Не только Славина: силовики практикуют откровенные зверства в отношении журналистов

Обыск у Ирины Славиной, неделю назад приведший к трагическим последнствиям, был отнюдь не единственным, который российские правоохранители проводили в тот день у российских журналистов.

Как известно, непосредственным поводом к самоубийству нижегородской журналистки Ирины Славиной стал утренний «визит» к ней силовиков, около дюжины которых вломились с обыском в ее квартиру в шесть часов утра. Если бы её муж не успел открыть дверь, её бы выломали: кувалда и пила по металлу были наготове. Ирина была голой и была вынуждена одеваться под присмотром незнакомой женщины. В ходе обыска у неё, её мужа и дочери изъяли всю электронику: ноутбуки, компьютеры, телефоны, флешки. Происходи такое в другой стране, можно было бы подумать, что идёт операция по захвату опасных бандитов или террористов. Самое удивительное здесь состоит в том, что сама Славина не была даже подозреваемой! Однако для нынешней России это было всего лишь рутинное действие. Подобное теперь происходит почти каждый день. Сотрудник правозащитной организации Transparency International Андрей Жвирблис описал в своем блоге всего один рутинный день из жизни российских журналистов – как раз тот самый день пятницы 2 октября, когда случилась трагедия с Ириной Славиной: «Стиль одинаковый во всех регионах...В Адыгее силовики из соседнего региона – Карачаево-Черкессии – второго октября пришли рано поутру с обыском к журналистке издания «Регион онлайн» Яне Топорковой. Всю технику и носители информации они изъяли, а саму журналистку увезли на допрос в город Черкесск. Как это часто теперь бывает, без особых объяснений. Известно лишь, что Топоркова проходит как свидетель по новомодной статье 207.1 УК, которую Путин приказал принять в конце марта и которая карает за «фейки о коронавирусе». Якобы в каком-то карачаевском инстаграм-паблике кто-то что-то написал. Что именно никто не видел, но разве это важно? Примечательно, что по этому же таинственному «делу» в июне карачаевские следователи точно также провели обыск и изъяли технику у журналистки из Ставрополя Анны Дарган. В Калининграде вооружённые люди в масках второго октября в шесть утра выломали дверь в квартире журналиста газеты «Новые колёса» Алексея Малиновского. Его самого положили в одних трусах на пол, а его жену Антонину поставили лицом к стене, запретив подходить к двум малолетним детям. Это продолжалось два часа, пока шёл обыск. В результате – всё та же рутина – была изъята вся электроника, мобильные телефоны и жёсткие диски. После этого журналиста повезли в редакцию газеты и провели обыск уже там – также с изъятием носителей информации и техники. Формальный повод – обвинение в клевете за материал о коррупции в ФСБ и в Следственном комитете. К которому сам Малиновский, как утверждается, отношения не имеет. Но именно через Малиновского местные власти и силовые структуры пытаются оказать давление на ненавистного им издателя и главного редактора «Новых колёс» Игоря Рудникова, который сейчас находится вне пределов их досягаемости. Очень важный момент. Помимо физического унижения и запугивания, давления на самих журналистов и членов их семьи, подобные действия всегда сопровождаются изъятием техники. Её могут вернуть через месяц, два, полгода, а могут и не вернуть никогда. При этом ноутбуки, планшеты, мобильные телефоны очень давно стали средством производства для журналистов. И у большинства из них не так много средств для того, чтобы после изъятия техники быстро пойти у купить новую. То есть такое простейшее процессуальное действие, для которого достаточно распечатать одну страницу на принтере, может надолго заблокировать работу журналиста. «Она была свидетелем и не являлась ни подозреваемой, ни обвиняемой в рамках расследования уголовного дела, по которому проводились указанные следственные действия», – заявил Следственный комитета после того как Ирина Славина себя сожгла. То есть, люди в погонах проявили искреннее недоумение: «А мы-то тут причём?». Что это? Неуклюжая попытка оправдаться и эти люди действительно живут на другой планете и уверены, что человек, которого подвергли унижению и шоку может и должен быть спокоен, умиротворен и счастлив лишь потому, что у него один процессуальный статус, а не другой? Нет, скорее всего, они прекрасно всё это понимают. Они делают всё это цинично и целенаправленно. Они понимают, что запугивают, врываясь и ломая дверь в шесть утра, что унижают когда кладут полуголым на пол – и всё это происходит на фоне детского палча. Это у них такая игра, словно речь идёт об опасных преступниках. Интересно лишь – им скучно всё это делать или они потом похохатыватывают, обсуждая между собой «как они этого журналюгу прессанули»?