Жизнь моя, иль ты приснилась мне… Продолжение-11
В качестве заглавия этих постов я использовала строчку Есенина, которая точно определяет моё отношение с моей жизнью. Я оглядываюсь назад и действительно не верю, что всё это было, и было со мной.
Я, наверное, писала и, может быть, не раз, что я очень интересуюсь человеком, как таковым. Я изучаю человека, и, сколько человека ни изучай, он всегда найдёт, чем тебя удивить. А самый удобный материал для изучения, который всегда под рукой, это ты сам. Я считаю себя человеком среднестатистическим и изучаю человеческую природу на собственном примере. У меня что-то вроде раздвоения личности: одна личность живёт, а другая наблюдает за ней с неослабевающим интересом. И чем сложнее условия жизни, чем жизнь труднее, тем интереснее наблюдать. И если меня когда-нибудь приговорят к смертной казни, то по дороге на эшафот я буду наблюдать за собой и думать: «Ну, посмотрим, Лина, сможешь ли ты достойно встретить смерть».
В чём причина моего долголетия… Моя дочь, она же мой лечащий врач, считает это своей заслугой. Она мне этого не говорит, но я знаю, что она так думает, и для того, чтобы так думать, у неё есть основания. Она назначила мне правильную диету, правильный режим, правильные препараты, я все её назначения выполняю и поэтому продолжаю жить и нахожусь в приличной форме. Если Лене кажется, что я что-то нарушаю, она говорит мне: «Если ты не будешь выполнять всех моих назначений, я перестану тебя лечить, и ты будешь лечиться в поликлинике на общих основаниях». Услыхав про «общие основания», я пугаюсь и обещаю не ослушаться, выполнять все назначения. Но мы знаем, что есть люди, которые ведут правильный образ жизни, придают этому значение, следят за этим, но при этом долголетием не отличаются. К тому же назначения назначениями, но есть объективные условия. Многие люди полгода живут на дачах, у них есть загородные дома, а я круглый год живу на Балчуге, а это с точки зрения экологии самое плохое место в Москве. При облёте на вертолёте в самую ясную погоду над Балчугом стоит облако смога. Это самое низкое место, и смог со всего города стекается сюда.
Я считаю, что главная причина моего долголетия – мой характер. Зигмунд Фрейд писал, что человек то, что ему в себе не нравится, то, чего он о себе не хочет знать, вытесняет в подсознание. А перегруженное подсознание – это причина неврозов, иногда серьёзных. А неврозы, в свою очередь, могут стать причиной множества болезней. Я ничего не вытесняю в подсознание. То, что приличные люди скрывают от самих себя, я рассказываю всем. Моя мама мне объясняла, что так жить нельзя, никто не живёт кишками наружу, я маме доверяла, но ничего с собой поделать не могла. Потом я прочла у Ромена Роллана, что искренность – это дар, такой же редкий, как художнический дар, и такой же прекрасный. Я прочла это маме. В следующий раз мама сказала мне: «Лина, ну, зачем ты рассказала… Ах, да, у тебя же дар». Лена мне говорит: «Мама, ты пиши про себя не всё…». А я ей говорю: «Не всё – это не про меня». Для меня характерно выложить всё до донышка, а потом ещё донышко поскрести, соскрести с него пригарки и всё, никуда не годное, тоже выложить.
Пастернак написал: «О, бедный Homo sapiens*, Существованье — гнет»… Вот гнёт не жизнь, а само физическое существование. И для того, чтобы продолжать существование, нести этот гнёт, нужно, чтобы жизнь была интересной. Человек, который часто произносит слово «надоело», - не жилец. Иосиф Бродский в последний период своей жизни очень часто говорил «надоело». Ему можно было продлить жизнь, сделав сложную операцию на сердце, но он от неё отказался, не цеплялся за жизнь. Раз уж я упомянула Бродского, то скажу о том, что в его поведении меня очень удивило. В 1995 году Бродский был в Финляндии. До родного Петербурга ему оставалось пару десятков километров. Петербург – его родной город, там он стал поэтом и стал знаменитым. В Петербурге своего Нобелевского лауреата ждали его друзья и поклонники его таланта, предвкушали встречу, но он в Петербург не приехал. Все были разочарованы и удивлены, не знаю даже, чего было больше, разочарования или удивления. Вот чем это объяснить? Похоже на депрессию. Даже Нобелевская премия его от депрессии не спасла.
А мне жизнь всегда была не просто интересна, а захватывающе интересна. Наверно, поэтому я и живу так долго.
Продолжение следует.