Жарас АХМЕТОВ, экономист – «Элиты считают, что запаса прочности системы на их век хватит. Но этого никто не знает точно» — Известно, что экономическая парадигма нашей власти – рост за счет госрасходов через разные программы. И здесь есть три важных ограничения, связанные с тем, что кейнсианская теория у нас не работает. Первое – недостаток рабочей силы. Чем больше у нас создаётся предприятий, тем больше требуется рабочих рук. Эластичность между ростом ВВП, ростом основных фондов и ростом трудовых ресурсов гораздо выше, чем по приросту основного капитала. Второе – убывающая отдача от прироста основных фондов. Это один из фундаментальных экономических законов, который у нас почему-то не любят вспоминать. И третье – уровень нашего институционального развития не соответствует экономическим возможностям страны.
Казалось бы, убывающую отдачу можно преодолеть за счет внедрения новых технологий, но инновационность нашей экономики низкая. Если кто-то внимательно читал Национальный план развития до 2029 года, там это признается. Мы занимаем 81 место в глобальном индексе инновационности. То есть мы либо худшие среди середняков, либо лучшие среди аутсайдеров. А на низкую инновационность нашей экономики влияют проблемы институционального развития. Если кто наберется смелости почитать Национальный доклад о науке, то там пишется, что у нас частный капитал не идет в разработку НИОКР. То есть правила игры, которые сложились в нашей стране, не стимулируют частный капитал вкладываться ни в разработку, ни, тем более, во внедрение. А что значит институциональное ограничение? Это значит, существуют конкурентные преимущества, которые можно получить без инноваций. То есть если у тебя есть правильные связи, правильные отношения, ты получаешь выгоды с меньшими рисками, чем если ты идешь на разработку и внедрение инноваций.
Любая экономика, любой бизнес построен на альтернативах. Есть альтернатива воспользоваться институциональными огрехами нашего общества, получить покровительство и выгоды с одной стороны, или броситься в инновации со всеми рисками и непонятными перспективами. Первая гораздо прибыльнее…
Начнем с того, что наши элиты это понимают. Но, во-первых, в частной беседе они все либералы, рыночники и демократы, но как только они заходят в свой рабочий кабинет, становятся самыми настоящими ретроградами. И это метаморфоза была бы забавной, если бы не ее трагические последствия. Они считают, что запас прочности большой. И в общем-то, все более-менее терпимо, катастрофы нет. На наш век хватит, а дальше пусть решает следующее поколение. Это печальная, конечно, позиция, но в общем-то, понятная. Перемен мало кто хочет и мало кто любит…
Ещё раз – термин социальный контракт не применим к трансформации от авторитарного к демократическому режиму. Нет никакого социального контракта. Есть изменения, возникают разные политические силы. И эти политические силы создают институты, которые управляют политическим процессом и сменяемостью политических партий у власти. Это не социальный контракт. Внутри политики могут быть соглашения между политической партией и избирателем. Но это никогда не социальный контракт. Социальный контракт – это всё присущее к авторитарным режимам. Элиты должны думать не об изменениях социального контракта, когда один авторитарный межимом меняется на другой. Речь идет о демократизации, об изменениях общественно-политического устройства страны. Причем, если хотят это сделать тихо, мирно и управляемо, то они должны быть лидерами и проводниками этих реформ, как это было в Испании, на Тайване, и даже в Южной Корее.
Куат АКИЖАНОВ, экономист – «Экономика Казахстана: под властью неоклассической теории. Часть 5-я, финальная» — Это заключительная часть серии статей, посвященных критике неоклассической экономической теории, главенствующей в академических программах казахстанских и зарубежных университетов. В этой статье я расскажу о фундаментальных дефектах, заложенных в методологических подходах неоклассической школы экономики. Дело в том, что казахстанские экономисты не очень-то любят «философствовать» и какой-то там методологией заниматься…
Конечно, методы научного познания, философия и методологический анализ на академическом уровне являются предметом изучения ученых в университетской среде. Но армия экономистов-практиков, которая после окончания вузов занимает всевозможные должности как в государственных, так и в частных структурах, включая аналитические, не проходит эту важнейшую часть становления как профессионалов с университетским образованием. Часть проблемы заключается в том, что после десятилетий неолиберального реформирования образовательного сектора многие гуманитарные предметы были просто исключены из программ «экономика» или значительно сокращены. Акцент делается исключительно на преподавании математики и эконометрики. В результате вместо интеллектуальной элиты мы имеем технократов с дипломами, лишенных способности к критическому анализу и постоянному поиску объективного знания.
Вторая, более глубинная причина заключается, собственно, в методологических подходах неоклассической теории и ее метааксиом, к которым относятся методологический индивидуализм, методология рыночного равновесия и теория эффективных рынков. Если быть кратким, сочетание этих концепций предполагает, что социально-экономические явления должны рассматриваться свозь призму «рационально» мыслящего индивида, находящегося в постоянном поиске и максимизации прибыли. Что-то наподобие вечно голодного саблезубого тигра эпохи плиоцена.
Неоклассические теоретики полагают, что в экономической реальности существует некое равновесие, которое можно аналитически обнаружить и, таким образом, предсказать. Отсюда «естественный уровень безработицы» и «имущественное неравенство – это хорошо, это значит, что конкуренция у вас работает» и т.д. Или что «свободная торговля – это всегда хорошо», а «деньги печатать или национальную промышленность защищать – это всегда плохо» (см. часть 4). Мейнстримные экономические теории строятся на основе вымышленных предположений и помещаются в искусственный, герметический институциональный контекст для создания метапредположений. Например, что в экономике, которая, кстати, является частью социального мира (мы к этому еще вернемся), существует «общее равновесие» — так и называется, «теория общего равновесия», как в физическом мире, в котором после зимы приходит весна и т.д.
Экономическая ортодоксия в значительной степени опирается на конструирование и использование математических моделей, оторванных от реальности. На практике теории ортодоксального мейнстрима по определению не могут быть проверены эмпирически, и теоретические модели создаются ради самих моделей. В учебниках по экономике использование моделей обычно представлено как способ упрощенного описания реальности, с помощью которых строится своего рода мысленный эксперимент и проверяются различные гипотезы.
В построении гипотез нет ничего предосудительного – это часть научного эксперимента. Но дело в том, что мейнстримные экономисты «забывают», что экономическая теория – это социальная наука, а не точная, как математика или физика, и имеет дело с социальным миром, а не с физическим. В последних эксперимент, поставленный в лаборатории, может подтвердить или опровергнуть физическое (естественное) явление – например, закон притяжения. А ортодоксальные экономические теории по определению не могут быть проверены эмпирически, и теоретические модели создаются ради моделей. Их ценность и состоятельность могут быть оценены только по отношению к самой теории, которая их и породила, тогда как реальность и реализм социального мира (в котором живут реальные люди и находятся экономические отношения) оставлены для интроспективного анализа. В лабораторных условиях физик или математик могут воссоздать физический мир для изучения некоего феномена. Зачастую сам эксперимент ставится в полевых условиях. Экономисты-неоклассики создают теорию ради теории, ради построения модели, ради эстетической элегантности математической формулы, которая «подтверждает» их гипотезу и которая не имеет никакого отношения к реальности.
Отечественные экономисты не понимают этого. Они уже более трех десятков лет являются тем, что я называю «жертвами интеллектуального прозелитизма неоклассической теории и ее метода математического дедуктивизма». По сути, многие из них — «полезные идиоты» и, будучи носителями знания мейнстримной экономической теории, занимаются легитимизацией господствующей в Казахстане идеологии неолиберальной капиталистической системы. Они, например, могут запросто утверждать (как в недавних эфирах «батлов/битв экономистов»), что «девальвация должна произойти! Это как после лета наступает осень!».
Мы искренне верим, что живем в открытом мире, где плюрализм мнений и наличие знаний позволяют нам разобраться, например, в путях реформирования казахстанской экономики. Различные подкасты и каналы демонстрируют «битвы экспертов», где они, предположительно, высказывают различные точки зрения. Однако правда в том, что в той эпистемологической среде или сфере Знания, в которой оказалось или, точнее, поместило себя отечественное (экономическое) экспертное сообщество, оно неспособно предложить действующие рецепты. Дело даже не в профессионализме – большинство этих людей можно считать вполне компетентными спикерами. Они застряли в парадигме мейнстримной экономической школы и просто не могут выйти за рамки метааксиом неоклассической школы…
На самом деле глубокая, фундаментальная критика сложившегося положения дел – доминирования неоклассической экономической школы в экспертном сообществе Казахстана — должна быть направлена против дефективного характера ее методологических основ. Поэтому воспользуемся советом Джона Гэлбрейта и будем напоминать нашим оппонентам, что «свиньи не умеют летать»…
***
© ZONAkz, 2024г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.
