Новое интервью Элизабет Турсынбаевой.
Фигуристка Элизабет Турсынбаева в 2019-м вошла в историю, приземлив четверной сальхов на чемпионате мира, первой среди взрослых спортсменок. Однако ее карьера неожиданно закончилась из-за серьезных травм спины, не позволивших ей дальше тренироваться под руководством Этери Тутберидзе.
Недавно Турсынбаева стала гостем программы «Секреты спорта» на телеканале SPORT+ Qazaqstan и рассказала об отношении к переходу Самоделкиной, раскрыла подробности проблем со здоровьем и объяснила, почему не верит в то, что Валиева намеренно принимала допинг. Sport24 записал все самое интересное.
— Должна признать, что многие фигуристки довольно рано заканчивают со спортом. Тем, кто успевает получить травмы, допустим, раньше совершеннолетия, конечно, это невыгодно. Они не успевают просто даже пройти эту карьеру на взрослом уровне. Я сама, наверное, достигла пика только в 19 лет, поэтому для меня это не сыграло бы большой роли, если бы в то время, когда я еще была в спорте, ограничения по возрасту повысили.
— Вижу, что он ставит новые рекорды, исполняет прыжки, которые никто ранее не делал. Это большой успех для нас. Несомненно, это новая звезда фигурного катания Казахстана. Сначала в женском фигурном катании были исторические рекорды, сейчас и в мужском тоже, это прекрасно.
— Я видела ее выступление давно, когда она выступала за Россию. Конечно, у нее очень высокий уровень, она прыгает четверные прыжки. Если Софья будет выходить на международные старты с ними, то у нее есть очень большие шансы занимать призовые места. Так как россиянки не участвуют в международных стартах, открылся путь для спортсменок такого уровня, у которых есть четверные прыжки.
Конечно, сейчас уже и фигуристки из других стран — японки, кореянки и американки — делают элементы [ультра-си], но все же, наверное, конкуренция чуть меньше без россиянок.
— Впервые у меня начались проблемы с поясницей летом, после чемпионата мира в 2019-м. Это продолжалось на протяжении долгого времени. Я пыталась немножко подлечиться: сначала брала несколько выходных, потом выходила на тренировку, брала, условно, две недели выходных, снова пыталась выйти на тренировку, затем месяц. Тогда мне сказали, что нужно взять перерыв на долгий срок.
Для меня это было очень тяжело, потому что я все же надеялась, что это такая травма, которая может сама собой пройти. Таких травм тысячи у спортсменов, они случаются постоянно. Карьера спортсмена — это бесконечный круговорот травм, на которые ты стараешься не обращать внимания, либо быстренько подлечить их и продолжать тренировки.
У меня случилось так, что это оказалось не мелкая травма. Там был стрессовый перелом, были протрузии, еще какой-то диагноз, довольно странный тоже. Непонятно, что из этого доставляло боль, но прыгать я не могла.
Взяла перерыв на девять месяцев, это очень много для спортсмена. Пыталась снова вернуться — тренировалась, выступила на нескольких шоу. Поясница снова дала себе знать, и вот тогда мы уже решили завершить.
Перегруженность организма? Скорее всего, наверное, от этого. Перед тем, как у меня случилась эта травма, я работала усердно над четверными прыжками, хотела уже вставлять два четверных прыжка в свою программу, работала над еще одним сложным элементом. Наверное, это дало о себе знать.
Спортсмен тщательно умеет скрывать [боль]. Выглядит так, что они легко исполняют элементы, выступают, и не всегда понятно, что у него может быть в это время травма. По себе знаю — у меня постоянно что-то болело. Я уже привыкла к боли, и это было нормально. Не помню, когда у меня все было хорошо и ничего не болело.
— Сама все еще в шоке. Начала изучать этот прыжок еще в 2016 году — то откладывала, то снова пыталась вернуть этот прыжок, то тренировала, то не тренировала. Наверное, когда я тренировалась в Канаде, мне не хватало пинка, чтобы вставить прыжок в программу и исполнить на соревнованиях. А в России я получила этот пинок. В тренерском штабе Этери Тутберидзе ставят более четкие цели и целенаправленно к ним идут. Наверное, это то, чего мне не хватало.
Перед чемпионатом мира пробовала четверной еще на двух стартах, получился он у меня только на чемпионате мира. Конечно, запомню на всю жизнь этот старт — не только из-за четверного прыжка, но и в целом, как он проходил.
— Одно из последствий того, что ты ушла в сборную Казахстана [из России] — вынужденное завершение сотрудничества с Тутберидзе в 2013-м. Как считаешь, это отбросило тебя немного назад?
— Очень сложно судить. Наверное, я бы быстрее развивалась в той группе, потому что там намного интенсивнее тренировки, а в Канаде все шло в очень спокойном темпе. Честно говоря, не хотела бы говорить, что было бы или чего не было бы.
— Можно назвать Этери Георгиевну твоей главной наставницей в фигурном катании?
— Да, можно. Лучшие результаты произошли именно при ней.
— В российских СМИ даже выводилась такая теория, что, возможно, ты единственная фигуристка из Казахстана, которую высоко оценивают на международных соревнованиях, именно благодаря тому, что входишь в команду Тутберидзе. Ее авторитет на международной арене настолько высок, что это даже влияет на баллы от судей.
— В какой-то степени, да. Я чувствовала большую поддержку, когда выступала с этим тренерским штабом. Раньше такого не было.
То есть это заставляло меня чувствовать себя намного увереннее на соревнованиях, поэтому я выступала лучше. Это действительно играет [важную] роль. Я чувствовала, что не одна, что у нас целая группа, команда — это придавало мне сил, мотивации. Наверное, все-таки это как-то связано.
— Я так понимаю, судя по твоим словам, что в фигурном катании много закулисной игры, которую не видит зритель. Зритель видит только красивых фигуристок, которые выполняют шикарные программы, а за кулисами разворачивается настоящая борьба.
— Что вы имеете ввиду под закулисьем?
— Работа с судьями, влияние на них, возможно, что-то еще.
— Когда ты выступаешь за сильную федерацию, за страну, где очень развито фигурное катание, то это уже другие результаты. Мне повезло, что я все-таки попала в группу Тутберидзе. Этери Георгиевна меня поддерживала на моем пути, и все, наверное, очень удачно сложилось.
Я тоже хорошо работала, мама очень сильно меня поддерживала — думаю, без нее тоже ничего не вышло бы. Просто все силы были направлены на результат, и в итоге все вышло так, как нужно было.
— Насколько я помню, когда тренировалась у Тутберидзе, она нам постоянно говорила проверять даже капли для носа, потому что там могут быть запрещенные препараты. Постоянно нам напоминала.
Помню, что ко мне тоже приходили, бывало в 5 утра, допинг-офицеры. Это была обязательная процедура — они могли прийти в любой день, чтобы взять анализы. Честно говоря, не верю, чтобы [спортсменки из группы Тутберидзе] специально что-то принимали.
Допинг у соперниц? Никогда не сталкивалась с этим. Я просто не знаю даже, как какой-либо допинг может помочь в фигурном катании. Это такой спорт… Честно говоря, понятия не имею.
— Наверное, для себя по максимуму сделала, что смогла. Я все еще считаю, что это огромный результат — получилось занять второе место, удалось исполнить этот прыжок на соревнованиях.
Я очень переживала на чемпионате мира. Когда ехала на каток перед произвольной программой, даже расплакалась от переживаний. Мама сидела сзади, увидела, что у меня слезы наворачиваются. Спрашивает: «А чего ты плачешь?» Говорю: «Переживаю, потому что не спала всю ночь».
— Иногда пишут в директ, спрашивают: «Может, вернетесь в спорт?» Но я так понимаю, что люди, которые не занимались спортом профессионально, не знают, в какой нужно быть колоссальной форме, чтобы выступать. Даже не выступать хорошо, а просто выступать. Это безумная форма, к которой я уже никогда не вернусь.
То, что я делаю, может выглядеть красиво, но этого вообще недостаточно, чтобы выступать снова именно на соревнованиях.
