Пациентка Боткинской больницы в Петербурге рассказала, как там лечат
Осенью 2023 года в Санкт-Петербурге началась эпидемия острой кишечной инфекции — Роспотребнадзор зафиксировал 274 случая отравления. Больных привезли в Боткинскую больницу. О том, почему туда лучше никому не попадать, одна из пациенток рассказала «360».
Далее — ее прямая речь.
Как я недавно узнала, больные кишечной инфекцией делятся на два типа: одни отравились шпинатной вафлей из линейки готовой еды от «Самоката» Greenbox, а другие, как я, любят рисковать и есть в «Токио-Сити» (никогда и ни при каких обстоятельствах не ешьте дешевые суши).
Я впервые болею кишечником, поэтому даже не представляла, что это переносится так тяжело. Первый день подозревала тяжелое отравление, к концу второго мне стало так плохо, что я всерьез задумалась о скорой смерти. И позвонила в неотложку.
Фельдшеры приехали через десять минут, диагностировали тяжелое отравление и предложили мне госпитализацию. На мой вопрос — «а куда мы едем?», они хитро переглянулись и сказали — «в больницу № 30», я согласилась.
Меня привезли в красивый чистый бокс, быстро оформили, а потом привели в саму больницу. И только увидев бараки, я поняла, что больница № 30 — это Боткинская больница. Для жителей других регионов, надо пояснить, что петербуржцы предпочтут умереть, нежели попасть в Боткино.
Клиническую инфекционную больницу имени С. П. Боткина барачного типа на 300 коек построили в 1882 году, недалеко от Александро-Невской площади. И в годы Первой мировой войны, и в блокадные, и в послевоенные там лечили людей.
В 2001-м ее внесли в реестр культурного наследия, но не закрыли. Все эти годы больницу почти не реставрировали — в некоторых бараках ничего не ремонтировали с XIX века, в других — примерно с середины XX века. В 2017 году власти сжалились над жителями города и решили все же отреставрировать больницу. Работы начались и шли очень медленно, а в 2020-м грянул коронавирус: больнице пришлось вновь принимать пациентов, а об обещанной реставрации все вдруг позабыли.
На входе меня спросили, «Greenbox» или «Токио-Сити», я ответила: «Токио-Сити». Персонал дружно засмеялся, а потом проводил меня в палату. Точнее, на койку в коридоре: эпидемия есть эпидемия.
Я попросила рулон туалетной бумаги и стакан — свои не взяла, не знала же, что еду в Боткино.
Меня отчитали за отсутствие должной подготовки к суровым условиям барачной больницы, завотделением сказала: «Если бы у нас тут были стаканы под каждого, больница бы уже обанкротилась!»
Ей вторила ночная сиделка: «Туалетную бумагу все время воруют!»
И все же они надо мной сжалились и выдали пластиковый стакан и рулон.
Засыпать во время тяжелой болезни очень трудно. Сквозь бредовую полудрему я слышала, как сиделки громко переговаривались между собой и возмущались халатностью пациентов, которые посмели заболеть. Окончательно проснулась я под крики двух медсестер, пытавшихся надеть пожилой женщине памперс и приговаривавших «подними попку, как молодая!», старуха в ответ хрипела.
Через полчаса нас погнали на анализы. Выдали банки и предложили сходить в туалет. Когда я уточнила, куда идти, меня привели в горшечную, выдали кастрюлю с номером и сказали, куда следовать.
Избавлю читателей от подробностей, какого это — ходить в кастрюлю, особенно во время кишечной инфекции. Просто поверьте: очень нелегко.
Я вышла с кастрюлей из кабинки — они там были, но нужно отстоять очередь — и понесла ее назад. По дороге встретила женщину, которую про себя назвала главврач, но, вероятно, это все же дежурный врач или медсестра. Увидев меня с кастрюлькой, она скомандовала: «А теперь бери пластиковые банки и черпай!»
Признаюсь, жизнь меня к такому не готовила. Я с полминуты смотрела на нее и хлопала глазами, не в силах сказать ни слова и пытаясь понять, чего она от меня хочет.
Сердце женщины дрогнуло. Она посмотрела на меня с каплей сочувствия и сварливо прикрикнула: «Ладно, иди, сама соберу».
Я вернулась к своей койке, взяла с прикроватной тумбочки казенный пластиковый стакан и пошла к кулеру за водой. Маленькими глотками (не пробуйте пить большими при кишечной инфекции) осушила его и вновь поставила на тумбу. Затем пошла искать розетку: розетки в Боткина — тоже редкость.
Спустя 20 минут обнаружила пропажу стакана. Следующие полчаса провела в философских раздумьях о том, кому и зачем понадобился пластиковый стакан, насколько разумно красть личные вещи в инфекционном отделении и будут ли вора судить за хищение социалистической собственности.
Вокруг меня уже закипала жизнь: люди возвращались с завтрака и требовали капельницы. Позже пришла медсестра со связкой оных и с криком «Девочки, разбирайте вкусняшки!» оставила несколько штук в коридоре. Поскольку все происходящее уже сильно походило на бредовый сон, вслух я решилась уточнить, нужно ли мне поставить капельницу самой (я, разумеется, не умею). А про себя испугалась, что мне придется драться за обладание физраствором.
К счастью, спустя еще час, мне все же поставили капельницу. Стало гораздо легче, я задремала.
Увы, уснуть мне не дали. Студенты-медики проводили опрос под присмотром преподавателей.
Параллельно «главврач» где-то далеко кричала в трубку собеседнику, что у нее на карте осталось пять рублей. В Боткино вообще все кричат, потому что всем больно — и пациентам, и персоналу.
Меня долго расспрашивали, что я ела и пила последние три дня, какие препараты принимаю и кем работаю (?), потом стали щупать мне живот. Не нащупав там желаемого, обратились к преподавателю. Та стала проводить осмотр моего живота и комментировать находки — «вот видите, как он вздулся, а вот тут прохлопывается кишка, а вот тут не проглаживается еще бог знает что». Только увидев мой взгляд, полный мольбы и безысходности, они отступили, а я смогла заснуть.
Проснувшись, мне страшно захотелось пить. Напомню, главная причина смерти от кишечных инфекций — обезвоживание, больному требуется до четырех литров воды в день.
И тут я начала понимать, почему мой стакан стащили. Подойдя к дежурной медсестре, я объяснила ситуацию и попросила другой.
Далее между нами состоялся кафкианский диалог.
— Я очень хочу пить, мне нужна вода.
— Почему ты не попросила стакан во время обеда?
— Потому что я спала, мне плохо, я болею, я в больнице.
— Жди техничку, она через полчаса закончит кормить мужское отделение и выдаст тебе стакан.
— Мне нужна вода сейчас, у меня обезвоживание, мне плохо.
— Жди техничку.
— Я выйду из больницы и куплю себе бутылку воды.
— Из инфекционной больницы выйти нельзя, тебя охранник не пустит, у тебя инфекция, ты всех заразишь.
— Я хочу пить.
— Жди техничку.
— Я хочу отказаться от госпитализации, что для этого нужно?
— Тебе нужно больничный лист на работе показывать?
— Нет.
— Тогда иди.
— То есть просто выйти, и охранник меня выпустит?
— Да.
Многие пытались сломать Боткино, но Боткино сломало всех. В стенах больницы я выдержала 15 часов. Купила воды, доехала до дома, вызвала врача на дом и выпила антибиотики. Через полтора дня пошла на поправку.
Зачем мне настойчиво предлагали госпитализацию? Видимо, ради ненужного больничного листа.