Угличское "обыскное" дело

Единственное отечественное следственное дело XVI века, дошедшее до наших дней, – это материалы "обыска" обстоятельств гибели царевича Дмитрия, младшего сына Ивана Грозного. "Право.Ru" рассказывает, как именно велось следствие, какие мотивы могли быть у участников событий тех лет, а также о том, как главный следователь менял свои версии в зависимости от политической конъюнктуры.

Материалы расследования таинственной смерти царевича Дмитрия Ивановича вошли в исторический обиход под названием "Угличский столбец". При переходе на новую систему хранения документов при Петре I неудобный в использовании "столбец" (свиток) был разрезан архивариусами на листы и сброшюрован в тетради.В 1913 году рукописные документы были изданы в книжном формате под названием "Дело розыскное 1591 году про убивство царевича Димитрия Ивановича на Угличе".Многие исследователи считают, что причина гибели младшего сына Ивана Грозного в материалах "обыска" была сфальсифицирована следственной комиссией. Однако редактор книги "Дело розыскное 1591 году про убивство царевича Димитрия Ивановича на Угличе", известный музейный специалист Владимир Клейн, в предисловии к изданию указывал, что потеря нескольких фрагментов показаний допрошенных угличан, а также перепутанные при склейке листы стали результатом небрежности архивариусов при разрезании и компоновке тетрадей. "Рассматриваемый следственный акт есть деловой экземпляр, изготовленный и редактированный в Угличе", именно он был представлен комиссией на совместном заседании Освященного собора (собрание высших иерархов Русской православной церкви) и Боярской думы 2 июня 1591 года, утверждал Клейн.

Сегодня, чтобы познакомиться со следственными актами 1591 года, нет необходимости проводить изыскания в архивах. Адвокатская фирма "Юстина" в рамках проекта "Русские судебные процессы" продолжает издавать подлинные материалы наиболее громких судебно-следственных дел из истории России. В нынешнем году вышла в свет вторая книга серии – "Дело об убийстве царевича Димитрия" с вводной статьей управляющего партнера "Юстины" Владимира Плетнева (о первом издании "Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккерном" читайте на "Право.Ru" здесь).

По принципу сдержек и противовесов

Царевича Дмитрия не стало в полдень 15 мая 1591 года на глазах, как следует из материалов "обыскной комиссии", у восьми человек. Однако вопрос о том, что произошло на задворках княжеских хором в Угличском кремле, где девятилетний мальчик под надзором няньки, кормилицы и постельницы играл со сверстниками, – несчастный случай или смерть от руки убийцы – и сегодня остается для исследователей источником дискуссий.

После смерти Дмитрия, а затем и его брата Федора I Ивановича – среднего сына Грозного, царствовавшего до самой смерти в 1598 году, пресеклась царская династия Рюриковичей. В конечном счете это открыло дорогу к трону боярину Борису Годунову, шурину Федора, который при жизни царя (слабого, по свидетельству его современников, здоровьем и умом) фактически управлял российским государством.До 1613 года, когда Земский собор "посадил на царство" Михаила Романова, в стране длилась междинастическая смута, сопровождавшаяся вмешательством соседних государств – Польши и Швеции. При этом в ходе борьбы за верховную власть то и дело всплывало имя погибшего младшего Рюриковича, которые принимали самозванцы-Лжедмитрии (один из них в 1605-1606 годах царствовал на русском престоле).

Чудесное спасение царевича от смерти является одной из самых сомнительных версий угличских событий, возможность которой однако не исключали некоторые исследователи, признавая тем самым факт покушения. Но следственная комиссия пришла к предсказуемому заключению: смерть Дмитрия не являлась насильственной. 

"Обыскная" комиссия во главе с боярином князем Василием Шуйским, будущим царем, прибыла из Москвы в Углич вечером 19 мая. В ее состав входили окольничий Андрей Клешнин, дьяк Елизарий Вылузгин и митрополит Сарский и Подонский Геласий. Князь, по утверждению некоторых историков, был тайным недоброжелателем Годунова, из-за которого пострадало несколько представителей рода Шуйских, в том числе и он сам. Таким образом, самим фактом его назначения Годунов демонстрировал, что он ни с какой стороны не причастен к гибели царевича и не опасается независимого "обыска". Другие исследователи утверждают, что оппозиционность Шуйских к власти – не более чем историческая легенда, а на самом деле отец Шуйского был в свое время близок к Ивану Грозному, при котором возвысился Годунов, а князь Василий, в свою очередь, пользовался расположением Годунова. Однако и в этом случае у царского соправителя были резоны согласиться с кандидатурой князя.

Сохранились и свидетельства близости к царскому фавориту и Клешнина – окольничий не раз исполнял тайные поручения Годунова. С другой стороны, он был зятем Михаила Нагого, одного из дядьев Дмитрия, фактического организатора бунта в Угличе после его смерти, о чем в Москве уже было известно. Стоит отметить, что вскоре после возвращения комиссии в Москву Клешнин принял постриг в удаленном монастыре, где принял ряд строгих обетов и носил вериги.

"Которым обычаем царевичю Дмитрею смерть случилась?" 

Процедура расследования преступлений в тот период регламентировалась "Судебником" Ивана IV. Он был принят на Земском соборе 1549 года и утвержден в 1551 году церковно-земским Стоглавым собором. Его нормы предписывали иерархическую систему "расспросов". Они велись в определенной последовательности: сначала показания давали представители духовного сословия по нисходящему чину – от архимандритов до дьяконов, затем "дети боярские", приказчики, старосты, целовальники и крестьяне. Допросы членов одной семьи также проводились в порядке старшинства. Однако по компоновке допросных листов угличского дела трудно судить, придерживалась ли комиссия строго этого порядка.

Всего следственной комиссией Шуйского были допрошены от 140 до 150 человек различных сословий – от архимандрита Федора и членов семьи Нагих до дворовых слуг. При этом многие свидетельствовали с чужих слов, но на вооружении тогдашних органов дознания уже была процедура очных ставок ("с очей на очи"). Правда, судя по материалам "расспросов", комиссия прибегала к ней достаточно редко. 

Версия первая 

В Угличском "обыскном" деле отражены две версии гибели младшего отпрыска Ивана Грозного, отработанные комиссией Шуйского. Согласно первой, царевич во время игры в "тычку" (играющие поочередно бросают с острия нож так, чтобы он, перевернувшись в воздухе, воткнулся в землю в очерченном круге) в припадке эпилепсии, которой он страдал, "набросился" горлом на свой ножик. 

Показания 

В основу доказательств по этой версии были положены показания очевидцев происшествия – няньки Василисы Волоховой, кормилицы Арины Тучковой, постельницы Марьи Колобовой, стряпчего Семена Юдина и четверых мальчиков, игравших с царевичем в "тычку" (при этом показания за всех давал самый старший из них – сын постельницы Петрушка Колобов).

Из показаний Волоховой: "И бросило его на землю, и тут царевич сам себя ножом поколол в горло, и било его долго, да туто его и не стало".
Из показаний Тучковой: "И она того не уберегла, как пришла царевича болезнь черная, а у него в те поры был нож в руках, и он ножом покололся…".
Из показаний Колобовой: "Ходил царевич Дмитрей в субботу по двору, играл с жильцы ножиком, и она того не уберегла, как пришла на царевича болезнь черная, а у него в те поры был нож в руках, и он ножом покололся…" Из показаний стряпчего Семенки Юдина: "…Тешился [царевич] с жильцами, с робятки с маленькими в тычку ножом, и пришла на него немочь падучая, и бросило его о землю, и било его долго, и он накололся ножом сам". Из показаний мальчиков: "А жильцы царевичевы, которые играли с царевичем, Петрушка Самойлов, сын Колобова, Баженко Нежданов, сын Тучков, Ивашко Иванов, сын Красенского, Гришка, Ондреев сын Козловского, сказали: играл де царевич в тычку ножиком с ними на заднем дворе, и пришла на него болезнь, падучий недуг и набросился на нож…". 

Версия вторая 

Согласно материалам расследования, версия убийства и имена предполагаемых убийц ("Осип Волохов, да Микита Качалов, да Данило Битяговской") – исходили первоначально от царицы Марии Нагой и распространялась одним из ее братьев – Михаилом. 

Показания 

Из показаний игумена Савватия: "Ажно царевич лежит во Спасе [церковь] зарезан и царица сказала: зарезали-де царевича Микита Качалов, да Михайлов сын Битяговского Данило, да Осип Волохов". 
Из показаний Волоховой: "…И как царевич в болезни в черной покололся ножом, и царица Марья сбежала во двор и почала ее, Василису, царица Марья бити сама поленом, и голову ей пробила во многих местах, и почала ей, Василисе, приговаривать, что будто се сын ее, Василисин, Осип, с Михайловым сыном, Битяговского, да Микита Качалов царевича Дмитрея зарезали…"
Из показаний Михаила Нагого: "…Майя в 15 день, в субботу, в шестом часу дни, зазвонили в городе у Спаса […] и чаял он того, что горит, бежал он к царевичю на двор, а царевича зарез[али] Осип Волохов, да Микита Качалов, да Данила Битяговской…".

Для проверки версии убийства члены комиссии ограничились двумя вопросами "Петрушке Колобову со товарищи": "Кто в те поры за царевичем были?"
Мальчики ответили, что кроме них рядом с Дмитрием были мамка, кормилица и постельница. Тогда следователи уточнили: "Да Осип, Василисин сын, Волохов, да Данило, Михайлов сын, Битяговского, в те поры за царевичем были ли?"
"…Осипа Волохова и Данила Михайлового сына, Битяговского, в те поры за царевичем не было и за царевичем не хаживали", – таков был ответ, который удовлетворил комиссию. 

"И посадские люди кинулися за Михайлом Битяговским"  

После внимательного прочтения текста "Угличского столбца" становится очевидным, что главной целью комиссии стало установление обстоятельств расправы над дьяком Михаилом Битяговским и еще четырнадцатью угличанами, а также степени причастности к массовым беспорядкам царицы Марии и ее родни. Историки предполагают, что городской приказчик Русин Раков, должностное лицо и активный участник событий, встретил комиссию Шуйского по дороге в Углич, и ее глава был осведомлен о роли Нагих в случившемся и спешил зафиксировать ее в "протоколах допросов". 

Показания 

Из показаний Михайла Нагого: "И того ж дни, майя в 19 день, в вечеру […] [рас]прашивали Михайла Нагово: […] для он чего велел убити Михайла Битяговского, и Михайлова сына, Данила, и Микиту Качалова, и Данила Третьякова, и Осипа Волохова, и посадских людей, и Михайловых людей, Битяговского, и Осиповых, Волохова; и для чего он велел […] сбирати ножи, и пищали, и палицу железную, и сабли, и класти на у[би]тых людей […]?". Нагой, отпираясь, ответил, что "тех всех людей, которые побиты, побили чернье; а он, Михайло Нагой посадски[м] всяким людем побити их не веливал; […] а сбирал ножи, и пищали, и сабли, и палку железную и клал на побитых людей городовой приказчик Русин Раков…"

Его показания опровергал Григорий Нагой: "А вчерась де, во вторник, майя в 19 день, брат его, Михайло Нагой, велел городовому приказчику Русину Ракову сбирати ножи и велел курячьей кровью кровавити; да велел палицу железную добыть. И те ножи и палицу велел брат его, Михайло Нагой, покласти на те люди, которые побиты: на Осипа Волохова, да на Дани[ла] на Михайлова сына, Битяговского, да на Микиту на Качалова, да на Данила на Третьякова для того, что де будто се те люди царевича Дмитрея зарезали".

Из показаний Нагого хорошо видны масштабы побоища: "И Григорей Федоров, сын Нагово, в распросе сказал: "…На двор прибежали многие люди посадские и посошные и почали говорить, неведомо кто, что будто зарезали царевича Дмитрея Михайлов сын, Битяговского, Данило, да Осип Волохов, да Микита Качалов; а Михайло Битяговской учал разговаривать, и посадские люди кинулися за Михайлом Битяговским, и Михайло убежал в Брусеную избу на дворе, и посадские люди выломали двери и Михайла выволокли, и тут его убили до смерти, а Данила Третьякова тут же с Михайлом убили вместе; а сына Михайлова, Данила Битяговского, и Микиту Качалова убили в дьячьей в Розрядной избе; а Осипа Волохова привели к царице вверх, к церкви, к Спасу, и тут его перед царицею убили до смерти; а людей Михайловых, Битяговского, четырех человек, и Осиповых, Волохова, двух человек, и посадских людей трех человек, где кого изымали, убили чернью, неведомо где; и того он не ведает, про что тех людей побили…". 

Убийства сопровождались разбоем и грабежами: "А на Михайлов двор Битяговского пошли все люди миром, и Михайлов двор разграбили, и питье из погреба в бочках выпив, и бочки кололи, да с Михайлова ж двора взяли Михайловых лошадей девятеро". Самосуд на время приостановили архимандрит Федор и игумен Саваттий, приехавшие в Угличский кремль. В момент, когда жену дьяка Битяговского, "ободрав, нагу и простоволосу поволокли" с детьми на площадь перед дворцом, монахи "ухватили" Битяговскую с дочерьми "и отняли их и убити не дали". Но после их отъезда расправа возобновилась. 

Ответ на незаданный царице вопрос 

В "Угличском столбце" нет показаний Марии Нагой. Царица обладала "судебным" иммунитетом, лишить которого ее не мог даже патриарх. Только она одна могла пояснить, почему в первые же минуты после смерти Дмитрия она назвала убийцами Данилу Битяговского и других родственников дьяка. Однако у историков есть на удивление единодушный ответ на этот не заданный вопрос. 

"Прашивал сверх государева указу денег ис казны" 

По восшествии на престол Федора Ивановича, Дмитрий вместе с матерью и ее родственниками Нагими по решению "всех начальнейших людей" (регентский совет) был отправлен в Углич в статусе удельного князя, однако был лишен права распоряжаться доходами своего княжества, и угличский двор стал получать деньги "на обиход" из царской казны. Реальная власть сосредоточилась в руках "служилых людей" во главе с дьяком Битяговским, которые были присланы из Москвы. В показаниях комиссии стряпчий царицы рассказал, что Нагой Михаил постоянно "прашивал сверх государева указу денег ис казны", а Битяговский "ему отказывал", из чего проистекали "ссоры и брань". Интересно, что последняя стычка между Нагим и дьяком произошла утром 15 мая. 

О конфликте интересов клана Нагих и Битяговского свидетельствовала в челобитной царю вдова Битяговского: "Муж мой Михайло говорил многижда да и бранился с Михаилом [Нагим] за то, что он добывает безпрестанно ведунов и ведуней к царевичю Дмитрею, а ведун… Ондрюшка Мочалов безпрестанно жил у Михаила да у Григория… и про тебя, государя, и про царицу Михайло Нагой тому ведуну велел ворожити…". 

"Кому это было выгодно?" 

Гораздо меньше единодушия проявляют исследователи в отношении одного из отправных постулатов следствия "А кому это выгодно?" Впрочем, главным образом дискуссия ведется вокруг того, причастен или нет к гибели царевича Борис Годунов.
Он, будучи с 1587 года правителем российского государства де-факто, как считают большинство историков, стремился де-юре возвести свой род на престол, на пути к которому преградой мог стать Дмитрий, а это можно считать мотивом. Один из первых крупных российских историков, Николай Карамзин излагал в своей "История государства Российского" версию о том, что царский клеврет все же опасался, что после смерти Федора I трон займет его брат и пытался устранить его физически. Сначала с помощью мамки Волоховой царевича пытались отравить медленно действующим зельем, а когда этот план провалился, убить Дмитрия Годунов поручил неким Владимиру Загряжскому и Никифору Чепчугову. После того, как они отказались, Клешнин приискал Годунову другого исполнителя – дьяка Битяговского, "ознаменованного на лице печатию зверства".

Однако не все историки согласны с тем, чтоу Годунова были резоны желать смерти царевичу. Дело в том, что Мария Нагая была восьмой женой Грозного. Этот брак, равно как и несколько предыдущих, православная церковь не благословляла, и он считался незаконным, а ребенок – незаконнорожденным и не представлял угрозы династическим устремлениям Годунова, рассуждали эти исследователи. 

С точки зрения сегодняшнего уголовного процесса 

Большинство представителей исторической науки, подобно Карамзину, не поверили выводам следствия о нечаянном самоубийстве царевича. Историк Сергей Соловьев отмечал: "Следствие было произведено недобросовестно. Не ясно ли видно, что спешили собрать побольше свидетельств о том, что царевич зарезался сам в припадке падучей болезни, не обращая внимания на противоречия и на укрытие главных обстоятельств". (Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн.IV (Т.7-8). М., 1960. С. 321-322.). 

По мнению еще одного известного историка Василия Ключевского, комиссия "вела дело бестолково или недобросовестно, тщательно расспрашивала о побочных мелочах и позабыла разведать важнейшие обстоятельства, не выяснила противоречий в показаниях, вообще страшно запутала дело".
(Ключевский В.О. Курс русской истории. Лекция XLI// Ключевский В.О.Сочинения в 8 томах. Т.III. М.,1957. С.22.). 

В свою очередь историки более позднего, XX века, Александр Тюменев и Руслан Скрынников считали, что расследование комиссии отличалось полнотой и достоверностью, не было предвзятым, и не оставило в этой исторической драме "белых" пятен.
(Тюменев А.И. Пересмотр известий о смерти царевича Дмитрия//журнал Министерства народного просвещения. Ч.15.1908.Май; Скрынников Р.Г. Россия накануне "Смутного времени".М.1981.)

Grand mal и еще одна версия гибели царевича

Интересное исследование предпринял известный специалист в области уголовного права доктор юридических наук Иван Крылов (1906-1996). Он проанализировал материалы угличского следственного дела с позиции современных методов криминалистических исследований (кстати, именно он указал, что имеет право на существование как минимум еще одна версия: царевич погиб в результате неосторожного убийства, происшедшего от броска ножом кем-либо из участников игры).
Крылов обратился к одному из самых крупных в стране специалистов по детской эпилепсии доктору медицинских наук Рэму Харитонову с вопросом: мог ли царевич, если нож действительно находился в его руках во время припадка, нанести себе смертельное ранение?
После знакомства со следственным делом Харитонов твердо ответил: не мог, так как во время большого судорожного припадка (grand mal) больной всегда выпускает находящиеся в руках предметы. Заключение профессора Харитонова, по мнению Крылова, опровергает показания свидетелей о том, что царевич "покололся ножом"
(Крылов И.Ф. Были и легенды криминалистики. 1987. С.93.). 

Другие криминалисты, исследовавшие угличское дело с точки зрения сегодняшнего уголовного процесса, называли очевидные, на их взгляд, изъяны, которые не позволяют сделать однозначный вывод о происшедшем с царевичем Дмитрием. К ним были отнесены отсутствие описания места, где произошла трагедия, ножа, которым якобы царевич себя ранил. Нет также описания раны царевича Дмитрия, ее характера и локализации, следовательно, невозможно сделать вывода о том, могла ли быть причинена ему рана таким предметом. 

"Царевичу Димитрию смерть учинилась Божиим судом" 

2 июня 1591 года митрополит Геласий доложил результаты расследования смерти царевича на совместном заседании Освященного собора и Боярской думы. В свою очередь решение собора о происшедшем в Угличе 15 мая 1591 года было объявлено патриархом Иовом: "Перед государем Михайлы и Григория Нагих и углицких посадских людей измена явная: царевичу Димитрию смерть учинилась Божиим судом; а Михайла Нагой государевых приказных людей, дьяка Михайлу Битяговского с сыном, Никиту Качалова и других дворян, жильцов и посадских людей, которые стояли за правду, велел побить напрасно. За такое великое изменное дело Михайла Нагой с братьею и мужики угличане по своим винам дошли до всякого наказанья. Но это дело земское, градское, то ведает Бог да государь, все в его царской руке, и казнь, и опала, и милость, о том государю как Бог известит…". 

Всех, включая колокол, наказали "по винам" 

Царский вердикт "по винам" был следующий: царицу Марию постригли в монахини, братьев Нагих отправили в ссылку, посадских, принявших участие в убийствах и грабежах, кого казнили, а кого сослали "на житье" в Сибирь, после чего город на Волге обезлюдел. "Наказан" был и колокол, который созвал угличан "с топоры, и с саблями, и с рогатинами". Его сбросили с колокольни, высекли плетьми, вырвал "язык", отрубили одно "ухо" и выслали на 300 лет в Тобольск (в настоящее время он висит в угличской церкви царевича Димитрия На крови). 

"Заклан бысть" от "лукаваго раба Бориса Годунова"…

Как показали дальнейшие события, обстоятельства гибели малолетнего царевича с изменениями династической, иерархической и политической конъюнктуры не раз переписывались. Например, князь Шуйский по очереди придерживался всех трех версий угличского дела.
Как глава следственной комиссии, он неотступно утверждал, что царевич сам закололся в эпилептическом припадке.
Затем, признав из политических соображений Лжедмитрия I сыном Ивана Грозного, заявил, что не видел в Угличе тела Дмитрия.
Наконец, вступив в 1606 году на трон после свержения самозванца, он публично объявил, что царевич "заклан бысть" от "лукаваго раба Бориса Годунова".
Эта версия оставалась официальной и при династии Романовых. В 1606 году "благоверный царевич" был канонизирован, толки о его нечаянном самоубийстве церковь рассматривала как ересь.

Историк Николай Костомаров (1817-1885) писал, что "следственное дело для нас имеет значение не более как одного из трех показаний Шуйского, и притом такого показания, которого сила уничтожена была дважды им же самим"
(Костомаров Н.И. О следственном деле по делу убиения царевича Димитрия // Вестник Европы. Т.5. 1873.). 
Однако сегодня эти документы интересны хотя бы тем, что позволяют прикоснуться к древнему российскому уголовному праву, составить свое мнение о версиях развития событий многовековой давности, дошедших до нас с искажениями, провести аналогии и сравнительные характеристики с современностью.

С книгой "Дело об убийстве царевича Димитрия" можно ознакомиться здесь.
https://pravo.ru/process/view/76751/