Дайнис Лемешонокс: далеко ли до Таллина?
Сухопутная граница со Швецией. По-моему, это «самый реалистичный» — к сожалению, при этом и самый фантастический — ответ на вопрос, заданный в эфире передачи «Большой вопрос» LTV: что позволило бы Латвии за пять лет опередить Эстонию и Литву?
Гунтис Боярс и Ивар Годманис обратились к латвийскому обществу с простым, очевидным и как бы перспективным призывом. Публичное мнение и отголоски передачи свидетельствуют: пробудить воинственный дух нации им не удалось.
Нас устраивает роль балтийского отстающего. Не хотим мы спешить вместе с соседям, куда там обгонять. Всего лишь еще одно национальное унижение, которое латыши смогут с мазохистским наслаждением обсуждать в гостях и соцсетях.
Возможностей обогнать полно
Унижение особенно сильно потому, что, во-первых, у Латвии есть (были) объективные предпосылки стать балтийским лидером. Хотя бы благодаря советскому индустриальному наследию: три незамерзающих порта, транзитный путь, нефтепровод, Инчукалнское газохранилище, каскад ГЭС, фармацевтические предприятия и т.д.
У нас есть Рига — метрополия на восточном побережье Балтийского моря еще со времен Ганзы. Благодаря самоизоляции России Санкт-Петербург, который при других обстоятельствах мог бы превзойти и подавить нашу столицу, находится «намного дальше» от региона. Тут усиливается финансовый центр, расположен ряд довольно респектабельных вузов, научных и медицинских центров. У нас есть Рижский аэропорт и т.д. В конце концов, нас самих, латышей и латвийцев, ощутимо больше, чем эстонцев.
Во-вторых, северные соседи — не какие-то сам сверхлюди. Такое же насквозь приятельское «государство одноклассников и сокурсников». Такой же крестьянский народ, переживший крепостное право и колхозы. Их так же притесняли управляющие/бригадиры, также воспитывали немецкие пасторы или русские агитаторы. Это делает эстонцев и нас ментально близкими.
Они тоже время от времени умудрялись упасть лицом в грязь и хорошенько в ней выпачкаться. Свежий пример из недавней политической жизни: эстонский парламент и собрание выборщиков были неспособны избрать нового лидера страны. От полного провала в глазах народа и Европы государственную власть спас «кот в мешке». Эта возня увенчалась быстрым крахом как бы стабильного правительства, партийными распрями и закапыванием некоторых ценных политиков (Сийм Каллас, Марина Кальюранд).
Финский кнут для эстонских амбиций
Если бы мы взяли себя в руки, превзойти северных соседей было бы совсем просто. Но это почти как в истории про зайца и черепаху: пока латышский ушастик попусту хвастается на старте, медлительный эстонец решительно топает вперед — все ближе к Северным странам.
Вполне возможно, что эстонские парни — особенно их политическая власть, интеллектуальная и хозяйственная элита — при других, «благоприятных» для себя, условиях были бы так же по-постсоветски самодовольны и сосредоточены на собственном пупке, как и наши местные ребята. Тогда наверняка не возникла бы разница по ВВП и средней зарплате* или эффективности госучреждений. Если бы только не было Финляндии — вечного дамоклова меча над национальным самосознанием эстонцев, кнута, который гонит их вперед.
Конечно, в эпоху расцвета «тэтчеризма» эстонским политикам и даже обществу казалось, что либеральные рыночные реформы позволят Эстонии уже вскоре обогнать «старшего брата» с его скукотищей — всеобщей социальной безопасностью и скромным благополучием. Эти смелые мечты оборвались уже в 1997 году, когда в Таллине лопнул первый пузырь недвижимости и потребительных кредитов, надутый «шведскими деньгами».
Чисто человеческий стыд перед Финляндией за проявление советских или даже крепостных замашек в своей повседневности — важный психологический двигатель сурового крестьянского народа, который ранее не видел ничего особенного в том, что у мешка с урожаем в баронском/колхозном амбаре «вырастали ноги». Сжав зубы, эстонцы приспосабливаются к столь чужеродным для постсоветского человека меркам северной морали и рациональности.
Благодаря этому в Эстонии намного более радикально пересматривались концепты балтийского мировоззрения — «Лучше пусть прихватизирует свой, чем купит иностранец» или «Да, он ворует, но и с народом делится». Пример и моральное давление Финляндии и других Северных стран привели к тому, что соседские эксцессы с политической коррупцией и аморальностью по сравнению с нашими пышными повадками кажутся детским лепетом.
Например, новый Национальный музей в Тарту построили без пересоленных смет, «золотых» лестниц или дверных ручек. Эх, вот если бы этот лакомый кусочек попал к нашим национальным подрядчикам… У эстонских парней даже нет ни одного приличного олигарха!
Возможно, в авторитетности эстонских СМИ «виновата» и финская школа журналистики. Там «четвертая власть» не спешила растрачивать свою репутацию ради иллюзий того или иного редактора по поводу собственного политического могущества. Вряд ли у нас этот моральный прессинг ощущался бы достаточно сильно, если бы «Стокгольм находился в 70 км от Риги» — как Хельсинки от Таллина.
В наших латышских умах море кажется довольно высоким забором. Барьером, «за которым ничего нет». Если только прекрасный остров Роню… Вряд ли работающие по ту сторону строители или нянечки в достаточном объеме завезут к нам «бациллы» скандинавской добропорядочности. Тут не помогут и круизы в Стокгольм. Скорее уж это они за границей ослабнут.
Чтобы в латвийском обществе возник небольшой дискомфорт по поводу некоторых наиболее колоритных аспектов нашего мировоззрения и политической культуры, нам действительно потребовалась бы длинная (и, желательно, свободно пересекаемая) сухопутная граница с какой-нибудь ужасно правильно управляемой и благополучной северной страной. Правда, тут я должен себя спросить — сколько жителей осталось бы тогда в Латвии?
Какой поворот «налево», если машина не трогается с места?
Прорыв в плане экономики и уровня жизни — это задача не только для одухотворенных бизнесменов и интеллектуалов-практиков. Для этого нужна хоть сколько-нибудь эффективная госполитика. Но латышский хороший тон побуждает бессмысленно унижать государственную власть, а не пытаться заставить ее работать на свое благо. Поэтому мы и отмахиваемся от вызовов «Большого вопроса».
К тому же, единственный действительно эффективный рецепт для разогрева латвийской политики — это отмечалось уже не раз — требует создания реальной конкуренции в Сейме. Сейчас этого можно добиться, реабилитировав в обществе «Согласие» как равноценную другим политическую силу. Это кажется слишком горькой пилюлей.
Совсем недавно эстонские «тевземцы» переступили через свои табу и принципы, чтобы войти в коалицию с центристами — «прислужниками Кремля». Даже отдали им портфель премьера. Конечно, главный стимул был совсем банальный: если мы этого не сделаем, с Центристской партией сойдутся «реформисты», оставив нас в оппозиции.
Но какой бы банальной ни казалась мотивация к созданию нового правительства Эстонии, власти удалось вырваться из самодовольной апатии, которую создавала чрезмерная стабильность коалиции. Даже проигравшую Партию реформ ждет приятный сюрприз: открытие способности привлекать симпатии людей «голыми» идейными установками, а не возможностями власти.
Это вовсе не значит, что мы должны бежать за эстонцами, сразу же приглашая левых в правительство. Главное, чтобы правящие партии затылком ощутили жгучее дыхание конкурентов. Пока его нет, правящие по-прежнему могут рассказывать народу о том, что они делают или сделают, но помалкивать о том, что они сделали и чего не сделали. Эту мысль я позаимствовал из собрания перлов осмеянного участниками дискуссии депутата «Согласия» Ивара Зариньша.
Не раз говорилось о том, что нынешняя тройка исполнительной власти (которая формировала и два предыдущих кабинета Страуюмы) застряла в самодовольстве и взаимных распрях. Каждый партнер чувствует себя незаменимым. В результате такого декаданса уж точно можно докатиться до того, что партия ради острых ощущений слопает собственного премьера. Чтобы усмирить кичливых партнеров по коалиции Аугусту Бригманису и Марису Кучинскису было бы достаточно просто так, just for fun, пригласить Нила Ушакова и/или Яниса Урбановича поболтать за чашкой кофе. Уважение к премьеру со стороны министров тотчас бы заметно выросло. Наверняка обоим лидерам СЗК хотелось бы отпустить такую шутку, но гибридные страхи сильнее.
В далеком 2000 году на сессии Балтийской ассамблеи я прослушал три доклада по развитию туризма в каждой стране. Это выступление для меня стало болезненным и неумолимым диагнозом латышским традициям управления. Эстонские и литовские чиновники рассказывали о достижениях по привлечению гостей и проблемах (как заинтересовать туристов остаться в стране на несколько дней, выехать из столицы, а не погулять несколько часов по старому городу и сесть на круизный лайнер). Представитель Латвии с восторгом рапортовала о том, что мы полностью внедрили директиву ЕС о туристической статистике: плевать на туристов, главное, чтобы они были правильно записаны!
Когда обосновавшийся в эстонском «бизнес-оазисе» российский экспат Александр Мусаров, производитель популярных пельменей, в 2012 году сравнил Латвию с СССР из-за ее бюрократии, мне уже не было больно. Когда Лаймдота Страуюма восхищалась президентством в ЕС как великим призом для Латвии, я даже не удивлялся. Чего отрицать, такие мы и есть…
Латвия привыкла к формальным достижениям. Мы в состоянии пролезть куда угодно (ВТО, еврозона, ОЭСР) благодаря удивительному таланту нашей бюрократии «приводить бумаги в порядок». От настоящей конкуренции с Эстонией нас удерживает представление о том, что тогда пришлось бы хоть немного, но последовательно меняться. И меняться не только госполитике или бизнес-культуре, а всему латвийскому обществу. Начало нового спортивного образа жизни — это не покупка модного спортивного костюма или пульсометра последней модели. Это способность заставлять себя регулярно заниматься, бегать, крутить педали. Ох, как неохота…
Эпилог. В чем не стоит обгонять эстонцев
Самое яркое и при этом болезненное впечатление о Таллине, где я побывал как турист в середине сентября на два с половиной дня, связано с холмом Тоомпеа. Наверняка я не единственный. Здесь находятся резиденции государственной власти Эстонии — парламент и правительство, а также церкви и другие исторические постройки. С заполненных туристами площадок открывается внушительная панорама города. Чего рассказывать, вы и сами там бывали…
Бросалось в глаза то, что в любом доступном месте там присутствовали «амбершопы». По названию и вывеске вроде бы разные, но по сути одинаковые анонимные лавочки. Там продают всевозможные изделия из янтаря неизвестного происхождения в самой разной амплитуде вкусов. Мне это напомнило нерассудительного крота-бизнесмена из «Янтарных сказок». А еще на витринах были выставлены матрешки и «русские иконы».
Конечно, этим болеет и Старая Рига, но из Тоомпеа такая болезнь практически вытеснила все остальное. Кажется, кроме двух кафе, необремененных туристами из-за цен. Но вряд ли их ждет долгий век. Представьте нашу Домскую площадь, вокруг которой нет ничего, кроме витрин, заваленных янтарными бусами и браслетами…
О чем думают эстонские политики и чиновники, который каждый день видят это по дороге на работу? Вряд ли о том, что рынок все расставляет по местам наилучшим образом. Если тут нет места даже для одного магазинчика с эстонскими сувенирами или сладостями, значит, так и должно быть… Что они чувствуют, снова и снова видя, как из какого-нибудь «амбершопа» выходит очередной восторженный итальянский пенсионер в ярко-белых туфлях с потертой матрешкой за пазухой, которая гордо свидетельствует, что человек побывал «практически в России»?
Правда, на пути в Вецригу пассажирам круизного лайнера тоже бросилась в глаза крикливая надпись «Старгород». Но в тот момент мне вдруг стало жаль этих величественных эстонцев, которые так гордятся узнаваемостью своей страны…
* ВВП (номинальный) на душу населения (2015, в долларах США — МВФ):
Эстония — 17,288
Литва — 14,180
Латвия — 13,573
Средняя ежемесячная зарплата (брутто)
(1-й квартал 2016 года, в евро — LETA):
Эстония — 1091
Латвия — 827
Литва — 748