Ровно 9 лет назад, в середине августа 2008 года я написала текст, который озаглавила «Я ничего не боюсь». Только что закончилась война 08.08.08 г.
Мир — его часть, что привыкла себя называть «цивилизованным обществом» — с изумлением смотрел на Восток и протирал глаза.
Нет, это был не сон.
Россия, которую без малого два десятилетия привыкали считать едва ли страной третьего мира, руинами империи, нефтяным придатком и удобным плацдармом для геополитических англосаксонских игр, вдруг обернулась к миру «своею азиатской рожей» и жахнула в ответ так, что мало не показалось никому.
И стало ясно вдруг и всем: Россия прошла через страшные годы унижений и испытаний, которые, растворяясь в вечности, подкинул ей на прощание XX век.
И выстояла.
И в очередной раз продемонстрировала миру волю, продиктованную геостратегическими интересами страны и ничем больше, ратную доблесть и способность к национальному единению в сложные, переломные моменты своей истории.
Это, кстати, и есть, на мой взгляд, системные признаки великой страны.
Это, а не сытое обывательское существование, суть которого — потребление суррогатной еды и квазикультуры.
И другой России не будет.
Изумление сменилось злостью и испугом, следом накатила ярость и посыпались угрозы.
Именно тогда нам впервые пригрозили изоляцией.
Жуть какая.
А что, скажите на милость, были в нашей многовековой истории такие времена, когда Россия находилась не в изоляции? Политической, экономической, военной, мировоззренческой наконец? Во всех перечисленных одновременно или в какой-то из них, отдельно взятой? Даже когда вступала в якобы дружественные союзы?
Якобы — потому что союзники рано или поздно предавали. Чаще именно в тот момент, когда Россия принимала на себя все тяготы союзнических обязательств, мощью своей и кровью своих солдат прикрывала хилые европейские спины. И то, что пониже.
Вспомним, чтобы далеко не ходить за примерами, историю двух мировых войн минувшего столетия. И закроем тему.
У России нет друзей. Нашей огромности боятся. Это не я говорю сейчас. Это император Александр III в конце XIX века.
Про составляющие изоляции: исключение из G8, ОЭСР, РАСД, etc говорить не будем. Мало ли ещё аббревиатур примостилось на просторах международных отношений. Вас они как-то волнуют? Меня — нет.
Тогда же, в августе 2008 я попыталась систематизировать реальные угрозы, которые могли — или будто бы могли — коснуться каждого.
И вот что вышло.
«...Обвал фондового рынка.
Я намеренно не стану приводить сейчас сложные, богато пересыпанные цифрами реплики, которыми пикируются теперь финансовые аналитики. Оставим аналитикам аналитиково. Поговорим, руководствуясь формальной логикой, доступной каждому из нас.
Что есть биржевые индексы?
Кратко — это «средняя арифметическая» стоимости акций так называемых голубых фишек («Газпрома», Сбербанка, «Норильского никеля» и прочих столпов российской экономики).
Иными словами, все эти «минус 5», «минус 7» и даже апоплексические «минус 1100» на функционировании самих компаний никак не сказываются.
Проблемы возникают у игроков — владельцев акций. Особенно у тех, кто держит краткосрочные позиции, да к тому же покупает ценные бумаги на заёмные средства. Но разве это не их личные проблемы?
Впрочем, логика подталкивает нас к ещё более простому суждению.
А с чего, собственно, ему — рынку — вообще падать? Производство не уменьшается, экспорт, основанный на ресурсах, стабилен. Рынок — вещь жестокая, он провоцирует как взлёты, так и падения.
Поэтому, повторюсь, если российский фондовый рынок скатится до тех самых «минус 1100», российские предприятия (и, как следствие, экономика) в краткосрочной перспективе этого не заметят.
ЕС или США заморозят счета Стабфонда или активы российских компаний.
Здесь как некую азбучную истину не мешало бы знать, что Стабилизационный фонд не размещён в США.
Средства Стабфонда находятся на счетах российского ЦБ — 45% в EUR, 45% в USD, 10% в GBP.
В облигации США вложено 37% от средств, вложенных в иностранные компании.
В частности, в облигации Fannie Mae и Freddie Mac, а также в Federal Home Loan Banks Банк России инвестировал к началу 2008 года около $100,8 млрд. Сумма немалая, но не смертельная для экономики — объём международных резервов России на 15 августа 2008 года составил $581,1 млрд.
Отказ от выплат по облигациям равен объявлению США дефолта по собственному госдолгу.
Представьте реакцию мировых рынков — мгновенно рухнет долларовая система.
И точно так же она рухнет, начни Россия выводить валютные активы из доллара в другую валюту.
Отказ от вступления в ВТО приведёт к росту цен на продовольствие, в частности на мясо.
Прежде всего о масштабах потребления.
Россия сегодня потребляет 40% импортного мяса (не 75% или даже 90%, как нас пытаются убедить караул-либералы). Министерство сельского хозяйства гарантирует способность заместить импортные квоты наращиванием производства.
Европейские (!) аналитики просчитали, что повышение составит от 5% до 10% от нынешнего уровня. Иными словами, в самом худшем случае цена килограмма мяса с 250 рублей вырастет до 275 рублей.
По мнению руководителя национальной мясной ассоциации, в течение 2 лет Россия сможет практически полностью заместить продуктовый импорт.
Впрочем, любители генетически созданных (даже не модифицированных, а именно созданных) бройлеров могут не опасаться. «Ножки Буша» — это последнее, что Америка захочет отнять у России. И попробуйте сами догадаться почему.
Нас «отлучат» от шенгенских и американских виз.
Прежде всего — даже в самых радикальных проектах самых яростных критиков России в ЕС в качестве крайней меры звучит идея ограничить или усложнить визовый режим для государственных служащих и политических деятелей России.
Иными словами, речь идет о «белорусском варианте», в рамках которого в Европу не пускают президента Лукашенко и пару-тройку (ладно, пусть десяток) чиновников категории «А» из его правительства.
Далее.
Ограничения, понятно дело, не останутся односторонними. И?
Германия, к примеру, потеряет несколько миллиардов евро, поскольку её инжиниринговые компании связывают своё возрождение именно с работой на территории России.
Про Польшу даже не хочется говорить. Перефразируя известное, «Польшу жалко».
«Если завтра — война».
Иными словами, может ли НАТО нанести удары по России или по признанным Россией республикам Абхазии или Южной Осетии?
Не может.
Потому, собственно, и не пыталось. И даже в момент самого острого накала противостояния отдельно и специально это подчёркивало.
Тут можно сказать, к примеру, о том, что один только ПКР «Москва», согласно последнему меморандуму SRATFOR, в случае гипотетического противостояния нанесёт, опять же, гипотетически вероятным натовским соединениям в зоне «неприемлемый ущерб».
Говорить по этому поводу вообще можно долго, приводя многочисленные и практически сходные мнения военных экспертов.
Но всё это будет пустым сотрясением воздуха, потому что все понимают: от подобных ударов до применения тактического ЯО, от него до ударов стратегического уровня ровно два шага…»
Прошло 9 лет.
Нас по-прежнему — правда, уже по другим поводам — пугают всё тем же.
Многое из страшилок реализовано в полном объёме, что-то оказалось пустым звуком.
И всё.
Не страшно.
Ни разу.
Марина Юденич
