Президент Узбекистана Шавкат Мирзиеев, председатель Китайской Народной Республики Си Цзиньпин, президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, президент России Владимир Путин, президент Таджикистана Эмомали Рахмон и президент Киргизии Алмазбек Атамбаев (Фото: Михаил Метцель/ТАСС)
На саммите Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), который на днях завершился в Астане, лидеры России, Казахстана, Китая, Киргизии, Таджикистана и Узбекистана подписали документ о приеме Индии и Пакистана в эту организацию. ШОС, таким образом, отныне объединяет почти половину населения планеты. А входящие в нее государства производят четверть мирового ВВП и обладают ядерным потенциалом, который превышает совокупный подобный арсенал Запада. Многие комментаторы уже заговорили о появлении альтернативной «мировой восьмерки».
Несмотря на то, что лидеры ШОС предпочитают не говорить, что эта структура теперь способна выступить еще и в качестве оппонента НАТО, есть признаки, что работа в направлении не только экономического, но и военно-политического сближения всё же ведётся. Так, на полях совещания министров обороны государств-членов ШОС в столице Казахстана состоялась встреча глав военных ведомств КНР и РФ.
Глава российского военного ведомства Сергей Шойгу предложил подписать дорожную карту развития сотрудничества в военной области между Россией и Китаем на 2017−2020 год. Как он подчеркнул, «важно, что Россия и Китай готовы совместными усилиями защищать мир и укреплять международную безопасность». В свою очередь, министр обороны КНР генерал-полковник Чан Ваньцюань заявил, что КНР и РФ в 2017 году планируют провести совместные мероприятия по военной линии.
Главный редактор журнала «Проблемы национальной стратегии» Аждар Куртов напоминает, что ШОС возникла из переговорного процесса, в котором участвовали постсоветские государства, граничащие с Китаем.
— Первоначально шанхайский формат использовался для решения проблем безопасности в пограничной зоне. В результате ШОС превратилась в региональную структуру. Затем Китай выступил модератором интеграции по региональным трекам, предложив развивать зону свободной торговли. Но это было невыгодно России и государствам Центральной Азии, поскольку торговая экспансия КНР ударила бы по производственному комплексу этих стран.
А вот в решении вопросов безопасности в формате борьбы с экстремизмом и сепаратизмом были заинтересованы все участники ШОС. Учитывая, что в неё входят государства, расположенные в центре евразийского материка, было логичным продолжить расширение за счёт таких стран как Монголия и Афганистан.
— Следует учитывать, что роль Пакистана в политической жизни Афганистана трудно переоценить…
— Кабул будет стремиться стать членом ШОС не по причине конфронтации с Исламабадом. Это связано с частичным уходом американцев, что повышает актуальность вопросов финансирования, которое можно получить со стороны шанхайской «восьмёрки». Под такие проекты как прокладка транспортных коммуникаций через территорию Афганистана.
Иран в последние годы настойчиво стучится в двери ШОС, к чему благожелательно относятся остальные участники организации. По Индии и Пакистану было принято благоразумное решение, что принимать эти страны нужно одновременно. Поскольку между ними есть известные серьёзные противоречия, которые можно нивелировать только в случае совместного вступления.
— Не заблокирует ли прием в ШОС двух государств-антагонистов механизма принятия решений, который, как известно, основан на принципе консенсуса?
— Я не исключаю такого сценария. Но нужно понимать, о каких решениях может идти речь. Вряд ли в ближайшие годы в повестку дня будут выноситься чувствительные для Пакистана и Индии вопросы. Всё-таки страны ШОС стремятся обходить острые углы. Так было и раньше. Например, при решении болезненной водной проблемы в Центральной Азии. То же самое касается пограничных трений (границы между некоторыми странами по-прежнему не лимитированы). Участники Шанхайской организации просто не вмешивались, понимая, что достичь консенсуса не удастся. Наверняка, такой же подход будет использоваться и в отношении Индии и Пакистана.
Другое дело — продвижение тех же транспортных проектов, которые будут выноситься на рассмотрение. Но и здесь возможен конфликт интересов: каждая из стран-участниц заинтересована в том, чтобы логистическая инфраструктура проходила по её территории.
Не думаю, что вхождение в состав ШОС Индии и Пакистана поможет решить территориальный спор вокруг штата Джамму и Кашмир. Индия — страна с населением 1,3 млрд. человек, у Пакистана отношения с США отнюдь не разорваны. Плюс Исламабад поддерживают мусульманские государства. Сейчас Китай выступает в качестве лидера ШОС, Россия на втором месте.
— Расширение организации может повлиять на этот расклад?
— В настоящее время есть Китай как локомотив, и вагоны, которые прицепленые к нему. В России принято не говорить о том, что проект ЕАЭС принципиально не противоречит китайским проектам, например, поясу «Нового Шёлкового пути». На самом деле противоречие есть, просто его нужно пытаться сглаживать, а не расширять трещины. Пока страны ШОС не получили желаемых дивидендов от расширения транспортных потоков и увеличения инвестиций.
— Появление новых стран-участниц это всё-таки скорее экстенсивный путь развития…
— В среднесрочной перспективе не приходится говорить о том, что ШОС станет «евроазиатским ЕС» или НАТО. Руководство членов организации всячески избегают подобных сравнений. Их устраивает ситуация, когда в ШОС видят структуру сотрудничества, а не конфронтации. Даже если ставилась бы цель создания наднациональных органов, единой валюты или военного командования, она вряд ли была бы осуществлена. К этому не готова сама Россия, потому что мы экономически слабее Китая. У Пекина есть соблазн воспользоваться конкурентным преимуществом. В формате ЕС есть возможность закрепить его так, что другие страны ШОС окончательно будут отодвинуты на второй план.
— Получается, двусторонние треки взаимодействия внутри Шанхайской организации сотрудничества более продуктивны?
— Пока так. Предположим, какие-то вопросы было бы предложено решать в формате Россия-Китай-Индия-Пакистан. Вряд ли из этого что-либо вышло, учитывая серьёзные противоречия с выходом на военное противостояние. А между Китаем и Россией конфликтных взаимодействий существенно меньше. ШОС — это зонтичная структура с разноуровневой интеграцией. Не стоит забегать вперёд. Но и это уже немало. Если участники ШОС выработают консолидированную позицию по таким проблемам, как борьба с терроризмом в Сирии, Западу будет сложнее проигнорировать этот подход.
— Присутствие генсека ООН на саммите в Астане — это сигнал США, которые регулярно игнорируют мнение главной международной организации?
— Думаю так. Потому что сбрасывать со счетов возросший потенциал ШОС становится всё более проблематично. Не стоит забывать, что в ООН дебатируются проекты реформы этой организации. Как ни крути, та же Индия имеет хорошие шансы попасть в число постоянных членов Совбеза ООН.
Старший научный сотрудник Института востоковедения РАН Андрей Грозин отмечает, что прием Индии и Пакистана в ряды ШОС не исчерпывает потенциала этой организации к дальнейшему расширению.
— На пороге вступления стоит Иран, в чем нет никакой интриги. Кроме того, наблюдателями в ШОС остаются Монголия, Белоруссия, Афганистан. Статус партнёров имеет ряд других государств (Армения, Азербайджан и Шри-Ланка). С учетом всех уровней партнёрства можно сказать, что де-факто большая часть Евразии оказывается в сфере влияния шанхайской «восьмёрки». Вне этих рамок остаются ЕС, монархии Персидского залива, а также Корея и Япония.
По факту ШОС — геополитический проект, который даже больше, чем просто организация.
— В Астане обсуждалась тема необходимости скорейшего формирования совместного Банка ШОС.
— Это лишний раз подтверждает трансформацию «восьмерки» в серьёзную структуру из платформы для разрешения трансграничных вопросов после распада СССР. После Астанинского саммита эта организация окончательно переросла клуб великих держав — России и Китая — для решения двусторонних вопросов. С присоединением Индии и Пакистана конфигурация значительно осложняется.
Конечно, это государства со сложной историей взаимоотношений. С другой стороны, расширяется поле новых возможностей. Если в рамках ШОС удастся сгладить многолетние противоречия между Нью-Дели и Исламабадом, это наглядно продемонстрирует потенциал ШОС. Если говорить про Иран, то его интересует участие в инициативе «Один пояс, один путь». Российский президент правильно сказал в Астане, что в рамках ШОС необходима конвергенция различных проектов в Евразии, начиная от ЕАЭС и потенциала стран АСЕАН, заканчивая потенциалом ШОС. Обобщенно это можно назвать общеконтинентальным единством. Дело, может быть, движется не так быстро, как хотелось бы, но все вопросы активно прорабатываются, создаются межведомственные комиссии. Подключение к этому процессу расширенной ШОС создает мультипликативный эффект. А это большие деньги и перспективы.
— Некоторые эксперты высказываются, что для Китая более перспективной выступает реализация инициативы «Один пояс, один путь» на основе двусторонних договоренностей.
— Это недостаточно точная оценка. Было бы нелогично со стороны Пекина заморозить ШОС. Не в правилах Китая разбрасываться такими ресурсами. Высказывание Владимира Путина насчёт сопряжения различных интеграционных проектов в этом плане соответствует действительности. Многие страны-участницы ШОС хотели бы продвигаться к созданию единой зоны свободной торговли. К этому подталкивают глобальные экономические и политические трансформации, которые создают новые угрозы и вызовы.
— А что касается пакета вопросов по безопасности, есть ли какое-то продвижение?
— Ясно, что ШОС не претендует на статус «азиатского НАТО». Это не военно-политическая организация, она выстраивается на совершенно новой философии. Возьмем то же правило консенсусного формата принятия решений. Когда все государства обладают равным правом голоса в организации. Наверное, это действительно усложняет процесс принятия решений. Но такой подход гораздо более привлекателен для тех членов организации, которые не обременены геополитическим весом. Да, Россия, Китай и Индия представляют т.н. примаковский треугольник, который доминирует в экономическом, военно-политическом и демографическом плане. Но голос той же Киргизии и Таджикистана по факту равноценен голосу России, КНР или Индии.
Думаю, что и иранцы рвутся в организацию не только для того, чтобы разрешить свои внешнеполитические проблемы, выйти из западной изоляции и т. д., но и для урегулирования текущих экономических вопросов.
Многое будет зависеть от того, удастся ли ШОС выработать привлекательную идеологию. Пока нет объединяющей идеи.
— Альтернативный западному проект мироустройства не может выступать в этом качестве?
— С одной стороны, да — создается другой мировой полюс. Но этого недостаточно для того, чтобы стать геополитическим магнитом для неохваченных ШОС государств.
— Индия активно взаимодействует с США. Это можно рассматривать как противовес Китаю в рамках ШОС?
— Американцы, безусловно, заинтересованы в том, чтобы «держать руку на пульсе». В ходе подготовки к уфимскому саммиту в 2015 году китайские представители откровенно говорили о том, что Индия может стать неким «троянским конем» США. Думаю, это преувеличенные страхи. Проамериканская позиция Нью-Дели несопоставимо с проамериканскостью настоящих сателлитов Вашингтона. Всё-таки принципы одного из лидеров мирового Движения неприсоединения остаются актуальными и по сей день. В самой Индии нет однозначного намерения выстраивать особые отношения с США. Потому что, если такой союз сложится, он станет «союзом всадника и лошади». Едва ли индийские элиты готовы к такому «партнёрству».
По той же причине китайцы всячески уклоняются от «интересных» американских предложений о создании некоей Химерики (Chimerica — от China + America. прим. ред.). С целью раздела мировых сфер влияния между Пекином и Вашингтоном. Китайцы прекрасно понимают, что любое соглашение с американцами — «сделка с дьяволом», в которой тебя обманут.
Источник - Свободная Пресса .