Почему центр воеводства Польши богаче второй столицы Литвы?
На удлиненные выходные решил уехать из страны — хотелось восстановить водительские навыки долгим путешествием. Выбрал польский Белосток — с намерением показать семье еще и литовский Каунас.
Трасса E67
Собственно, по части передвижения никаких особых проблем не возникло — четверть часа, и мы уже не в Риге, мчим в направлении Бауски. Литовские дороги, конечно, лучше наших — однако все ж несравнимы с польскими, там у них уже почти настоящая система автобанов. Если в Польше шоссе, как правило, обнесено проволочной сеткой, то у нас по обочинам постоянно валяются тушки сбитых зверьков. Самому мне однажды удалось заметить перебегающее проезжую часть существо темного цвета — явно не кошку, что–то покрупней, причем вдали от жилья. А другой раз поперек асфальта важно шествовал аист. Вообще эта прекрасная птица постоянно оживляла пейзаж, который, в свою очередь, делался более холмистым по продвижению к Каунасу.
Нереальное число фур, выстроившихся в целые кавалькады, затрудняло обгон, но я никуда не торопился. И только выслушав очередную сентенцию пассажиров, что, мол, водитель спит, — пошел на риск.
Однако в Литве и Польше населенные пункты, как закон, встречают стационарными фоторадарами — и под один из них я сдуру попал при обгоне, уходя на скорости от вынырнувших по встречке мотоциклистов. Что ж, придется ждать «письма счастья» из соседней страны ЕС…
Интернет предупреждал о дорожных работах вблизи литовско–польской границы — и действительно, вблизи рубежного Мариямполе мы уперлись в затор, который не продвигался вообще. Вдалеке, у виадука, копошились тракторы и экскаваторы. Некоторые водилы стали выходить, разминаться. Минут за 15 пробка позади нас стала уже километровой — но, к счастью, дорожники дали зеленый свет, и все поехали. Это была единственная незапланированная пауза по пути — если не считать остановки польской погранохраной на солидном расстоянии до границы с Литвой. У нас долго проверяли документы, сверяя с компьютером в нетрафарированной машине. Видимо, какая–то операция по усилению контроля? Все ведь идет к закручиванию гаек. Вот и небольшой конвой немецких военных машин повстречали, с надписями NATO, сопровождаемый джипами с мигалками. Даже на латвийско–литовской границе, где наш бывший КПП уже полностью погрузился в запустение, стоял темно–зеленый бусик робежсаргов, выполняя выборочную проверку. Кого же не встретили ни разу — так это латвийскую дорожную полицию…
Первая столица Литвы
Заблудиться можно и с навигатором, мы предпочли более дешевый вариант — с картой. Несколько понервничали при въезде в Каунас, обнаружив, что едем в противоположном направлении нужного нам проспекта Балту. Спрашивать у местных было довольно затруднительно — молодежь по–русски совершенно не понимает, а пожилые люди не ориентируются в картах. Но, по счастью, вынырнул обозначенный на карте объект — поликлиника, и, привязавшись к нему, вскоре подъехали к забронированному через интернет мотелю, который все же оказался на противоположной стороне от указанной на плане.
В любом случае, бодрые развороты поперек улиц Каунаса нам никто осуществлять не мешал, поскольку машин — в четверг днем — было немного, а пешеходов куда меньше. Встреченный народ был одет весьма провинциально, так же скромно выглядели и каунасские автобусы, которые, меж тем, курсируют строго по электронному расписанию, высвечивающемуся на остановках. Билет у водителя стоит 80 центов для взрослого и 40 для школьника, по э–талону еще дешевле. Оставив машину у комфортабельной гостиницы, где юная дева уже старательно выговаривала слова по–русски, мы отправились на общественном транспорте в центр.
Что бросается в глаза в Каунасе с непривычки — глубокая провинциальность целых районов, тянущихся от новостроек советского периода до исторического центра. Просто деревенские домики. И то сказать, централизованный водопровод в городе построили лишь в 1928–м, через девять лет после того, как он стал временной столицей Литвы. Так как Вильно казался занятым поляками всерьез и надолго, литовцы стоически вздохнули и принялись возводить кварталы в стиле функционализма. Жилые здания, банки, музеи. Ныне эта архитектура 20–30–х — уже комплексный памятник. К сожалению, без надлежащего ухода пребывающий в весьма плачевном состоянии.
Кто знает, может быть, и центр Риги кому–то покажется обшарпанным — со стороны видней. Однако в Каунасе мне бросились в глаза разрушенные дома XIX века прямо напротив возрожденного замка XIV cтолетия. И советского периода заводы — вымершие. За четверть века невидимая рука рынка к ним не прикоснулась. Пара общественных зданий также явно заморожены с начала 90–х годов. «Нашел куда ехать — самый депрессивный город!» — высмеял меня в фейсбуке литовский френд. Но все равно ведь поучительно — как влияет наличие поблизости от города аэропорта с рейсами Ryanair.
За время независимости население Каунаса уменьшилось с 418 тысяч до 297 тысяч человек. Но ничто не поменялось больше, чем этнический состав. Ныне это литовский город на 95%. А ведь согласно переписи 1897 года из 70 920 жителей Ковно своим родным языком считали: 35,3% – идиш, 25,8% — русский, 22,7% — литовский, 4,7% — немецкий, 1,5% — татарский.
Среди позитивных достижений литовского межвоенного строительства мне лично более всего любезен возведенный в 1936–м музей Миколаюса Констанинаса Чюрлениса. Всего 36 лет прожил на свете сумрачный литовский гений — но по масштабу своего дара вывел страну на мировой уровень. Где еще есть столь выдающийся художник и композитор в одном лице? В последний раз я был в этом музее в 1990 году. С тех пор под картинами Николая Константиновича исчезли русские названия, да и буклеты пришлось по–английски покупать. Зато дивный бонус нам способствовал — пристроились к экскурсии, проводимой по–русски с переводом на французский. Мрачен и величествен в своих фантазиях был Чюрленис, незримые миры открывались этому медиуму символизма. Запечатлевались видения в пастели и темпере.
Встык к художественному музею — военный, имени Витаутаса Великого, тоже в 30–е возведенный. В нишах стерегут мир старинные пушки, ввысь целится башня–каланча с национальным флагом и осыпавшейся штукатуркой, а возле стены с фамилиями павших за Литву героев кушает абориген с полиэтиленовыми пакетами. В Каунасе много нищих, соседствующих с богатыми бездельниками в кафе на Лайсвес алея — одной из первых пешеходных улиц в бывшем СССР. Улица Свободы ныне сверкает витринами дорогих магазинов, но взглянешь в переулок — и опять увидишь старую губернскую Ковну.
Главное отличие города все же неистребимо при любых формациях — это его уникальный рельеф на холмах и слияние речек Нерис и Нямунас. Не поверишь, что до войны по ним ходили пароходики, а по улицам паровозики таскали крохотные вагоны городской железной дороги. В следующей пятилетке в Каунас придет стальная магистраль Rail Baltica. Только сколько тогда там останется людей?
Подляшье на стыке цивилизаций
Так получилось, что впервые выехал на автомашине за пределы бывшего Союза. Хотя в Польше бывал неоднократно, но одно дело пассажиром, зависящим от пилотов или водителей, а совсем другое, когда сам направляешь свой экипаж. Субъективные впечатления моментальные — сразу лучше и дорога, и свежей пейзаж за окном. Хотя и в Латвии, и в Литве поля обработаны, но в Польше гораздо реже встретишь заброшенные сельхозпостройки. Наоборот, возводятся громадины фабрик и логистических комплексов.
Указатели в приграничье — Александровка, Дубово — показывают, что мы находимся в Подляшье, северо–восточном регионе Польши, граничащем с Беларусью. В самом Белостоке из 300 тысяч населения живет около 3 процентов белорусов, остальные поляки. А столетием ранее еврейское население составляло более 60 процентов!
Это единственный край Польши, где можно встретить новые, впечатляющей архитектуры православные церкви. Белосток, обретший права города в 1719 году, принадлежал к т. н. «Русской Польше», в отличие от германской Познани или австрийского Кракова. Видно, что местные власти с уважением относятся к этническим меньшинствам. Белосток сам по себе уникальный город — единственный в своем роде, возвращенный СССР соседней стране. В 1939–1941 гг. он являлся центром одноименной области Белорусской ССР, в которую входило также Гродно. После войны большую часть территории с городами Августов, Ломжа, Остроленка, Остров–Мазовецкий,вернули в ПНР. Но «обмен населением» не был столь жестоким, как в случае с поляками на Западной Украине и украинцами в Холмщине. И тем более не изгонялись все жители, подобно Восточной Пруссии, поделенной между СССР и Польшей.
Поляки крайне пафосно относятся к национальной истории, и в Белостоке на каждом шагу памятники — папе Иоанну Павлу II, ксендзу Ежи Попелюшко (местный белорус, убит во время военного положения в 1984–м), монументы Армии Крайовой. При этом в топонимике Белостока (карта 2016 года) встречаются улицы Гоголя, Горького, Александра Горбатова (генерал, чьи войска освобождали край), Циолковского.
В центре Белостока на площади Костюшко осмотрели мы выставку о послевоенном сопротивлении коммунистам. В его идеологии была форменная каша — красная звезда на одних листовках сочетается со звездой Давида, а на других со свастикой. Поодаль транспаранты о ссыльных поляках Сибири — в Томской области есть село Белосток… Такое вот конструирование исторической памяти.
В современной жизни, впрочем, Белосток производит впечатление прогрессивного города. Качество улиц, разметки — идеальные. На каждом большом перекрестке (точнее, круговой развязке — «рондо»), установлены видеокамеры. Тротуары даже в спальном районе, где мы останавливались в отеле, выложены ровной плиточкой с аккуратным понижением бордюра для заездов. Польские гипермаркеты полны русскоязычных покупателей, цены на одежду и обувь, а также продукты процентов на 30 ниже рижских. Произведенные в Польше лекарства вообще стоят копейки — упаковка витаминов «магний B6» — меньше 1 евро по сравнению с рижским ценником от 4 до 7 евро.
Поляки все же славяне — и потому тяжко сражаются с зеленым змием. Мне это довелось узнать в ночь с пятницы на субботу, когда и без того нервный после баранки сон прерывали пьяные вопли на улице Погодней, куда выходили наши окна. Рядом, кстати, располагались улицы Суха и Мокра… И то сказать — что ж не пить, когда 0,55–литровая банка 9–процентного пива «Карпаты» стоит пол–евро? Поразительный факт — в отделах алкоголя в Белостоке продается спирт. На остановках общественного транспорта также встречаются изможденные субъекты, собирающие стеклотару. К слову, автобус в Белостоке стоит 88 центов для взрослых, 44 для детей. Троллейбусов, в отличие от Каунаса, не имеется. Зато в густом парке 20–х годов — белочки и красные рыбки в бассейне у статуи «Прачки» 1946 года.
Только отгуляла ночная братия — как в шесть часов за окном загудел могучим басом колокол. Прихожане бодро собирались на заутреню. Где еще такое увидишь в сегодняшней дехристианизированной Старой Европе и в какой еще стране ЕС на завтрак подадут обжаренную в кляре вареную колбасу, да еще и уточку?
«А что делать в Белостоке?» — удивленно спрашивал мой знакомый в социальной сети. Открывать некоторые различия в стиле жизни между союзными республиками, мой друг.
Николай КАБАНОВ.
