21 февраля 2014 года в Киеве при посредничестве глав МИД европейских стран было подписано соглашение президента Януковича с оппозицией. Но уже на следующий день от компромисса ничего не осталось, и Янукович был вынужден покинуть столицу Украины.
- Виктор Федорович, прошел год с того момента, как вы были вынуждены покинуть страну. Это достаточное время для того, чтобы взвесить все те решения, которые вы принимали во время событий на Майдане. Почему до последнего момента, когда уже были захвачены административные здания, улицы и площади, правоохранительные органы оставались по сути безоружными и не получали приказ на применение огнестрельного оружия? Или все-таки получали?
- У меня такой информации нет. Я ставил задачу решать вопросы политическими методами, без применения оружия. Я уверен и сегодня, что никакая власть не стоит капли пролитой крови. Эту войну развязали наши оппоненты, которые незаконным путем пришли к власти. У них не было для этого никаких причин.
- Так кто стрелял?
- А это должно выяснить следствие. Уже год прошел, как к власти пришла нынешняя верхушка. Она должна найти виновных. Но эти люди еще в самом начале объявили виновных без следствия. Они объявили виновными правоохранительные органы и президента. На мой взгляд, это — классический сценарий "цветных" революций. После одних провокаций были другие. Те убийства, которые были, убийства двух молодых ребят, на сегодняшний день тоже не расследованы. А наши правоохранительные органы в тот период времени, когда я нес ответственность, практически уже имели доказательства того, что эти убийства не произошли в тех местах, куда были подброшены трупы. Это и есть провокации. И это — работа, к сожалению, средств массовой информации. Она не была объективной, мягко говоря, правдивой. Поэтому произошло самое страшное, чего я боялся, — пролилась кровь, и началась война.
- Если вы боялись, значит, вы ждали, что это может произойти?
- Я прекрасно понимал свою ответственность. Меня незаконным путем убрали от власти, приняв решение в парламенте в то время, когда я был на территории Украины. На голосование был вынесен закон об отстранении президента от власти. Я в это время был в пути — ехал из Донецка в Крым. Все последующие действия нынешней власти были направлены на торжество Майдана на тех территориях, где Майдан никто не признавал. Это территория юго-востока Украины. Начались навязывание людям определенного образа жизни, отмена закона о языках. Все это спровоцировало защитную реакцию, и люди начали требовать реформу самоуправления. И на них сразу повесили ярлык — "сепаратисты". Когда люди восстали против того, чтобы в эти регионы ехали представители радикальных националистических представителей, в эти регионы поехали толпы вооруженных людей, так называемые батальоны.
- Вы говорите о событиях, которые произошли уже после 22 февраля, после переворота?
- Конечно.
- А если вернуться на день раньше? 21 февраля вы подписали соглашение с лидерами Майдана, пойдя тогда на серьезные уступки оппозиции. Причем под тем соглашением свои подписи поставили представители западной дипломатии из Польши, Франции, Германии. Почему вы поверили в гарантии западных политиков? Они на вас как-то давили? Или, может быть, наоборот, что-то обещали?
- Я шел до конца по тому пути, который был мною избран, — исключить кровопролитие. Приезд трех министров в Киев был знаковым. Приехали представители трех крупнейших государств Европы и вместе с президентом, вместе с действующей властью и оппозицией подготовили соответствующее соглашение. Как это можно называть? Участие, соучастие? В качестве кого они приехали? Ведь они инициировали этот процесс, значит, они же должны нести ответственность. Обязательства о выполнении соглашения брали две стороны — власть и оппозиция. А гарантом выступали трое министров иностранных дел трех крупнейших европейских государств. Я согласился на досрочные президентские выборы, на конституционную реформу, чтобы уже на основе новой конституционной реформы провести выборы в парламент, а также президентские выборы.
- Не поздно?
- Что еще нужно было? Нужно было это все исполнить и затем дождаться решения украинского народа. Чего они боялись? Они боялись, что народ очень негативно отреагирует на их действия и их не изберут. Поэтому война была развязана для того, чтобы исключить народ, протестный электорат из этого политического процесса. И частично им это удалось сделать. Ведь юго-восток Украины фактически не принимал участия в выборах. А если и принимал, то это была незначительная часть населения.
- Если взять уже сегодняшние события — Донбасс, гражданскую войну, последние переговоры в Минске — достигнутые договоренности, на ваш взгляд, к чему приведут? Есть ли еще шанс на какие-то полноценные переговоры между Киевом и Донбассом, и Луганском, учитывая сколько смертей произошло и что Донбасс по сути лежит в руинах?
- Я уверен, что другого пути нет. Необходимо прекратить войну, прекратить оскорблять жителей юго-востока, снять эти ярлыки с людей, дать гарантии, что самоуправление будет достаточным для этих регионов, чтобы защитить свои права. И в этом процессе обязательно должны принимать участие европейские страны и Россия. Сегодня нужно этот процесс начинать снова. Если мы хотим юго-восток Украины, Донбасс видеть в большой украинской семье, в составе украинского государства, нельзя по отношению к ним допускать дискриминацию. Кому могло взбрести в голову, например, в то время, когда я был президентом Украины, что Янукович лишит пенсионеров западных регионов пенсий?! Как это так?! Как можно лишить социальных гарантий, которые прописаны в Конституции?! Много накопилось обид, недоверия и ненависти сегодня у тех людей, чьи семьи пострадали. Очень много погибло людей, очень много людей униженных. И чтобы сегодня мы могли дойти до такого уровня доверия, которое позволит нам жить вместе, нужно время. Поэтому нужен и переходный период. И нужно шаг за шагом идти по пути завоевания доверия. А для этого прежде всего нужно прекратить войну.
- Каково чувствовать себя президентом в изгнании? Готовы ли вы вернуться на Украину? Что вы скажете украинцам, когда вернетесь?
- Я очень много провел бессонных ночей. Мне больно за все то, что произошло и что происходит сейчас на Украине. Не хочу много говорить, но если Господь Бог мне сохранит жизнь и даст мне возможность сделать то, что нужно сегодня людям, чтобы защитить их права, защитить их от того бесчинства и беззакония, которые есть в стране, я сделаю все, что будет в моих силах.
