Решение Саудовской Аравии изолировать Катар могло быть спровоцировано опасениями, что региональный соперник не только планирует воспрепятствовать реализации «арабского НАТО», но и более того, ищет новые возможности выйти на газовые рынки Европы. Соперничество, длившееся годами, могло бы закончиться однозначной победой эмира.
Опасения во многом оправданны. Катар действительно стал пересматривать газовую стратегию. И в этой связи не исключено, что информационный вброс о попытках Дохи наладить отношения с Тегераном, может иметь вполне реальные основания.
Что подтолкнуло Катар к Ирану
Из-за затяжного сирийского кризиса Катар потерял возможность построить газопровод через турецкую территорию и за счет этого выйти на европейских клиентов. В результате Доха продолжила поставки сжиженного газа, а это требует от покупателей строительства СПГ-терминалов и увеличивает их затраты.
Какое-то время в пользу Катара играл газовый конфликт Брюсселя и Москвы, в результате которого Россия заявила о переориентации газовых поставок на Китай.
Однако в последнее время ситуация поменялась, что вынудило Доху изменить своим региональным соседям и начать поиск новых маршрутов для газопровода.
Во-первых, «второе дыхание» получил газопровод «Турецкий поток», по которому российский газ может попасть на рынок Европы. Это позволит Москве не только стать главным поставщиком голубого топлива, но и укрепить геополитический тандем с Анкарой – игроком, газовую ставку на которого сделала и Доха.
Во-вторых, новые перспективы «Турецкого потока» подтолкнули ЕС к более активным поискам альтернативных поставок. В результате в Брюсселе задумались об увеличении доли алжирского газа, который поступает как через СПГ-терминалы, так и по газопроводу Магриб – Европа и пока занимает 8% от общей доли на европейском рынке.
Но если стороны договорятся, Алжир сможет продвинуть проект газопровода Galsi, который предлагал еще в 2015 году. И в этом случае Катар рискует потерять даже те 6%, которые имеет сегодня за счет поставок сниженного газа.
При таком раскладе, вполне закономерно, что первостепенной задачей для Дохи стало не влияние на сирийский конфликт, а возможность провести газопровод к Турции в обход Сирии. Переговоры с Тегераном стали единственно возможным вариантом.
О чем могли договариваться
В переговорах с Тегераном Катар больше интересовали не вопросы освоения месторождений Северное и Южный Парс, а потенциал газовой логистики Ирана. Вариантов несколько.
Во-первых, это иранская система газопроводов IGAT-1 и IGAT-2, которые могут позволить поставлять газ в Европу через Украину. Оба газопровода нуждаются в модернизации. Но, что более существенно, несмотря на развитую систему газовых хранилищ, Украина зарекомендовала себя как ненадежного транзитёра.
Другой вариант: Иран и Турция связаны газопроводом Тебриз – Анкара, который действует с 2001 года. Но его максимальная пропускная способность всего 7,5 миллиарда кубометров газа в год. А кроме того, часть газопровода проходит через восточную часть Турции, которая подвержена террористическим атакам. Последний раз участок газопровода был подорван в октябре 2016 года.
В январе 2017 года в министерстве нефти Ирана заявили о планах построить совместно с Россией газопровод IGAT-9 он же «Парс», по которому газ будет транспортироваться от месторождения Южный Парс до границы с Турцией и поступать дальше на европейские рынки.
Вот этот-то вариант и мог заинтересовать Катар. В условиях, когда начался новый виток борьбы за европейский рынок, он не мог упустить такую возможность только из-за расхождений с Ираном по ряду вопросов. Политика политикой, а рисковать 6% на европейском рынке для эмирата чревато.
Свою выгоду увидел и Тегеран, против которого с подачи Вашингтона формируется коалиция во главе с Саудовской Аравией. Найти при таком раскладе тайного союзника из числа стран Залива – это хорошая страховка.
А, кроме того, Иран мог взглянуть на ситуацию шире.
Катар заинтересован в более активном сотрудничестве с Турцией, и с момента начала изоляции недвусмысленно дал понять, что рассчитывает на ее поддержку. Если в такой ситуации связать эти страны артериями газопроводов, то в регионе может сформироваться новый устойчивый союзнический блок.
Если подобные переговоры имели место, это объясняет, почему шесть арабских стран с Эр-Риядом во главе сделали ставку на изоляцию Катара. Удар по экономике лишает эмира возможности «сорить деньгами» и вкладываться в газовую инфраструктуру. Газопровод до Европы – это хорошо, но не когда население скупает продукты в ожидании «голодного времени».
Тут возникает риск повторения 2010 года, когда Саудовская Аравия попыталась организовать в Катаре смену режима. Только если при помощи блокады довести население до отчаяния, то саудитам даже не придется тратить много средств, чтобы устроить в Катаре водоворот революции.
Российский фактор
6 июня состоялся телефонный разговор президента России и эмира Катара. «Владимир Путин подтвердил принципиальную позицию России в пользу урегулирования кризисных ситуаций политико-дипломатическими методами путем диалога», – говорится в сообщении Кремля. Лидеры двух стран обсудили также двустороннее сотрудничество, в первую очередь в экономической сфере.
Официально дистанцировавшись от конфликта Катара с арабской шестеркой, Москва продолжает держать руку на пульсе событий.
Процесс сближения Дохи, Тегерана и Анкары на основе газовых интересов может открыть перед Россией возможность стать более весомым игроком и на Ближнем Востоке, и на газовом рынке.
Простыми словами, это все равно, что сорвать джекпот. Едва ли Кремль упустит такую возможность.
Но надо ли говорить, что такое развитие событий не устроит ни Вашингтон, ни Брюссель. Защищая свои интересы, Белый дом может как минимум попытаться отыграть ситуацию назад, усмирив пыл Эр-Рияда и тем самым вернув Катар в гавань прозападных стран.
Как максимум – администрация Трампа может напомнить Дохе, что страховка в виде американской военной базы может исчезнуть.
И едва ли в таком случае Иран и Саудовская Аравия повторят в отношении Катара йеменский вариант.
Надана Фридрихсон
источник
