как беду. Но думаю, что никакого значения для общественной жизни страны я не имею. Самое печальное для меня, что я ничего не могу сделать для облегчения ситуации. Хотя понимаю, что надо менять - это настолько просто и очевидно, что даже я это вижу, не являясь профессионалом в политике или политэкономии.
- Как вы относитесь к новым технологиям? Не хотели бы снять кино в формате «виртуальной реальности», используя пространство на 360 градусов?
- Это все пока игрушки. Так же, как все эти 3D и фокусы со звуком. Лично для меня этот технический прием мало что открывает. Это все равно что пытаться уничтожить в театре сцену. А я очень не люблю, когда актер спрыгивает со сцены и начинает играть рядом с тобой, хватать тебя за руки, за уши. Потому что есть мир условности, который для человека очень важен. Вообще визуальное творчество - это оружие, которое может наносить человеку глубокие, незаживающие раны. Вы сами видите, как с помощью телевидения, узко- и остронаправленного, можно управлять миллионами людей. А когда вы внедрите везде инструмент «виртуальной реальности», то вообще надежды не будет. Человека убить очень просто, и в кино нам показывают миллион разных способов.
Стив Джобс повел нас туда, куда и сам не знал. В этом будущем мы не были, оттуда никто не вернулся. Вот Лев Толстой сходил на войну в своем романе, вернулся к своим читателям-современникам и рассказал им, что он там увидел. Но Толстого сейчас нет, и сходить в будущее или прошлое некому.
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Александр СОКУРОВ родился 14 июня 1951 года в деревне Подорвиха Иркутской области в семье военнослужащего. В 1974?м окончил исторический факультет Горьковского университета, а в 1979-м - мастерскую документального кино во ВГИКе. Работа и в документальном, и в игровом кино. Его первый фильм «Одинокий голос человека» высоко оценил Андрей Тарковский. Сокуров - постоянный участник крупнейших международных фестивалей. Картина «Русский ковчег» стала хитом мирового артхаусного проката, заработав около 10 миллионов долларов. Фильм «Фауст» завоевал «Золотого льва» Венецианского кинофестиваля.
5 лучших фильмов:
- «Дни затмения».
- «Молох».
- «Русский ковчег».
- «Фауст».
- «Франкофония».
