На днях вышел в свет первый том 15-томного собрания сочинений Юрия Полякова, изданный АСТ к грядущему юбилею автора. В жизни писателя и его поклонников это серьезное событие.
— Юрий Михайлович, с «первой ласточкой» вас! Но все написанное вами не вместить в 15 томов. Каков принцип отбора?
— В 15-томник войдет то, что проверено временем и читательским интересом. В отличие от предыдущего, 12-томного собрания, тоже выпущенного АСТ, с которым я давно и плодотворно сотрудничаю, в этот проект будут включены все части «Совдетства», в том числе и четвертая, над ней я сейчас работаю и думаю закончить ее к своему юбилею, 12 ноября. Шире будет представлена публицистика — два тома. Уверен, издание заинтересует и посетителей книжных магазинов, а у меня есть растущий читательский контингент, и библиотеки: не так часто современные авторы выпускают собрания сочинений, в которые входят произведения, переиздававшиеся десятки раз, как «Парижская любовь Кости Гуманкова», «Козленок в молоке», «Небо падших». Войдут в собрание и стихи, навеянные актуальными темами, в том числе сражением за Русский мир.
— У нас непростая ситуация с драматургией... Войдут ли в собрание сочинений «Смотрины», пророческие «Неуправляемая» и «Демгородок»?
— С драматургией и в самом деле странная ситуация. Уверяю вас как председатель Национальной ассоциации драматургов, что у нас есть очень талантливые авторы, создавшие отличные пьесы на волнующие современников темы. Но наш театр тридцать лет развивался как оплачиваемая государством лаборатория болезнетворных социальных бацилл. Речь и о так называемой новой драме и о «Золотой маске». Противоестественный отбор худруков в эти годы шел в том направлении, чтобы к власти в театрах пришли люди, максимально далекие от того, чем живет страна. И худруков не волнует, что интересно зрителю, а людям, сидящим в зале, чуждо то, что вдохновляет режиссеров. Мои пьесы всегда были востребованы зрителями, но для худруков я слишком адекватен. Это сегодня недостаток. А со «Смотринами» особая история. Я рассказал сюжет Говорухину, ему понравилось, но он взял из него лишь одну коллизию, которую я развил в пьесу «Смотрины». Под названием «Контрольный выстрел» она с успехом шла во МХАТе им. Горького почти двадцать лет, пока этот уникальный русский нормативный театр Дорониной не был уничтожен. Сейчас нечто подобное происходит с театром Виктюка. Потом я написал по этому сюжету другую пьесу — «Халам-бунду». Она тоже имела успех. В первый том я включил сценарий «Неуправляемая», который был закрыт на «Мосфильме» в 1987 году по личному распоряжению «прораба перестройки» Яковлева. Скандальная повесть «Демгородок» вошла во второй том. Появится новая редакция эссе «Драмы прозаика» в 12-м томе, где будет напечатана и моя новая комедия «Ангел влияния».
— А как собирать публицистику в условиях перемен?
— Есть публичное приспособление литератора к текущему моменту и есть художественная публицистика. Если первое устаревает вместе с газетой и аннигилируется при смене политического вектора, то второе является важным человеческим и социальным документом эпохи, с годами набирая ценность, как «драгоценные вина». Главное для публицистики — искренность и точность, острым дефицитом этих качеств страдают современные писатели. Мало кто отваживается переиздавать свои статьи и интервью десятилетней давности. На смех поднимут. Я этого не боюсь и регулярно переиздаю даже перестроечные тексты. Был прост тогда, но искренен, тем и интересен. Публицистика войдет в 14-й и 15-й тома.
— А есть что-то, из написанного, что вы не будете включать в собрание? Если да, то почему.
— Конечно, есть, такие тексты раньше называли «проходными». У меня их немного, но они есть. И я не стал включать в поэтический том свои эротические четверостишия, а их у меня сотни полторы. Потом, может быть…
— Ведете ли вы дневник? Думаю, да… Если так, то, возможно, что-то из старых записей уже можно посмотреть?
— Веду, почти двадцать лет. Жалею, что поздно спохватился, смолоду начинал несколько раз, но бросал, не хватало терпения и системности. А потом вдруг решил: надо. Случилось это так. Как-то на заседании президентского совета по правам человека один знаменитый телегуру вступил в полемику с Владимиром Путиным, и я был поражен, как Путин в открытом споре быстро уложил его на лопатки. Но потом на выходе я услышал, как «гуру» пересказывает свой спор с лидером, перевирая все, что возможно и невозможно. «Нет уж, — подумал я. — Не получится переврать историю! Приду домой и все запишу!». Пришел и записал. С тех пор и записываю «по чесноку». Набралось уже два полновесных тома. Литераторов, которые начинают печатать свои дневники при жизни, я не понимаю. Значит, они свои записи выхолащивают, приспосабливают. Плох тот дневник, который не взбесит половину твоих современников. То, в чем человек признается сам себе, общество признает в лучшем случае лет через двадцать. Осталось ждать недолго…
