Коррупция - страшная «болезнь» или «ткань» российской жизни?
На этот непростой вопрос попытались ответить участники пресс-конференции, прошедшей на площадке Национальной службы новостей. Поводом для обсуждения стало сообщение Генпрокуратуры РФ о резком увеличении числа выявленных коррупционных преступлений в начале 2021 года.
Согласно данным Генпрокуратуры, за январь-февраль 2021 года по сравнению с аналогичным периодом прошлого года на 11,8% увеличился массив преступлений коррупционной направленности (с 6,3 тыс. до 7,1 тыс.).
В их структуре на факты взяточничества приходится около половины выявленных преступлений (3,5 тыс.), при этом относительно января-февраля 2020 года их число возросло на 21,1%. При этом, по данным ведомства, в каждом третьем случае размер взятки не превышал 10 тысяч рублей и приблизительно столько же случаев преступлений было совершено в крупном или особо крупном размере. Предварительный ущерб оценивается более чем в 65 миллиардов рублей.
Тревожную тенденцию первый зампред комитета Госдумы по экономической политике Сергей Калашников, принявший участие в пресс-конференции, объясняет дестабилизацией экономической ситуации.
«То, что фиксирует Генпрокуратура, – это не количество преступлений, это количество пойманных, – сказал Калашников. – Просто считать стали лучше. Что касается коррупционных объемов, то их рост связан с той политической и экономической нестабильностью, в которой мы живем в последние годы. В условиях неопределенности завтрашнего дня принцип «хватай и беги» стал для многих чиновников преобладающим».
При этом в «непобедимость» коррупции парламентарий не верит, ссылаясь на наличие успешного мирового опыта борьбы с ней:
«Страной, победившей коррупцию, можно считать Сингапур. Их премьер-министр и президент Ли Куан Ю пришел к власти в 1959 году, и коррупция в абсолютно коррумпированной стране исчезла за несколько лет. Что он сделал? Посадил трех своих ближайших друзей, изгнал свою жену за коррупцию и посадил своего дядю. И все, нет коррупции. А ловить учителей и врачей за коробку конфет можно до бесконечности, но это не та коррупция, которая воспроизводит коррупцию и порождает ее».
В России, по мнению Калашникова, проблема заключается в том, что зачастую борьба с коррупцией носит имитационный характер:
«Приведу один пример: начиная с середины 1990-х годов, когда возникла идея подписания антикоррупционной ооновской декларации, мы упорно не ратифицируем ее 20-ю статью, в которой записано, что если человек, занимающий какие-то должности, не может доказать, откуда у него то или иное богатство, то он уже является коррупционером. А значит, богатство отбираем, а его сажаем. Мы уже устали от публикаций, рассказывающих о людях, которые никогда не были предпринимателями, всю жизнь были чиновниками, о собственности у них и у их 90-летних мам, пап и т. д. на сумму, не сопоставимую с их зарплатами, даже если их сложить за всю жизнь. Нужно ли доказывать после этого, что человек – коррупционер?! Наверное, не нужно. Это же очевидно!».
Объясняя, почему в РФ «пробуксовывает» борьба с коррупцией, член Столыпинского клуба, экономист Владислав Жуковский, также принявший участие в пресс-конференции, обратил внимание на опасную тенденцию последних десятилетий, когда, несмотря на регулярно появляющиеся в медиапространстве далеко не фейковые антикоррупционные расследования (подтвержденные документами, съемкой и т. д.), власть, силовые структуры их просто игнорируют, а «Васька», как говорится в русской пословице, «слушает да ест».
«Громкие расследования в высших эшелонах власти, снимаются десятки фильмов, показывают эти виллы, особняки… Но когда депутаты направляют запросы – нулевая реакция силовиков и отписки! Это показывает, что своих не сдают», – подчеркнул Владислав Жуковский.
По его словам, специалисты Счетной палаты в свое время провели огромное количество расследований: по Роснано, по Сколково, по осваиванию бюджетных денег во время подготовки к Олимпиаде в Сочи, чемпионата мира по футболу и другие.
«Там фигурировали цифры хищений в миллиарды, триллионы рублей, – рассказал Жуковский. – Выходит, что аудиторы Счетной палаты провели огромную работу, выявили нарушения, нецелевое использование, и всё – полная тишина! То есть Следственный комитет, прокуратура не имеют прямой обязанности проводить проверки, возбуждать уголовные дела. Я думаю, что если хотя бы 1/10 из тех расследований, что есть сейчас в публичном пространстве, довести «до ума», то этого уже было вполне достаточно для того, чтобы сильно изменить ситуацию с восприятием коррупции, и не надо будет, как говорил пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков в недавнем интервью АиФ (опубликовано 30 марта 2021 года. – С. И.), относиться к коррупции с пониманием», – констатировал он.
Владислав Жуковский также не согласен с заявлениями о невозможности пока искоренить коррупцию из-за «незрелости российского общества» (такую мысль в том же интервью высказал Дмитрий Песков. – С. И.) и с тем, что сами широкие слои населения в силу этой самой «незрелости» ее порождают. Коррупционную среду, по его мнению, порождают в первую очередь высшие эшелоны власти, поэтому и бороться с ней надо начинать с самого верха.
Если же говорить о так называемой «низовой коррупции», то без нее, по словам Сергея Калашникова, «при нашем забюрократизированном аппарате экономика просто бы встала».
«Принцип «не подмажешь – не поедешь» для нее является жизненно важным. Без этого огромное количество бытовых проблем человеком просто бы не решалось. Всем известна поговорка, что «строгость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения». При этом под «необязательностью» подразумевается, что можно «договориться». Это – ткань российской жизни: достаточно вспомнить, что от 20% (по оценкам Росстата) до 40 – 45% (по оценкам Всемирного банка и МВФ) российского бизнеса находится в «серой зоне».
То есть чтобы выжить, люди вынуждены постоянно «договариваться», и происходит это не потому, что они такие «коррумпированные» или «незрелые», как выразился Дмитрий Песков, а потому, что таковы «правила игры». Именно эти «правила», как отметил Владислав Жуковский, позволяют «чиновникам кормиться с народа»:
«Чем больше возрастает фискальная нагрузка на бизнес, тем больше у нас экономика уходит в «серую зону», тем больше с нее можно «кормиться». Так госслужба превращается в самый окупаемый бизнес-проект. Поэтому у нас даже по опросам в вузах по-прежнему большинство студентов хотят идти не в науку, не в предпринимательство и т. п., а хотят пойти либо на госслужбу, либо в госкорпорации. Люди просто понимают, где наибольшие доходы, при минимальных трудовых затратах».
Слова опять прозвучали. Помогут ли они изменить существующее положение дел? Думается, это маловероятно.