Приключенческое фэнтези «Василиса и хранители времени», работа над которым шла порядка пяти лет, уже на экранах. Это первый сказочный проект известного режиссера авторского кино Павла Лунгина, снявшего «Такси-блюз», «Остров» и многие другие картины. «Вечерняя Москва» побеседовала с мастером об изменениях в современном российском кино, новом поколении кинематографистов, поиске сценариев и формировании талантливого окружения.
Павел Семенович Лунгин — человек, чье имя и работы уже вписаны в историю мирового кинематографа. Подтверждение тому — множество профессиональных наград, востребованность и обсуждаемость его картин зрителями, постоянный поиск нового и способность режиссера концентрировать внимание на важном. Поводом для разговора стал выход волшебной ленты «Василиса и хранители времени». С этого и начался наш разговор.
— Павел Семенович, что прежде всего стоит знать зрителям об этой ленте?
— Что это кино потребует от зрителя усилий. В нем сложный сюжет, в который надо погрузиться, прочувствовать его, и тогда будет интересно. Не стоит считать, что это полтора часа пустого времяпрепровождения. Это кино — не фастфуд, не сосиски из супермаркета, запакованные в целлофан, про которые ты точно знаешь, как и когда их съешь. Это что-то живое, что требует внимания и душевной работы.
— Сказочная история строится вокруг Волшебника, этакого Деда Мороза, и двух его внучек...
— Причем внучек очень разных, между которыми стоят обида, ревность. Одну из них играет Маша Кошина. Другую, во взрослом возрасте, — Даша Мороз, в детском — изумительная Вита Корниенко, актерский вундеркинд, которая сыграла, по-моему, больше ролей, чем ее экранный дедушка Сергей Гармаш. И вот как раз эта внучка — жертва стечения обстоятельств и своего характера, потерянный ребенок, девушка обиженная, которая хочет любви, но от злобы и подозрений стремится разрушать и мстить. Но не буду раскрывать сюжет, посмотрите сами.
— Вы как-то сказали, что «Россия мыслит мифами». Какие мифы вы вплели в эту свою сказку?
— Знаете, чем, по-моему, мифы отличаются от сказки? Миф всегда сосредоточен на семейных отношениях. Взять греческую мифологию — это отношения отца, который проглатывает своих детей, но потом один из уцелевших свергает его, и так далее... Вся мифология вращается вокруг волшебного рождения, семейных тайн, обид, любви и прочего. Впрочем, сюжеты франшиз по американским комиксам тоже замешаны на тайнах семьи и формирования героев, взять того же Бэтмена. Да и в экранизациях произведений Джоан Роулинг фигурирует волшебное рождение, жертва родителей. Это целый комплекс отношений.
В нашу сказку же я постарался привнести современность. Наблюдаю за тем, как часто и громко общество сейчас говорит о травмах. Само это слово «травма» стало каким-то волшебным. И оно, как правило, тоже касается отношений в семье. Им называют всю ту боль, обиды, которые живут в людях. В фильме же мне хотелось показать, что все это чушь: где есть обиды, там чаще всего есть и любовь. И с этими ранами-шрамами, как и с любовью под ними, надо продолжать жить. Ведь все это и есть жизнь.
— Что способно исцелить травму, обиду?
— Только любовь. Только осознание, что ты любишь человека, который рядом, а он тебя, и что все эти мелкие мстительные чувства не следует в себе раздувать.
Без характера никуда: Александр Пашутин — о профессии актера, военных фильмах и истории
— Расскажите о команде, которая работала над фильмом. Вашу картину снимал довольно молодой оператор Карим Имамиев.
— Знаете, у меня почти вся команда состояла из дебютантов в полнометражном кино, и мне это очень нравилось. Точнее, они, конечно, все уже состоявшиеся профессионалы, но в большом кино работали впервые. Карим Имамиев — замечательный оператор, он непрерывно снимает и сериалы, и рекламы, а теперь снял и масштабную художественную постановку. Волшебный мир создал наш прекрасный художник Никита Хорьков. Для него это тоже была дебютная работа в полнометражном кино.
— Почему решили обратиться к ним, а не к уже признанным мастерам?
— Мне хотелось увидеть какой-то новый взгляд, современный эстетический подход, вдохнуть молодости. Если говорить о том, что ощутимей всего меняется в кинематографе, это как раз эстетика съемок, картинки, изображения. Особенно молодые зрители интенсивно реагируют на то, говоришь ли ты с ними на одном эстетическом языке.
— В каком плане меняется эстетика?
— Это сложно понять, тем более объяснить. Но очень хорошо чувствуется. Ты смотришь и видишь, что картинка современная. Это ощущается по тому, как строится кадр, по некой общей атмосфере. Именно это — то, в чем искусство оператора и художника является искусством, то, что не всегда можно выразить словами.
— Кстати, хочу спросить про сценарий. В сосценаристах указан ваш сын Александр Лунгин. Вы упоминали про то, что мифы — это часто отношения отцов и сыновей. А как строится ваше взаимодействие с сыном в работе?
— К проекту я привлек Сашу просто потому, что он очень трудоспособный и умный человек, сценарист и режиссер, который остро чувствуют современность. Мы с ним уже работали вместе над фильмом «Братство» (2019) про Афганистан. И потом он снял свой фильм «Большая поэзия», который получил много призов. Он серьезная творческая единица.
С нами еще была и Мария Сапрыкина, опытный сценарист, которая много работала в сериалах, но для нее это тоже первый полнометражный фильм. Она очень хорошо работает с сюжетом. И хочется еще сказать про молодых актеров: Маша Кошина и Антон Рогачев — мне кажется, получилась чудесная пара. Кстати, Маша не подходит под образ «современной» девочки, наоборот, сохраняет в себе героиню из советского, русского кино. Таким образ девушки мог бы быть в фильме и десять, и двадцать, и тридцать лет тому назад.
— Как вы выбираете, с кем работать?
— А как вообще выбирают людей? Не хочу показаться банальным, но по любви. Как и актеров, так и операторов, и сосценаристов. Ты выбираешь человека, который принадлежит к твоему племени, обществу, с которым у тебя есть духовная близость. И это тоже сложно объяснить, но очень естественно чувствуется.
— Когда говорят про выбор «своих», вспоминается фраза режиссера Алексея Балабанова, которую часто цитируют: «Найди своих и успокойся». Вы разделяете этот посыл?
— Ну, знаете, про Балабанова нельзя сказать, что он успокоился до самой смерти. Мы все говорим себе «успокойся», но сами продолжаем оставаться в некоторой острой болезненной реакции на окружающий мир и самого себя. Мне кажется, режиссер вообще не должен успокаиваться. Тут скорее: найди своих и успокойся, что собрал плот, который выдержит тебя в бурном море, что ты не потонешь. Но при этом ты сам все равно не спокоен.
— Что помогает удержаться в бурном море?
— Все та же любовь и окружение из талантливых людей. Если ты окружен теми, кто одарен, кому есть что сказать, значит, корабль все равно както, да поплывет. Я надеюсь.
— Тогда что такое талант? Как проявляется?
— Никто не знает ответа на этот вопрос. Талант — одна из самых больших загадок вечности. Мне нравится, как кто-то сказал, что все камни одинаковые, но на некоторые из них упал взгляд Творца во время сотворения, и булыжники превратились в драгоценные камни — кто в сапфир, кто в сердолик и так далее. Талантливые люди — те, кто отражает любовь Творца.
— Насколько режиссеру сложно создавать свои миры на экране, свою реальность?
— Вот на это и нужен талант. Как правило, режиссера видно по его дебюту. Все мало-мальски интересные авторы блеснули своим первым фильмом, потому что создавали ту самую «свою реальность», которая почти такая же, похожая на окружающий мир, но в то же время чем-то да отличается. Она не совсем реальна. Режиссер всегда приходит со своим, хотя бы немного отличным от других взглядом на мир.
— Вы преподаете на Высших курсах сценаристов и режиссеров, которые когда-то окончили сами. Какие они, новые кинематографисты? А еще правда ли, что очень мало хороших сценаристов? Почему это так и что сделать, чтобы было иначе?
— Правда. Но тут ничего не поделаешь, да и делать не надо. Признаюсь, я отношусь к тем, кто считает, что режиссуре как таковой научить невозможно. Ко мне поступают люди, молодые и не очень, которые хотят стать режиссерами. Но мне кажется, главная проблема современного фильма — это сценарий. Потому что если есть актеры, то режиссер сможет поставить сцену. Но сделать так, чтобы раскрывались характеры, чтобы эта история имела смысл... Сценарий — вот то, что ты не сможешь преодолеть. Если нет сценария, нет интересной истории, нет увлекательных характеров — ничего у тебя не получится.
И я действительно снова и снова обсуждаю со студентами повороты сюжетов, сценарные ходы и прочее. Потому что мне кажется, что в этом лежит основа успешного кино. И потом, вы знаете, для сценария нужна культура, он вбирает в себя мировую литературу, историю человеческих взаимоотношений. А тому, кто не чувствует этого, сложно написать сценарий с белого листа.
— Чего же не хватает, чтобы появились хорошие сценарии: четкой логики, или не выходит освоить форму, или все уже рассказано и людям больше нечего сказать?..
— В Голливуде за сценарии платят бешеные деньги, тратят на это колоссальные средства и все равно не находят их. Потому снова и снова делают ремейки. Вновь и вновь берут уже известный, успешный фильм или роман и переснимают его. Видимо, исчезает оригинальность в современном мире. Сейчас так много информации, повторов, такой легкий доступ ко всему, что было раньше, что сказать что-то новое очень сложно. По крайней мере все осознают, что сценарий — главная проблема современного кинематографа.
А что касается того, что все уже сказали до нас... Все, да не все. Я говорю своим студентам: можно брать новеллы О Генри, рассказы Чехова, потому что их истории все равно будут свежими, если наполнить их новым современным содержанием. Основу, скелет можно брать у больших мастеров. Хотя и это сложно.
Мы касаемся тут такой темы, которую никто до конца не понимает. Но да, штампы преобладают. Поэтому так хочется какого-то свежего слова. Но в то же время никто не уверен, что это свежее слово, новый взгляд на жизнь будет услышан. Поэтому, например, продюсеры, хотя всегда и говорят, что ищут новый сценарий, но интуитивно ищут что-то, что раньше имело успех. То есть сами вызывают это повторение.
— Вы собираетесь запускать проект про Петра Мамонова. Получается?
— Вот сейчас выпустим «Василису и хранители времени», и мы, в принципе, готовы его начать. Я собирал материал, много встречался с Олей Мамоновой, вдовой Петра. Мы нашли редкие пленки из семейного архива, кассеты VHS. И оказалось, что Мамонов вообще был очень нежным, лирическим поэтом. Сейчас Ольга выпустила две книжки его стихов. Я думаю, что те, кто их откроет, удивятся. Потому что это человек, у которого была еще одна тайная натура, полная любви к природе, нежности.
— Почему вам хочется рассказать о нем людям? Почему для вас это важно?
— Во-первых, потому что я его люблю. А во-вторых, Петр Мамонов — уникальный человек, личность. Надо показать людям, что есть такая возможность — менять судьбу, балансировать на грани жизни и смерти, менять профессию, уходить из музыкантов в актеры, а из них в отшельники. Мне кажется, самое интересное, что есть в нашем мире, — тайна человеческой личности. Это меня просто завораживает.
— Читала, это будет художественно-документальный фильм. Хочется поговорить про стык этих направлений, их взаимопроникновение.
— Они как будто развиваются сейчас одновременно: с одной стороны фэнтези марвеловско-гаррипоттеровского типа, а с другой стороны, у людей возникает все большая потребность в документальной правде. Наверное, общее ощущение от ожиданий зрительских: «Не надо мне полуправды/полуфальши — дайте или нашу реальность, которая меня поразит, испугает, увлечет, или, наоборот, уведите куда-то на облака воображения». Среднее, то что между ними, что мы называли драмой, — гораздо менее востребовано. Теперь стремятся или к всплеску фантазии, или, наоборот, снимают как современное иранское кино, когда все действие происходит в одной тюремной камере и максимально достоверно. Наблюдается раздвоение экстремальной правды и безудержной фантазии, которую можно реализовать благодаря компьютерной графике. С ее помощью можно все: летать, создать реальность, увести в мечту.
— Во мне очень отзываются ваши слова про то, что «сила искусства спасает людей от чувства потерянности, атомарности и одиночества». Вы действительно считаете, что оно помогает спастись, обрести своих?
— Да, мне кажется, в этом и заключена его сила. В любом человеческом обществе, даже самом примитивном, находящемся на начальной стадии развития, всегда присутствует искусство. Видимо, оно помогает как-то переживать эту жизнь, которая полна напряжения, обид и так далее. Как-то не получается у людей выживать без искусства. Так что, наверное, это важно.
Я вспоминаю, как еще до перестройки покупали стихи. Тогда не печатали Мандельштама, Ахматову, и это стоило так дорого и достать было нереально. Но люди не дрогнув платили месячную зарплату за то, чтобы иметь томик стихов. Зачем? Почему? Потому что в какое-то мгновение ты открываешь его и видишь, что есть человек, который чувствовал так же, как ты, который жил, как ты, что ты не один в этом мире. Это очень важное чувство!
Сейчас оно фальшиво заполняется с помощью лайков и друзей в интернете. По крайней мере люди пытаются заткнуть эту потребность. Но в сети пробиваются наглые, уверенные в себе, зазывающие «ставить лайки». И в результате ты толком не знаешь, кто твой друг. Знаешь только, допустим, что он любит кошек.
А искусство, литература, особенно стихи, дают тебе глубокое открытие души человека. И ты встречаешь в них что-то свое и чувствуешь — все-таки не один я живу...
Павел Семенович Лунгин родился 12 июля 1949 года в Москве в семье сценариста Семена Лунгина и филолога Лилианы Лунгиной. Окончил отделение математической и прикладной лингвистики МГУ в 1971 году. Затем Высшие курсы сценаристов и режиссеров (мастерская Георгия Данелии и Михаила Львовского) в 1980 году. Преподает на ВКСР с 2015 года. Как сценарист дебютировал в кино с лентой «Все дело в брате» (1976). Как режиссер — с лентой «Такси-блюз» (1990). За эту картину получил две награды Каннского кинофестиваля как «лучший режиссер» и особое упоминание экуменического (христианского) жюри. Сейчас в его режиссерской фильмографии 19 лент, а в сценарной — 22 картины. Народный артист России. Почетный член Российской академии художеств. Воспитал двоих сыновей: Александра (режиссер, сценарист и продюсер) и Илью (художник).
