Сама природа как-будто чувствовала, что этой худенькой одиннадцатилетней девочке, спрятавшейся под линялым одеялом без пододеяльника, нужна помощь и поддержка...
Лёгкий порыв ветра колыхнул старенькую штору, и шустрый лучик солнца озарил бледное лицо девчушки. Улыбка тронула её губы. Она выпростала руку из-под одеяла, приложила её ко лбу и открыла глаза.
Голубые звёзды прыснули коротким огнём радости и потухли, а во взгляде девочки вновь поселилась грусть и печаль.
Алька вылезла из-под одеяла, мельком глянула на маму, спавшую на диване, и тихонечко пробралась к входной двери дома.
Обувшись в разбитые временем кроссовки, она вышла во двор, подошла к незатейливому умывальнику и сполоснула лицо, утерев его видавшим виды полотенцем.
Вернувшись в дом, Алька осторожно пошарила в пакетах, валявшихся на грязном столе, нашла три печенюшки. Налила в стакан кефир, быстро перекусила и, надев поверх футболки и шортиков лёгкую кофточку, снова вышла из дома.
Проходя мимо заброшенного палисадника, она сорвала два цветка, призывно алевших в зарослях травы, и бодрым шагом пошла по направлению к кладбищу...
*****
Ещё год назад Алька жила в счастливой семье, с папой и мамой. Родители обожали дочку и всячески её баловали, особенно папа.
Мама шутя ругалась на него, но видно было, что она тоже счастлива за таким мужем.
Всё изменилось через неделю после того, как папа разбился в автокатастрофе...
Светлана, мама Альки, никак не могла смириться с потерей мужа и любимого человека. Она постоянно плакала, перестала готовить, следить за чистотой в доме, провожала Альку равнодушным взглядом.
Девочка пыталась поговорить с мамой, звала её на улицу, но убитая горем женщина как-будто замерла в эмоциях, и только тихие слёзы лились у неё из глаз.
Без всхлипов, рыданий, они просто текли по щекам, прокладывая грязные дорожки.
Дальше стало только хуже. Большой дом пустел на глазах. Сначала из него ушли наиболее ценные вещи, потом посуда и одежда попроще.
А мама, выпив очередную бутылочку, ложилась на диван, спиной к дочери, и засыпала в пьяном бреду.
Бабушка Марина пыталась достучаться до дочери, но у неё ничего не получалось. Тогда она поругалась с дочерью и забрала Альку к себе...
*****
Альке до слёз было жалко маму. Она помнила её сияющую улыбку, ласковые слова, которые она шептала ей на ночь, и сердце девчушки печально трепыхалось в худеньком тельце.
Дома у бабушки Альке вдруг вспомнилось, как родители иногда шутили, рассказывая о том, как папа бился с тёщей за место их проживания.
Поженившись, папа с мамой первое время жили у бабушки, а потом папа решил купить старенький, практически развалившийся домик на другом краю села и построить свой.
Баба Марина предлагала им дом поближе, но тут и Светлана встала на сторону мужа:
– Мам, ну я так никогда из-под твоей опеки не уйду, а я хочу сама хозяйкой в доме быть. И мы ж не за сто вёрст уезжаем, мы ж рядом. Будем в гости друг к другу ходить, – успокаивала она мать.
Алька родилась уже в новом, большом доме. Папа Лёша был хорошим специалистом, и село помогло ему со строительством, да и бабушка, поохав да поворчав, помогла молодой семье...
*****
Поначалу Алька часто навещала маму, но, в очередной раз встретившись с пьяной, грязной и со временем ставшей какой-то злой женщиной, она уже боялась к ней ходить.
Светлана за гроши продала дом и на них прикупила в ближней деревне совсем уж заброшенку, перевезя в неё кое-какой сохранившийся скарб.
Работу она потеряла, жила за счёт помощи матери, которая всё-таки жалела дочь, да мелких заработков в редкие часы просветления...
Начались летние каникулы. Алька помогала бабушке на огороде, успевала и с подружками поиграть, а вчера встретила трезвую Светлану.
За прошедший год весёлая и живая Алька рассталась с розовыми грёзами. Она узнала, что такое горе, боль, страх.
Мать, увидев дочь, расплакалась, прижала её к себе и сказала:
– Что ж ты маму совсем забыла, доченька, не приходишь ко мне...
Альке вдруг стало стыдно. На какую-то минуту она вернулась туда, в счастливое детство.
Сначала она удивилась, увидев маму в селе, а потом подумала, что может она исправилась, поняла, остановилась. И дочь прошептала:
– А хочешь я приду к тебе сегодня?
– Конечно хочу, только бабушке не говори, а то она ругаться будет, – обрадовалась мама.
Счастливая девочка обняла маму покрепче, потом оторвалась от неё и побежала к дому бабушки.
Зная, что у мамы в доме вряд ли есть, чем угостить, она тайком собрала два пакета всяких вкусностей.
Потом посмотрела на свой кошелёк, в котором была небольшая сумма, собранная из денег, которые бабушка давала ей на сладости, и взяла всё.
Уже собираясь уйти без спроса, она всё-таки решила сказать бабуле, куда пойдёт. И пакеты показала.
Та вздохнула, улыбнулась и, погладив внучку по голове, дала добро:
– Сходи, милая. Она ж всё-таки мать твоя. Только долго не задерживайся, а если вдруг остаться решишь, предупреди, чтоб я тебя не искала.
Алька чмокнула бабулю в щёку, принарядилась и, схватив пакеты, умчалась...
*****
Два километра по дороге через поле и небольшой подлесок Алька практически пробежала на одном дыхании.
Подходя к дому мамы, она увидела, что та стоит возле покосившейся калитки и улыбается почти как прежде.
– Я так рада, что ты пришла, доченька, – встретила её мама.
Они прошли во двор. Девочка обвела его взглядом и сама не заметила, как поморщилась.
– Ну, да, грязновато. Может, поможешь мне… – виноватым голосом попросила трезвая мать.
– Конечно! – обрадовалась дочь.
– Ты только переоденься, а то запачкаешь вещи-то свои. Там твоя старая одежда в комоде, я кое-что сохранила. А пакеты на стол в кухне положи.
Когда Алька переоделась, Светлана вручила ей метлу и отправила в дальний угол двора.
– Ты пока замети там мусор в кучу, а я за водой схожу до колодца.
Алька отправилась выполнять поручение матери. Она слышала, как та гремит пустыми вёдрами, видела, как она быстро проскочила через двор, держа вёдра в одной руке.
Девочка уже и полдвора подмела, и всякий мусор в кучу собрала, а мама всё не возвращалась. Что-то заподозрив, Алька вернулась в дом.
Колченогий стул, на котором она оставила свою чистую одежду, был пуст, исчезли и новые кроссовки, и деньги, которые она положила под одежду...
Всё поняв, Алька вернулась на покосившееся крыльцо, уселась на ступеньку и заплакала. Тут её и окликнула бабушка, которая не выдержала и решила проведать внучку.
Бабушка подошла к Альке, охая, присела с ней рядом, приобняла.
– Устала, пока до вас добралась, – пожаловалась бабушка, потом взглянула ещё раз на внучку и сказала, всё понимая: – Ну, ладно тебе. Ты ж хотела как лучше...
– Я дождусь её, бабуль. Ты иди, со мной всё в порядке будет, – девочка говорила так, что бабушка прониклась болью этой маленькой души и молча пошла со двора.
Алька дождалась выпившую маму. Та явилась уже под вечер, без ведер, без алькиной одежды, прошла мимо дочери и рухнула на грязный диван, что-то бурча себе под нос...
*****
Грунтовая дорога к кладбищу была пустынна, только ветер, шурша песком, поднимал небольшие пылевые всполохи.
Алька шла по ней, мысленно готовясь к серьёзному разговору. Он давно назревал в её голове, но решилась она только сейчас...
Зайдя за невысокую кладбищенскую ограду, девочка пошла узкими проходами между чужих могил к папиной. Они не раз приходили сюда с бабушкой, и Алька совсем не боялась.
Здесь, среди застывших крестов и памятников, где-то утопающих в цветах, где-то густо поросших сорной травой, она чувствовала себя спокойно.
Да, ей было грустно, но не страшно. И всё потому, что она знала, как это, когда страшно...
Вот и он, высокий крест с табличкой и небольшой фотографией, с которой на неё смотрит улыбающийся папа.
– Здравствуй, папочка! – тихо проговорила Алька и положила два цветочка, – Знаешь, мне так плохо без тебя. Ты часто снишься мне и всегда смеёшься, и я просыпаюсь такой счастливой, а потом… тишина, и тебя нет… совсем.
Алька вздохнула точно, как бабушка, и продолжила разговор с отцом:
– Папочка, помоги мне, пожалуйста. Бабушка говорит, что ты наблюдаешь за мной с неба. Значит, ты всё видишь. Помоги мне вернуть маму, мне так плохо без вас!
Не выдержав, Алька расплакалась. Ещё немного постояв у могилы, она поцеловала фотографию, поправила цветы и пошла обратно.
Девочка шла, опустив голову. Ей совсем не хотелось смотреть на яркие краски лета.
Вдруг кто-то шумно фыркнул. Алька подняла голову.
Посреди дороги стоял большой пёс и, смешно наклонив голову, смотрел на неё тёмными умными глазами…
– Ой, ты откуда такой? Ты же не тронешь меня? – Алька действительно испугалась.
Она не помнила, чтобы у них в селе был такой пёс.
«Странный он, – подумала девочка, – ухоженный какой-то... Длинная шерсть не свалена, даже лапы не запылены. Наши-то уличные все вечно в репейнике, нечесаные…»
Алька разглядывала собаку, а та медленно приближалась к ней, приветливо помахивая пышным хвостом.
Пёс подошёл к девочке и ткнулся холодным носом в руку.
Всё ещё побаиваясь незнакомого пса, Алька осторожно положила маленькую ладошку на его широкий лоб.
«Пойдём, звездочка моя, попробуем всё исправить» – пронеслось у неё в голове.
И она узнала этот голос. Так её всегда называл папа.
– Папа?! – спросила Алька пса.
Тот ничего не сказал, только приветливо махнул хвостом и потянул её за кофточку в сторону деревеньки, где она оставила маму.
– Хочешь к маме?
И опять он ничего не ответил, только подпрыгнул игриво на месте и потрусил в нужную сторону. Алька пошла за ним, не понимая, что происходит, и как такое может быть...
Мать всё также лежала на диване. Теперь она повернулась в сторону комнаты, но всё ещё спала.
Алька осторожно присела на всё тот же колченогий стул и вгляделась в мамино лицо.
Безмятежное, без грусти и печали, с лёгкой улыбкой на губах, оно было таким знакомым и родным. Слёзы полились из глаз девочки.
Пёс, вошедший за Алькой в дом, прошёл к дивану и положил свою голову перед лицом мамы. Та, словно что-то почувствовав, открыла глаза.
Испугавшись увиденного, она неловко подхватилась и чуть не завалилась на собаку. Пёс утробно зарычал, не оскаливая пасть.
– Это что… это кто… откуда… Алька, ты кого привела? – возмутилась Светлана.
– Не знаю, мама, но он сам пришёл. И сюда он меня привёл. Я на кладбище, у папы была, – почти шёпотом сказала девочка.
А пёс повёл себя странно. Он потянул носом по воздуху, метнулся в угол, где на какой-то коробке была свалена старая одежда.
Разрыл лапами ворох тряпья и вытащил оттуда голубую блузку - всю потрёпанную, в грязных разводах, с оторванным пуговицами.
Алька узнала её. Это был папин подарок. Маме очень нравилась эта кофточка. В ней она была, когда они все вместе ездили последний раз в город.
Пёс поднёс блузку к маме, бросил на пол у её ног и опять зарычал.
Светлана опустила взгляд. Она смотрела на серо-голубую тряпку и постепенно узнавала её. На лице женщины отражались разные эмоции: сначала смутное припоминание, потом ясное узнавание, а потом…
Света закрыла рот рукой и завыла-замычала. Её била мелкая дрожь, пот и слёзы катились градом.
Пёс перестал рычать, подошёл к маме и, оперевшись передними лапами на диван, стал вылизывать её руку и лицо.
– Да… да… да – шептала мама.
Алька смотрела на них, не в силах пошевелиться. Всей своей израненной душой она чувствовала, что сейчас происходит какое-то чудо, которому нет объяснения, но оно происходит...
Вот мама посмотрела на неё, отняла руку от лица, и Алька увидела, что она улыбается. Улыбается так, как раньше, тепло, радостно.
Ничего не говоря, мама встала с дивана, подхватила брошенную псом кофточку, положила её на диван, нашла какой-то платок, подвязала волосы, обулась и куда-то пошла.
Девочка хотела остановить её, но пёс ткнулся ей в бок и так посмотрел, что она промолчала.
Через полчаса Света вернулась в дом с полными вёдрами воды. Вылила воду в таз, корыто, и снова ушла, и вновь принесла полные вёдра воды.
– Ну, что стоим, звёздочка моя? Давай-ка приберёмся здесь, да всю вонь да грязь отсюда выметем!
И закипела работа.
Они и не заметили, как пришла бабушка. А та просто присоединилась к ним, вырвав у дочери тряпку со словами:
– Тут я сама, ты лучше хлам разбери.
Светлана просто махнула головой и принялась за дело.
Продолжая распоряжаться, бабушка отправила Альку в магазин за продуктами.
Был уже глубокий вечер, когда они более-менее привели в порядок дом и двор.
На отмытом столе, в чистых тарелках была разложена нехитрая снедь: сыр, колбаса, нарезанный батон и литровая пачка апельсинового сока.
Довольный пёс присоединился к семейному ужину.
– Так, а я не поняла, этот-то лохматый откуда взялся? – спросила бабушка, сооружая себе бутерброд.
Алька, не ставшая заморачиваться с бутербродом и просто схватившая два ломтика колбасы, налив в стакан сока, жуя, сказала:
– Шам прифол…
– Мгм. И чем вы его кормить собираетесь? Такому мяса много надо, – съязвила бабуля.
Ни одним словом, даже намёком ни бабушка, ни внучка не трогали женщину, которая, похоже, возвращалась к жизни.
Светлана была благодарна им и украдкой поглядывала на пса. Ей даже показалось, что он подмигнул ей...
*****
Прошло две недели. Бабушка чуть ли не каждый день уговаривала дочь бросить старую халупу и пойти жить к ней, но та заупрямилась:
– Нет, мам, мне надо самой всё исправить. И не такая уж это халупа, кое-что подправить, подделать, и можно жить.
Дым стоял коромыслом от активности Светланы. Выбравшись из затяжного кошмара, она чистила, стирала, подметала, мыла. Алька не отходила от мамы, помогая, чем могла.
Девочка так и не решилась рассказать о своём маленьком секрете, но ей было очень интересно, что же сказал маме пёс… или папа…
А пёс то крутился рядом, то, чинно улегшись на траву или развалившись у дивана, наблюдал за действиями девчонок. Иногда ворчал, иногда странно кхекал, и тогда Альке казалось, что он смеётся.– Ты бы дала ему кличку, – как-то предложила ей мама.
– Не могу, – пожала плечами дочь, – для меня он просто Пёс.
– Ну, ладно, Пёс так Пёс, – не стала настаивать мать.
Бабушка каждый день проходила те самые два километра, чтобы ещё раз убедиться, что с дочерью и внучкой всё хорошо.
Незаметно смахивая слёзы радости, она помогала своим девочкам, чем могла. А самое главное – готовила им вкусные обеды.
Наступил вечер. Закат прощальным приветом от солнца полыхнул алым пламенем. Уставшие, но бесконечно довольные, три женщины, приведя себя в порядок, молча присели на лавку крыльца.
Бабушка, мама и внучка, не сговариваясь, одновременно облегчённо вздохнули и положили руки на колени. Они посмотрели друг на друга и озорно рассмеялись.
Вдруг в голове Альки снова зазвучал папин голос:
«Мне пора, звёздочка моя! Я рад, что у вас всё получилось. И да, я наблюдаю за тобой, и никогда не оставлю в беде. Помни об этом!»
Как только голос затих, пёс, лежавший у крыльца, поднялся, звонко гавкнул и, развернувшись, выбежал со двора.
Алька с мамой побежали за ним, но успели увидеть только тень, скрывшуюся в наступавшей темноте ночи...
Светлана обняла дочь за плечи и шепнула:
– Он сказал, что любит меня и всегда будет любить. А ещё попросил сделать всё, чтобы наша звёздочка всегда ярко сияла.
– Я тоже тебя люблю, мама! – таким же загадочным шёпотом ответила дочь.
К ним подошла бабушка. Она ничего не знала об их маленьком секрете, но в душе подозревала, что пёс этот неспроста появился.
Трудно было не заметить, что именно с его появлением взрослая дочь вернулась к жизни.
Три уставших, но счастливых женщины вглядывались в ночную мглу. Старшая, много повидавшая и пережившая, просто радовалась за дочь и внучку.
Младшая, только начинающая жить, прижималась к маме и мысленно благодарила папу.
А средняя положила руку на грудь, прикрытую голубой блузкой, и улыбалась...
*****
Что мы знаем о потусторонней жизни? Верим мы в неё или нет? Ответ, как всегда, где-то посередине.
В этот раз безутешное детское сердечко смогло достучаться до кого-то там, наверху.
Видимо, чтобы нас услышали, должно случиться что-то ужасное...
Или, наоборот – должно случиться что-то прекрасное, чтобы понять, что нас услышали. Как всё сложно в этом и том мире, а ответ, как всегда, где-то посередине.
Автор ГАЛИНА ВОЛКОВА
ДАЮЩИЕ ТЕПЛО
Пробыв пару месяцев на заслуженном отдыхе, Матвей Кузьмич затосковал. Странным было ощущение абсолютной отрешенности от забот.
Первый месяц еще куда ни шло – вроде как очередной отпуск. Второй – уже маялся, не знал куда себя деть. Мерил шагами комнату из угла в угол, хотя - где там разгуляешься в однокомнатной холостяцкой квартире?
На третий месяц вынужденного безделья не выдержал. Явившись на старое место работы, где его знал каждый, вошел в кабинет управляющего товарной базы и чуть на колени не опустился с просьбой – принять его обратно.
- Кузьмич, дорогой, - управляющий усадил его в кресло, сам присел напротив. – Ты же всю жизнь водителем отъездил, да и на пенсию сам просился, иначе я бы тебя не отпустил. А теперь – место занято, приняли на твою реф-фуру хорошего мужика. Не увольнять же его?
- Это я погорячился, конечно, с пенсией, - Матвей Кузьмич смущенно мял в руках меховую шапку, - и увольнять никого не надо. Я готов хоть дворником, хоть сторожем, лишь бы при деле…
Управляющий товарной базой знал Кузьмича лет двадцать. Исполнительный, не скандальный, если взялся выполнить задание, то в лепешку расшибется – но сделает!
- Есть тут одно место, - издалека начал он, - но ты вряд ли согласишься.
- Уже согласен! Сергей Иванович, уже согласен! – Кузьмич даже вскочил в возбуждении.
- Кочегаром в котельную! Сутки через сутки. Зато оплачиваемый отпуск – три месяца. У нас сейчас два кочегара, работают по сменам и оба не просыхают. Уже несколько раз котлы гасили, чуть было не разморозили. Да еще и на воровстве попались. Склады стоят холодные, кладовщики - с больничного на больничный. Если возьмешься – обоих враз уволю!
Но условие будет такое: пока сменщика тебе не найду, придется поработать одному, без выхода за проходную. Тяжело будет, знаю. Но комната отдыха там есть, питанием тебя обеспечим. Недельку сможешь выдержать? – управляющий испытующе смотрел на Кузьмича.
Кузьмич даже рассмеялся:
- Да я раньше месяцами из кабины не вылезал. А тут - недельку! Оформляй, Сергей Иванович!
- Ну добро! – управляющий тоже заулыбался, - Найди нашего энергетика, он тебе все объяснит, расскажет. А с понедельника – на бессменную вахту!
В понедельник Матвей Кузьмич вышел из квартиры пораньше. Товарная база находилась за городом, и чтобы не стоять в пробках, лучше поторопиться. В тусклом свете подъездной лампочки, под лестницей лежало что-то меховое - детская шапочка, или оторванный воротник пальто – показалось ему.
Кузьмич уже открывал дверь, когда обратил внимание, что мех зашевелился. С мольбой о помощи в зеленых, усталых глазах на него смотрела молоденькая кошка, которую он принял за лоскут меха.- Ах ты ж, милая, - посочувствовал ей Кузьмич, - помог бы тебе, но тороплюсь…
Он вышел из подъезда, смел с лобового стекла «шестерки» свежий снег и запустил двигатель. Пока машина прогревалась, он смотрел в лобовое стекло, но виделся ему взгляд молоденькой кошки.
«Откуда она взялась? Лежит на голом бетоне, знать не от хорошей жизни. Если болеет? Тогда точно пропадет!»
Душа Кузьмича была не на месте. Чертыхнувшись, он открыл «молнию» баула с вещами, достал старенькую спецовку и бегом кинулся в подъезд.
- Лежишь? – Кошка была там же. – Собирайся! А то опоздаем на смену!
Та в ответ беззвучно открыла ротик и вновь опустила голову на лапки. Переложив кошку на спецовку, он, бережно прижимая к груди, перенес ее в салон машины и уложил на переднее пассажирское сиденье.
- Есть у нас там фельдшер. Он, правда, больше водителей проверяет перед рейсом, – рассказывал он пассажирке по пути на службу.
– Есть и ветеринарный врач, тот по мясу специалист, однако, учился ведь он в ваших болезнях разбираться. Поможет.
– Ему казалось, что говорит он вполне убедительно. Потому как кошка, прикрыв глаза, благодарно мурлыкала.
– Согрелась? Вот и хорошо.
- Скажи ветеринару, чтобы зашел в котельную, - попросил он охранника на проходной, - пациента ему привез.
Уложив больную в комнате отдыха, он споро переоделся и взялся за работу. Подкинул в топку угля, сделал подрезку, вывел температуру воды на норму. В дверях котельной столкнулся с ветеринаром.
- Показывай пациента, Кузьмич. Чем смогу – помогу.
Кузьмич только махнул рукой в сторону комнаты, а сам пошел искать энергетика с требованием прислать специалиста по ремонту насосов – циркуляция воды была отвратительной.
Вернувшись на рабочее место, он увидел ветврача, который мыл руки под струей воды.
- С пополнением тебя, папаша, - засмеялся тот, - подопечная твоя окотилась. Вот и вся болезнь!
- Да ты что! – Кузьмич такого даже предположить не мог.
– Как это я не заметил?
- Она в такой пушистой меховой одежке, что легко не заметить. – Врач уже застегивал пуговицы пальто.
– Тепло-то будет, Кузьмич? Устал народ чаем греться.
- Будет. Куда оно денется, – проворчал кочегар и пошел знакомиться с новорожденными.
Кошка лежала на той же спецовке. В ее пушистой шубке копошились четыре котенка. Попискивая, словно мышата, они пытались на ощупь отыскать мамкин сосок, чтобы впервые в жизни отпить живительную влагу, с которой разольется по тельцу новорожденного спокойствие и убежденность: это - Мама.
Она самое заботливое, самое любящее, самое надежное на свете существо. Она и накормит, и согреет, и защитит. Пока Мама рядом – ничего плохого не случится!
Кошка взглянула на Кузьмича зелеными своими глазами, боль и безнадежность в них уже не сквозила, но появилось умиротворение и такая нежность, что у Кузьмича защипало глаза.
- Ах ты, мамаша, - бормотал он, помогая котяткам найти сосок, - что ж ты сразу-то не сказала. Замерзли бы твои детки, и сама бы пропала…
Неделя пролетела незаметно. Истосковавшись по делу, Кузьмич взялся наводить порядок в хозяйстве, задергал энергетика, стоял над душой у слесарей, пока они меняли изношенные механизмы, устраняли многочисленные неисправности и протечки.
К концу недели котлы и теплосеть работали как часы. Персонал базы не мог нарадоваться – температура в помещениях поднялась до нормы. Давно такого не было. Благодарные работницы столовой регулярно доставляли в котельную горячий завтрак, обед и ужин. На ночь – сухой паек.
- Молочка не забудьте, - напоминал Кузьмич, - а лучше – сливки. У меня кормящая мать на попечении, а у нее – четыре спиногрыза.
Котел грел воду исправно, насосы прокачивали ее по теплосети без потерь. Одной закладки угля хватало часа на четыре, отлаженная автоматическая регулировка тягой держала режим горения.
Времени на отдых хватало, спать вот только приходилось урывками, но Кузьмич приспособился и к этому. Теперь свободное время он проводил с хвостатым семейством. Кошка выражала свою благодарность мурчанием и с радостью встречала его у дверей комнаты отдыха.
На третий-четвертый день, оставив малышей на попечение Кузьмича, она вышла прогуляться. Вернулась через час, с трудом волоча по снегу огромную крысу. Бросив ее к ногам своего спасителя, она ласково мазнула его хвостом и поспешила к детям.
- Это ведь она меня так благодарит, - умилился Кузьмич, - ах ты, хорошая моя…
Сменщиком ему к концу недели назначили Михаила – огромного, молчаливого мужика, с застывшим на лице угрюмым выражением. Биографией его Кузьмич не интересовался, но, повидав в жизни всякого, он понял, что жизнь того не баловала, но и сломить не смогла. Такому в душу не залезешь.
Внимательно выслушав наставления, Михаил задал пару вопросов – по делу, и взялся за работу. Кузьмич задержался на час, но увидев, что сменщик – мужик не глупый и ответственный, стал собираться домой.
- Тут у меня котятки с мамкой, – он показал ему хвостатое семейство.
– Не обижай, покорми. Подрастут – пристрою куда-нибудь. – Михаил молча кивнул.
Сутки Кузьмич блаженствовал в квартире. Он еще раз убедился, что прелесть отдыха можно ощутить только после хорошо сделанной работы. Но теперь его душа болела за кошку-маму и за ее деток. Как они там? Не забудет про них Михаил, не обидит?
На свою смену он примчался раньше положенного. Войдя в котельную, первым делом глянул на приборы – все в норме. На рабочем месте – тоже порядок. В комнате отдыха кто-то бубнил. Кузьмич прислушался:
- Красавица ты, мамочка. И детки у тебя замечательные. – Без сомнений голос сменщика.
Кузьмич вошел в комнату. Огромный Михаил, стоя на коленях, наглаживал кошку-маму, котята ползали по нему, весело пищали и норовили забраться под одежду.
Он обернулся к вошедшему. На его когда-то угрюмом лице играла добрая улыбка. Глаза светились заботой. «Залезли-таки в душу, - усмехнулся Кузьмич, - вот и хорошо, еще одно сердце оттаяло»…
…Месяца через два в котельную вошел управляющий, поздоровался с кочегарами за руку. Поблагодарил за хорошую работу, спросил о проблемах, обещал дать на выучку человека – на всякий случай.
- У вас тут, говорят, крысолов объявился? – поинтересовался он.
- Есть одна особь, - признались кочегары, - еще четыре подрастают.
- Вы, мужики, приглядывайте за ними. Крысы появились на продуктовом складе. Никакие яды на них не действуют. Подрастут - возьмем в штат. Пусть пока у мамки стажируются. Да не смейтесь, черти, я же серьезно!
Но мужики хохотали:
- Надо же, в штат! - смеялся Кузьмич,
- А я чуть было в ноги тебе не упал, чтобы ты меня взял.
- А я год не мог работу найти, нигде не берут, как узнают, что срок за плечами, - хохотал Михаил.
- А тут – не успели народиться – и в штате!
- Так, то ж – крысоловы! – улыбался управляющий.
– Не вам чета!
Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ
