Начало великой дуэли.
Дуэль Алексея Ягудина и Евгения Плющенко — одно из лучших, что случалось с фигурным катанием за всю его историю. Началось их соперничество еще до юниорских баталий, когда 11-летний Евгений только-только переступил порог «Юбилейного». Ягудину же в тот момент было 14, три года разницы в подростковом возрасте — пропасть.
В то время Алексей Мишин уделял в первую очередь внимание Алексею Урманову и Олегу Татаурову, следующим в этой «очереди» шел Ягудин. Плющенко же Мишин говорил «смотреть, как делают старшие, и тоже стараться».
Поначалу на Евгения никаких ставок не делали: нуль привилегий, минимум внимания.
«Это сейчас я понимаю, почему так было. Мне всего одиннадцать лет. Я — темная лошадка, совершенно непонятно, что из меня вырастет. Может, через полгода вообще уйду из фигурного катания. Зачем тратить на такого и силы, и время? Но тогда мне было обидно.
С самыми старшими все понятно. Но Ягудин… Ему доставались лучшая программа, лучшая музыка, ему всегда уделялось больше времени. А я собирал какие-то остатки.
Мишин часто уезжал со старшими на соревнования и брал с собой Ягудина. Перед отъездом давал мне задание:
— Я уезжаю. Чтобы к моему возвращению прыжок выучил.
Это сейчас в «Юбилейном», если Мишин уезжает, с детьми его группы остаются другие тренеры, которые могут объяснить, помочь. А тогда никого не было. Я занимался один, неприкаянный и никому не нужный», — вспоминал Плющенко.
Евгений никогда не пропускал тренировки — независимо от того, был Мишин в городе или на соревнованиях. Работал фигурист на льду до исступления, отрабатывал прыжки. Мишин, возвращаясь с соревнований и видя результаты Плющенко, иногда его хвалил. Евгений же все время пытался доказать, что он лучший, порой ему казалось, что его недооценивают.
Периодически Мишин уезжал только со старшими, тогда Ягудин и Плющенко оставались вдвоем. Начинались свои негласные соревнования.
— Естественно, он хотел побеждать. Я — тоже. Кроме того, мне еще нужно было догнать и перегнать именно его. Поэтому тренироваться приходилось больше.
Если он выехал на лед, и мне непременно нужно было выехать. Если он делал прыжок, значит, я делал каскад из двух прыжков. Он выполнял дорожку, значит, я тоже вставал на дорожку. Было ощущение, что мы оба искримся от напряжения.
Я постоянно стремился сделать больше, чем он. Поэтому, возможно, из меня что-то тогда и получалось.
Конечно, Алексей злился, он уже видел во мне сильного потенциального конкурента. Я это кожей ощущал.
Еще одним «пикантным» фактором являлось то, что Плющенко, в отличие от местного Ягудина, приехал из Волгограда. Фразу «Вали в свой Волгоград!» Евгений слышал и от других спортсменов, но чаще — от Ягудина: Плющенко считал, что Алексей воспринимает его как «мальчика с периферии, выскочкой».
«И хотя Ягудин был постарше и поопытнее, я его напрягал. Я мешал ему, а он мне, напротив, помогал. Сначала я кружил вокруг, потом начал жалить — сначала потихоньку, потом все сильнее, пока не попал в самую больную точку.
Конечно, я получал от него зуботычины. Как от старшего и более сильного. Причем, как правило, если он меня и бил, делал это исподтишка.
Например, после тренировки мы играем в футбол. Я забиваю гол и тут же получаю сзади по ногам. Можно даже не смотреть, кто ударил. И так все понятно.
Я взрослел и стал Ягудина догонять. Я дышал ему в затылок, наступал на пятки. Алексей Николаевич наконец-то заметил мой потенциал и стал гораздо больше уделять мне времени. Ягудина это нервировало, он раздражался. Конечно, это сказывалось на результатах. И однажды он ушел. Уехал к тренеру Татьяне Тарасовой в Америку», — пишет Плющенко в своей книге «Другое шоу».
Уход Ягудина из группы Мишина стал для Евгения полной неожиданностью. Плющенко этому факту очень обрадовался, что не скрывал. А фигурка после отъезда Алексея в США получила несколько шикарных сезонов, в которых творилось нечто неописуемое между двумя гениями.
