А вот Европа, по контрасту, начала выглядеть более стабильной и внушать больше надежд, поскольку предсказанные победы ультраправых так и не материализовались, считает обозреватель американской газеты.
«Контраст вряд ли мог бы быть более разительным», — пишет обозреватель и суровый критик нынешней политики России Энн Эпплбаум в своей новой колонке в Washington Post под оптимистичным заголовком «Все говорили, что старая Европа умирает, но сейчас это выглядит совсем не так», переведенной Иносми.ru.
Премьер-министр Великобритании Тереза Мэй руководит «подвешенным» парламентом и разобщенной страной. Президент США Дональд Трамп правит бок о бок с Конгрессом, который парализован настолько сильно, что больше не может принимать законы. В обеих странах ультраправые и ультралевые идеи и движения стремительно набирают популярность, политические дебаты стали как никогда ожесточенными и исполненными ненавистью. Преступники теперь налево и направо стреляют в американских конгрессменов, а в Великобритании в прошлом году убили члена парламента.
Между тем новый французский президент Эммануэль Макрон готовится совершить нечто экстраординарное: его новая партия «Вперед, республика», вероятнее всего, получит беспрецедентное большинство мест во французском парламенте. Канцлер Германии Ангела Меркель, возможно, останется в этой должности на третий срок, поскольку немецкие избиратели в большинстве своем все еще отдают предпочтение центристским партиям. Даже в Италии, где в последнее время все чаще говорят о всплеске популизма, избиратели только что решительно отвергли популистскую партию на местных выборах.
Помните Старую Европу? Говорили, что она умирает, что она теряет вес, что она представляет собой «труп», к которому британцы не желают себя приковывать. А теперь оказывается, что все обстоит иначе. Внезапно Европа начала выглядеть более стабильной, внушать больше надежд и демонстрировать гораздо больше согласованности. Там ведутся разговоры о реформах и обновлении, а не о революции. Рост возобновился. Предсказанные победы ультраправых так и не материализовались.
Париж и Берлин остаются сплоченными и уверенными в своих силах, тогда как для Вашингтона и Лондона сейчас характерна разобщенность. Прогнило что-то в англосаксонском мире, по крайней мере в оси США и Соединенного Королевства. Хотя пока еще довольно рано делать окончательные выводы, ниже я перечислю несколько возможных причин происходящего.
Неравенство. В Великобритании и США фиксируется более высокий уровень неравенства доходов, чем в большинстве других стран развитого мира — однозначно более высокий уровень, чем в Германии и Франции. Хотя довольно трудно доказать, что уровень неравенства растет — по некоторым данным, с 2008 года уровень неравенства даже немного снизился — жители Великобритании и США серьезно обеспокоены этой проблемой. Такое положение вещей, возможно, объясняется тем, что обе эти страны терпимо отнеслись к подъему олигархии: высокие заработки глав корпораций, увеличение количества роскошной недвижимости и вездесущность миллиардеров в СМИ и политике тоже оказывают влияние на мнение избирателей.
Уменьшение расходов на социальную сферу. По сравнению со многими другими развитыми странами Великобритания и США тратят на социальные нужды меньше средств. США занимают одну из нижних строчек в этом списке, Великобритания располагается ближе к его середине, но намного ниже Германии и Франции. Но в данном случае то, как люди воспринимают сложившуюся ситуацию, тоже может иметь большое значение. В США споры вокруг системы здравоохранения очень обострили ситуацию. В Великобритании меры жесткой экономии (которые не помогли справиться с дефицитом бюджета) привели к такому снижению расходов на социальную сферу, на которое люди не смогли не обратить внимание. Ужасающий пожар в многоэтажном жилом доме в Лондоне вызвал массу вопросов касательно сокращения финансирования пожарных служб.
Английский язык. Это может прозвучать довольно странно, но вы задумайтесь: использование английского языка в качестве языка мировой торговли, с одной стороны, принесло огромную пользу торговле в США и Великобритании, с другой — сделало экономики и политику этих стран более открытыми перед внешним влиянием, усложнило процесс их регулирования и, возможно, сделало их менее стабильными. Английский также стал языком цифровой революции и интернета. Новые технологии сначала появляются в США и Великобритании, и такие эксперименты являются необходимыми, однако они тоже могут спровоцировать сбои и несчастья. Невероятная и неожиданная политическая ностальгия — тоска по «простым временам» 1950-х годов — может быть отражением того, что в последнее время в США и Великобритании происходило слишком много бурных событий.
Брекзит и эффект Трампа. Вопреки ожиданиям референдум по вопросу о выходе Соединенного Королевства из состава Евросоюза и зрелище серьезного разлада в британских политических кругах спровоцировали рост поддержки Евросоюза и центристских партий по всему континенту. Президент Трамп и хаос в Белом доме в свою очередь ослабили поддержку тех партий, которые считались его союзниками. На выборах в своих странах Норберт Хофер в Австрии, Гирт Вилдерс в Нидерландах и Марин Ле Пен во Франции продемонстрировали намного более низкие результаты, чем ожидалось. Ультраправые теряют вес в Германии. Контакты Трампа с Мэй, вероятно, тоже ослабили ее позиции.
Система выборов. В эпоху политических перемен пропорциональные избирательные системы порождают более широкий и гибкий ряд политических партий по сравнению с двухкомпонентными англосаксонскими системами. В эпоху перемен крупные партии, которые, в сущности, представляют собой коалиции — республиканцы, демократы, тори и лейбористы — гораздо сложнее реформировать, и ими гораздо сложнее управлять. Избиратели, которые не могут найти подходящий вариант среди тех, которые им предлагаются, поддерживают «аутсайдеров», таких, как Трамп или лидер лейбористов Джереми Корбин. Сейчас довольно трудно представить себе, чтобы в США или Великобритании к власти пришла такая партия, как «Вперед, республика» Макрона.
Высокомерие. Великобритания — вернее, Англия — и США до сих пор верят в свою исключительность. Многие представители их политических классов — сторонники подхода «Америка в первую очередь» и некоторые сторонники Брекзита — до сих пор верят в то, что их страны вполне способны счастливо жить без всяких союзников. У французских и немецких избирателей совершенно иной исторический опыт. Большинство из них до сих пор хотят быть частью экономических и военных альянсов. В частности старшее поколение боится подъема экстремизма и в целом проявляет большую осторожность по сравнению со своими сверстниками из англосаксонского мира.
Везение. Если бы итоги нескольких голосований за последние два года оказались иными, сейчас США и Великобританией могли бы управлять Хиллари Клинтон и Дэвид Кэмерон соответственно. Тогда у нас не было бы необходимости обсуждать большую часть этих вопросов.
