Долгий путь Курляндии в Россию: несостоявшийся герцог
(Материал является продолжением исторической серии газеты «СЕГОДНЯ»)
А ведь все могло быть иначе! Если бы императрица Екатерина довела до победного конца один свой замысел относительно Курляндии…
Петр фон Бирон на герцогском престоле был ей необходим — у России были сложные отношения с Саксонией, и если бы на троне оказался кто–то другой, это могло принести вред империи. Но особой любви к этому герцогу она не испытывала — знала ему цену. Однако был момент, когда она чуть не отправила Бирона–младшего на свалку истории.
Без светлейшего
Курляндские дворяне в то время были выдающимися склочниками. Они жаловались на своего герцога и в Варшаву, и в Санкт–Петербург. Его обвиняли в нарушении земельных и экономических прав и привилегий высшего сословия. Пренебрегать этим императрица не могла. И вот в мае 1776 года русский посланник в Варшаве граф Стакельберг получил неожиданные инструкции.
«Желая отблагодарить князя Потемкина за заслуги, оказанные им государству, и намереваясь предоставить ему герцогство Курляндское, — писала Екатерина, — нахожу необходимым предписать для вашего образа действий следующие пункты…»
Заслуги уже были — Григорий Потемкин, участвовавший в Русско–турецкой войне, отлично себя показал. В 1774 году Екатерина, уже давно следившая за его успехами, позвала его в столицу, а потом… Потом — титул графа, чин генерал–аншефа, близкие отношения с императрицей и, кажется, даже общий ребенок — девочка, которую назвали Елизаветой, а фамилию она получила Темкина. В 1776 году Екатерина поручила Потемкину задачу государственной важности: заняться обустройством Новороссии, Азова, прочих земель в тех краях. Историки считают, что он сделал для юга России не меньше, чем Петр I для северных территорий. Он основал множество городов и деревень там, где буквально вчера проносились отряды кочевников и не было ничего, кроме зарослей степной травы.
Итак, Екатерина понемногу начала готовить почву для своего проекта. Стакельбергу предписывалось не говорить ничего такого, что бы пошло на пользу Бирону; довести до сведения польского короля, что императрица сворачивает программу покровительства герцогу; дать понять курляндским дворянам, что она на их стороне…
А потом — «…когда эти предостережения произведут известное впечатление в Курляндии и всяческими путями укоренятся в умах, я отправлю в Митаву особого министра, снабженного соответствующими инструкциями, который направит дела к предположенной мною цели…».
Предполагалось даже объявить все нарушения герцогом законов государственной изменой!
Судя по всему, Стакельберг с задачей справился. Хотя и не слишком торопился. В начале 1779 года к Потемкину обратилась группа дворян из Курляндии с просьбой возглавить это небольшое государство. Это предложение Григорию Александровичу передал тогда еще полковник Иван Михельсон, имевший прибалтийское происхождение. Светлейшему идея понравилась. Он отправил в Курляндию своего тайного агента, и тот собрал самые неблагоприятные сведения о герцоге Петре. Потемкин составил «записку» и вручил ее императрице, та отвечала: «Подкрепить угнетенных и истину от меня предписано, и всякий час готова подтвердить сии повеления и все то, что в пользу вашу служить может». Но в конце концов на идею сделать Потемкина курляндским герцогом Екатерина II ответила категорическим отказом.
Светлейший князь Потемкин (тогда еще не Таврический!) был ей нужен в Новороссии, и отвлекать его внимание на дела маленького прибалтийского герцогства было нежелательно. Да еще требования высокой политики: тогда формировался альянс России и Австрии, и Екатерина не хотела связывать себя какими–то договоренностями с Пруссией, а без них бы не обошлось, потому что у Пруссии имелись свои интересы в Курляндии.
Гнев Екатерины
Прусский король Фридрих II, обеспокоенный сближением России и Австрии, додумался вбить клин между Потемкиным и Екатериной. Он знал, что фаворит императрицы честолюбив, и решил — если соблазнить его герцогством, то личные интересы для него окажутся выше интересов державы. Через своего посланника в Санкт–Петербурге король предлагал поддержку возможным притязаниям Потемкина, но тот не клюнул на эту наживку.
Получил Потемкин еще одно предложение. Польский король Станислав Август хотел создать для него княжество на территории Речи Посполитой. Это было бы несложно — Потемкин имел там обширные поместья. Речь о таком княжестве польский король завел в 1787 году, во время путешествия императрицы Екатерины на юг. Они встретились в Каневе, и это была печальная встреча: четверть века назад Станислав Август был избранником Екатерины и, когда она в результате переворота стала императрицей, даже вообразил, что она разделит с ним российский трон, но она сделала его польским королем, послушным ее воле.
Королевская идея была, в сущности, по душе Потемкину. Он и сам уже задумывался о княжестве, и так называемая «русская партия» в Речи Посполитой, которая фактически содержалась на его деньги, искала возможность осуществить эту идею.
Императрица Екатерина II была раздражена поступком короля. Ведь получалось, что, обращаясь к фактическому соправителю России, Станислав Август действовал через ее голову. В то время она крайне сдержанно относилась к попыткам русско–польского сближения. И Потемкину пришлось отказаться от хорошего предложения.
Фаворит ее величества не стал курляндским герцогом, но Петра фон Бирона императрица навсегда лишила своего благоволения. Она всегда знала, что он из себя представляет, но с годами стала отзываться о нем все более резко.
Когда великий князь Павел Петрович в 1776 году ехал в Берлин знакомиться со своей будущей невестой, Софией–Доротеей Вюртембергской, он проездом побывал в Митаве. Перед встречей с герцогской четой он прочитал письмо матери: «Странными правилами в жизни и обхождениями делаются они тягостными и тем, коих благоволение приобрести желают. Мне известны четыре их качества, с которыми невозможно быть любезными и приятными, — они недоверчивы, упрямы, взыскательны и строги до жестокости».
Теперь, что бы герцог ни предпринял, он рисковал наткнуться на противодействие императрицы. Казалось бы, хитрые рижские купцы балуются контрабандой, это идет во вред Курляндии, и герцог имеет полное право защищать интересы своих подданных. Но Екатерина приказывает графу Стакельбергу «самым решительным образом защищать интересы города Риги и лифляндских моих подданных по делу курляндских таможен против покушений герцога».
Екатерина продолжала, однако, думать, что герцогство должно существовать и герцогский престол все еще должен пока принадлежать фамилии Биронов. В 1787 году, когда у герцога Петра родился сын, она признала его наследным принцем Курляндии. В 1790 году, когда принц умер и у герцога Петра не оказалось мужского потомства, императрица обратила внимание на его племянников, сыновей его брата, беспутного принца Карла.
Приключения этого принца в Европе — сюжет для романа в духе «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка». Он даже в Бастилии успел посидеть, причем за мошенничество: подделывал билеты английского банка и римского ломбарда, писал фальшивые векселя, руководил шайкой жуликов. В «Воспоминаниях» Джакомо Казановы нарисован такой портрет принца, что начинаешь понимать его отца, старого Бирона, который изо всех сил открещивался от подвигов сына.
Еще при жизни отца особым актом от 14 апреля 1771 года принц Карл отрекся от своих прав по наследству. Но у него были маленькие сыновья, и Екатерина видела в них наследников курляндского престола.
Дана ВИТТ.