Катерина Мурашова: Дорога с юга на север
Обычно ленинградцы-петербуржцы летом ездят отдыхать на юг. Исходя из личных обстоятельств, я езжу на север. О чем в общем-то никогда не жалела.
На север из Петербурга ведет 1 (одна) дорога - Мурманское шоссе. Поездка по Мурманскому шоссе (и северным дорогам вообще) уже (само по себе) занятие глубоко медитативное, быстро погружающее путешественника в своеобразный транс.
И не говорите, что допустим в пустыне или степи все то же самое. Именно здесь (на "муромской дорожке" - помните кузнечика "коленками назад"?) надолго попадаешь в редкую для нынешних времен средневеково-аскетическую определенность координат - впереди север (с однозначным упором в Северный Ледовитый океан), сзади - юг, справа - восток (там восходит солнце), слева запад (там оно заходит, но с каждой сотней километров к северу делает это все неохотнее). Твое движение по шоссе сродни движению математической точки, каковой себя вскорости и начинаешь ощущать на фоне постепенно суровеющих пейзажей.
Сначала все тепло, лесисто, звеняще-комарино и пронзительно красиво.
Лес смотрит на тебя всеми своими глазами и, если специально не отключаться, то каждую минуту ты ощущаешь этот взгляд каждой своей клеткой.
Потом лес становится несколько ниже, речки - порожистей... Видите справа в реке ступеньку? Это - сидячая гидромассажная ванна. Восовокупе с видами вокруг очень успокаивает и тонизирует одновременно, рекомендую.
Потом наступает лесотундра - странное место, чем-то похожее на искусно разбитые японские сады.
Ягель, олений мох (на самом деле это - лишайник), белыми скатертями расстеленный в лесотундре, вблизи похож на мягко-прозрачное кучевое облако, прилегшее отдохнуть (путешествующей математической точке к лицу видеть конгруэнтность и подобие природных решений)
В лесотундровой зоне лежит бОльшая часть нашего беломорья.
Беломорье выглядит пустынным, но на самом деле оно заселено, многолико и глубоко укоренено в прибрежный гранит. Основание некоторых поморских деревень датируется 13 веком.
Как и все северное, Беломорье трудно не только понять и почувствовать, но даже и толком увидеть, услышать, унюхать. Оно не бросается в глаза многоцветьем и водопадами звуков и запахов, как это делает юг. Оно живет неспешно и интравертно. Чтобы попасть с ним в тон, нужно много времени и много желания.
Но если всмотреться, то чуть ли не на каждом шагу - сценки, как будто бы взятые с картин русских художников-передвижников.
В северной глуши встречаются дома, которые будят в душе что-то архетипическое - смотришь на них и думаешь: да, да, именно вон там, за занавеской живет счастье, которое каждый из нас себе когда-то придумал и за которым гонится всю жизнь. Вот оно!
Это один из самых северных в мире ботанических садов - на Соловках. Когда-то монахи выращивали тут дыни и арбузы, используя тепло от воскобительного заводика.
А это главная лиственничная аллея ботанического сада. Стиль - (подобие и конгруэнтность) сталинский ампир. Сажали заключенные. Где-то тут же трудился священник, философ и талантливый инженер Павел Флоренский.
Видите ниже, в центре кадра - симпатичный бежевый домик? Когда-то в материале о Дальних Зеленцах я о нем упоминала, и вот - увидела воочию. Когда-то это была процветающая морская биологическая станция.
Но на рубеже 19 и 20 веков сменившееся монастырское начальство выгнало биологов взашей - по идеологическим или коммерческим мотивам - бог весть (а спустя немного лет самих монахов постигла куда более страшная судьба). Но домик устоял, страница истории опять перевернулась и нынче в домике делают кресты. Интересно, как дальше дело пойдет?
Это купленный мною сувенир из монастырской лавки - обложка для паспорта. "Самодержавие, православие, народность." "Советский человек состоит из тела, души и паспорта." Что-то изменилось? Да бросьте!
Любое благорастворение воздусей на севере обманчиво и зыбко, как заволакивающие здешние леса и озера туманы и удивительный, ни на что не похожий свет (почему-то в эти минуты мне всегда вспоминается "свет невечерний" П.Флоренского - и ведь писал явно ДО того, как вплотную познакомился с полярным летом).
Многое здесь оказывается не тем, чем кажется. Видите? Это беломорские мужики воруют кабель и сидя у костерка на берегу речки его очищают - ножами или сжигают изоляцию. А оставшийся цветной металл - сдают. И кто-то у них его принимает.
Однажды (много лет назад) сравнительно недалеко отсюда (Терский берег Белого моря) мы повстречали двух бичей совершенно дикого вида, собиравших чернику. Спросили про дороги (навигаторов тогда еще не было, карты были, но сомнительные). Один из мужиков был совершенно стеклянный и на вопросы не отвечал - только мычал и раскачивался. Второй (лишенный по обстоятельствам собеседника) охотно с нами разговорился и... слышали бы вы его речь! Сначала он по случаю процитировал Канта (цитата была из распространенных и я ее узнала), а потом, нечто аргументируя, загнул пассаж, от которого у меня глаза стали по пять копеек. "Это не я, это Кьеркегор", - улыбнулся беломорский бродяга. - "Простите...?" - проблеяла я. - "Философский факультет Ленинградского Университета, выпуск 1976 года, к вашим услугам" - чопорно отрекомендовался мужик.
Пачку "Кэмела" принял в подарок с достоинством парижского клошара. Когда прощались, я не удержалась от вульгарности: "Вы не жалеете?" - "Ни одной минуты! - был ответ. - Свобода, милая барышня, свобода в чисто античном смысле."
- Врет! - сказал один из моих спутников сразу, как мы отъехали.
- Неизвестно, - сказал второй. - Может быть, из всех выпускников философского факультета ЛГУ 1976 года именно он устроился самым адекватным образом...
И только потом наступает тундра. Некоторые думают, что тундра - это холодная пустыня. Это абсолютно не так. Полярные пустыни действительно бывают, но это совсем другое (в этом году я в них не была, поэтому и рассказывать не буду).
Тундра полна жизни, интенсивность которой к середине лета достигает степени экстаза. Лето всего два месяца - и это на все про все: прорасти, зацвести, заколоситься, родить, отложить яйца, выкормить детенышей, дать плоды, осыпать семена и споры, напиться свежей крови, встать на крыло, подготовиться к долгой и суровой зиме...
Говорят, что грибы в тундре выше деревьев. Это правда. Вот то растение на фотографии, с круглыми как монетки листьями - карликовая береза (лат. Bétula nána).
А вот это - нора того самого евражки, которого (за низостью темы) не сумели обсудить в блоге А.Бурова, но зато обсудили у Алекс (ежегодный семимесячный анабиоз этого суслика уже сорок лет изучают в интересах консервации космонавтов).
Я в тундре как-то сразу ("Клим Чугункин - стаж!") проникаюсь общим духом, во мне (к моему собственному удивлению) просыпается первобытный охотник-собиратель, идущий вслед за отступающим ледником (точнее, самка этого охотника), и я начинаю вместе со всеми прочими тундряными жителями активничать - со страшной силой собирать грибы, ягоды и морепродукты, варить щи из дикого щевеля и дикого селльдерея, делать салат из мидий и морских водорослей, эт цетера.
Это мидии, они маленькие, но вкусные. Вот так они живут.
Их можно собирать на литорали. Там же можно копать пескожилов (это такой трехцветный червяк), а потом на них ловить треску. Вот литораль (в левом нижнем углу).
А это - тундровая голубика (смешное народное название "гонобобель" - единственная ассоциация: анекдот "Тебе Бабель нравится?"). Она не очень вкусная, но в ней чертова туча самых разных витаминов.
Все драмы, разыгрывающиеся в тундре, антично-простодушно очевидны, она их не прячет.
А это скорлупки от морских ежей на скале над океаном. Их сюда чайки и бакланы приносят и спокойно едят - как бы на террасе с видом на море.
Хрупкий мир тундры всегда существует на грани, поэтому здесь такое острое ощущение жизни. И смерти.
На полное восстановление этого шрама понадобится - ВЕК. Я не отличаюсь фанатической "зеленостью" и вовсе не считаю, что люди должны есть исключительно яблоки и шпинат, отказаться от меховых воротников и немедленно отпустить на волю лабораторных мышей, дрозофил из пробирок и дрожжи из чашек Петри. Но на современном этапе развития цивилизации убийства диких животных и разрушение экосистем для собственного развлечения полагаю - однозначной дикостью, без которой можно и нужно стараться обходиться самому и этому же учить своих детей. А когда вижу вот такое, то из своего тундрового проваливания в дикость ("око за око, зуб за зуб") искренне желаю тому, кто вот так в тундре "поразвлекался", чтобы по его судьбе тоже что-нибудь вот так проехало...
Кое-чего природа, конечно, умеет и сама. Когда вот такое видишь, начинаешь понимать, куда приблизительно девался тот остров из мусора, который описал Чарльз Мур, а потом как-то теоретические цифры нарастания проблемы категорически перестали совпадать с реальностью. Вот вариант "обживания" пластика морем.
А вот это полтора десятка лет назад было широкой автомагистралью федерального значения.
Так что будем разумными оптимистами. И не будем упиваться собственной важностью. И хотя бы раз - может быть? - каждому (а особенно - неясно видящему собственные оси координат) чепловеку имеет смысл стать математической точкой и проехать по Мурманскому шоссе - строго с юга на север.